Мамы-мафия: крёстная мать (ЛП) - Гир Керстин. Страница 34

Анна возмущённо упёрла руки в бока, но ей, очевидно, не хватало слов.

– Тигр, пойдём, – сказала Бьянка. – Оставь это.

Нелли указала глазами на Бернарда и Бьянку, а потом перевела взгляд на сауны.

– Что? – непонимающе спросила я.

– Не притворяйся опять цацей, фройляйн! – Мать Джоанны попыталась ухватить её за руку, которую та спрятала за спиной. – Хватит виляний, или Барби навсегда останется в шкафу!

Нелли снова толкнула меня под рёбра. Наверное, она хотела, чтобы я что-нибудь сказала.

Я откашлялась.

– Конечно, мы не собираемся вмешиваться в ваши дела, – сказала я своим голосом Джеймса Бонда. – Но мы из службы по делам молодёжи, которые и в своё свободное время держат глаза открытыми. И то, что мы сейчас видели, выглядит подозрительно похожим на пренебрежение детьми. Ваше имя Райтер, верно? Завтра утром я посмотрю в картотеке.

– Что, вы мне угрожаете, дамочка по делам молодёжи? И не такие пытались, – сказал Бернард, становясь передо мной. Он доставал мне до шеи.

Я постаралась принять покровительственный вид.

– И история с собакой и куклой звучит не очень хорошо, я бы сказала.

– Что ты сказала? – спросил Бернард. Он перешёл на «ты», может быть, потому, что он стоял ко мне так близко, что между нами не поместился бы и листок бумаги.

– Пойдём, Тигр, – сказала Бьянка. Она схватила Джоанну за шкирку, как непослушного котёнка. – Бессмысленно с этими дискутировать.

– Я не позволю себя запугивать, – сказал Бернард и посмотрел на меня снизу вверх. Теперь я знала, что Джоанна имела ввиду: у него был действительно неприятный взгляд. – Если ты что-нибудь нам устроишь, то я тоже могу устроить, ясно? Так функционирует мир Бернарда.

– Мы посмотрим, кто кому что устроит, – сказала я сверху вниз. Этот карлик дурак или что? Сцепился с сотрудницей государственной службы, идиот! Разве он не знал, что у нас длинные руки? Мне только стоит поговорить с начальством, и, кроме того, у нас хорошие связи с социальной службой и надзором, и мы посмотрим, не затрудним ли мы ему жизнь… Но под жутким взглядом Бернарда я сообразила, что я не работаю в службе по делам молодёжи, и мой кураж испарился. Я сглотнула.

Бернард увидел это с удовлетворением.

– Ну вот, накося-выкуси, – сказал он и повернулся, чтобы уйти. – Я тебя запомнил. – Это он бросил мне через плечо.

У меня совершенно пересохло во рту, но я не могла дать этому надутому индюку уйти просто так.

– Мы кого-нибудь к вам пришлём, – сказала я ему вслед. – И, э-э-э… кстати, «Тигр» пишется без «е». В нашем мире.

Только теперь я увидела жирную вытатуированную собачью голову, торчавшую из шорт Бернарда. Жуткие глаза смотрели прямо над резинкой. Слюнявая морда и клыки должны были находиться на Бернардовых ягодицах. Очень оригинально.

Мне сразу стало ясно, что татуировка была причиной того, что Нелли закатывала глаза. Она сразу узнала Бернарда и Бьянку.

– Но они не могли всё это время заниматься любовью в тепидариуме, – не понимая, сказала я. – Это же длилось часами! Там внутри по меньшей мере шестьдесят градусов.

– Без сомнения, у обоих достойная зависти конституция, – заметила Анна.

Собственно говоря, Пэрис и Лоренц собирались в это лето навестить друзей Пэрис в Каракасе, попутешествовать с ними по Андам с рюкзаками, потом провести неделю в голландской Антилье с бывшей руководительницей агентства Пэрис и в заключение слетать на пару дней в Сан-Франциско, где бабушка Пэрис, бывшая прима-балерина, очень известная в своё время, собиралась праздновать свой 90 день рождения. Семья Пэрис и её друзья были такими же гламурными и интересными, как и сама Пэрис, многие из них были действительно известны. Неудивительно, что всё это восхищало Лоренца.

– Почему твои друзья всегда живут в таких скучных местах, мама? – мрачно спросила меня Нелли. – И почему бабушка и дедушка не празднуют свой день рожденья в Сан-Франциско?

– Спроси у них, – мрачно ответила я. Я сама считала это несправедливым. В семье Пэрис были художники, владельцы судоходных компаний, писательницы, нейрохирурги, пианисты, модели, прима-балерины и политики толпами. Самой эксцентричной профессией в моей семье была биология (один выбившийся из общего ряда брат моей матери, который наблюдал за птицами), все остальные были крестьянами или работали на почте. И дядя Эрвин, ещё одна чёрная овца, работал в Шлезвиге в финансовой службе.

Пэрис с радостью взяла бы Нелли и Юлиуса в большое путешествие («Ничто так не расширяет горизонт, как чужие страны и культуры, дорогая»), но и Лоренц, и я были против (хотя и по разным причинам).

Но сейчас все эти грандиозные планы пошли прахом, потому что Пэрис не хотела причинять вреда своим близнецам длинными перелётами и сменой климата. Она объяснила мне это, когда неожиданно появилась у нас перед дверью на следующий день после посещения бассейна.

Она крепко обняла нас.

– Я не хочу становиться одной из этих истеричных беременных, которые носятся с собой, как курица с яйцом, – сказала она. – Но эта программа была бы и для нормальной беременной несколько чересчур, верно? Ох, дорогая, можно мне где-нибудь присесть и поднять ноги? Тут случайно нет твоей подруги Анны? Надо позаботиться об акушерке как можно раньше, как я слышала, и я прочитала столько путаной информации, что мне обязательно хочется поспрашивать Анну. Лоренц говорит, что мне нечего читать все это советы, они сведут меня с ума, но я боюсь что-либо сделать неправильно, и если бы я не читала книг, я бы никогда не узнала, что базилик вреден для беременных. Можно себе представить. Лежит на каждом кусочке моцареллы и выглядит совершенно безобидно.

Она набрала в грудь побольше воздуха, чтобы продолжить говорить, но Нелли схватила её за руку и сказала:

– Хорошо, что ты не относишься к этим истеричным беременным, которые всё время только и беспокоятся о сложностях.

– Да, да, – ответила Пэрис. – Это было бы действительно ужасно. – Потом она снова начала говорить, не заканчивая ни одного предложения со словами супермаркет, беззащитный, ветрянка, стрептококки, кашель, птичий грипп, трисомия, токсикоз, мафия овечьего сыра, позднородящие, малый таз, кишка и перидуральная анестезия. Пока она говорила, мы нежно отвели её в сад, посадили на ратановый стул и подвинули ей второй стул для ног. Нелли подложила ей за спину подушку, а Юлиус подал ей свежеприготовленный ревенево-клубничный пунш.

Подкреплённая таким образом, Пэрис смогла нам наконец объяснить причину своего визита: вместо Каракаса, Анд, Антильи и Сан-Франциско она собиралась на пару недель слетать с Лоренцем и детьми на Менорку, где у её родителей был дом (да, я знаю – несправедливо, несправедливо, несправедливо!).

С точки зрения права это было обязанностью (или привилегией) Лоренца – взять к себе детей на время школьных каникул, и таким образом можно было связать приятное с полезным (что бы ни было приятным, а что полезным).

– Да! – сразу крикнула Нелли. – Да! Да! Да!

– Дом стоит высоко на утёсе. Там чудесный сад и замечательный большой бассейн, – сказала Пэрис. Это прозвучало, как в рекламном проспекте. – Лимоны можно срывать прямо с дерева.

Я сразу же увидела внутренним взором, как Юлиус падает с утёса или тонет в бассейне, но Пэрис меня заверила, что весь участок абсолютно безопасен, потому что её старшая сестра Венис проводит там каникулы со своими тремя детьми. Это настоящий рай для детей, начиная с качелей на старом платане и кончая заросшей розмарином и цветами дорожкой, спускавшейся к бухте, где можно поплавать. Там был даже садовник, который перед приездом гостей переворачивал каждый камень, чтобы удалить скорпионов.

– Ещё и скорпионы! – воскликнула я.

– Нелли может научиться ходить под парусом, – сказала Пэрис. – Старший сын моей сестры с удовольствием её научит. Для чего я, собственно, получила диплом немецкого спасательного общества?

– В отличие от других, – тихо сказала Нелли и выжидательно посмотрела на меня. – Пожалуйста, мама, не сопротивляйся.