Вихрь мистических связей - Кваша Григорий Семенович. Страница 43

У меня, как у человека родившегося в год Лошади, кармический год предшествовал началу возраста Собаки. Честно говоря, вспоминать 1984 год довольно стыдно и неприятно, но из песни слова не выкинешь. Мы гуляли. Несколько компаний переплетаясь между собой вдарились в какой-то беспредельный загул. Задним числом многие потом говорили, что гуляли, предчувствуя лигачевскую борьбу с алкоголизмом 1985 года. С точки зрения примитивного гороскопа, год Крысы всегда должен быть особенно пьяным и загульным. С исторической точки зрения, 1984 год был последним застойным годом.

Как бы там ни было, мы гуляли. Гуляли как-то чрезмерно, с провалами памяти, с потерей ориентации во времени и пространстве. Роман о городе не продвигался, романы любовные глохли. Меня выгнали из грибной шабашной бригады - это было унизительно и несправедливо. Но самая страшная катастрофа ждала меня по оси главного содержания прошлого двенадцатилетия. Татьяна получила комнату и открыто заявила, что моя нога туда не ступит. Я был в отчаянии. Даже страшный 1972 год не был столь тупиковым и безвыходным.

Пытаясь остановить свое финансовое падение, я пристраиваюсь в фастовскую яблочную шабашку, довершившую мое физическое и психологическое разложение. Веривший в себя безоговорочно, знавший свой потенциал, я впервые усомнился в себе. Брака нет, квартиры нет, романа нет, здоровья нет... А самое главное - нет былого куража, нет энтузиазма. Три года написания романа, кстати, привели к валу заготовок, но реального непрерывного текста было страниц пятьдесят. Текст в триста страниц я планировал написать за десять лет. При этом предполагалось, что набросков и заготовок будет три тысячи страниц.

Окончание кармического года было оглушительным. Погрузившись в поезд "Москва-Тбилиси" пьяным и больным в середине января 1985, в конце января я вышел из поезда "Тбилиси-Москва" здоровым, жизнерадостным, бодрым и свежим. Год Быка ушел на перенос вещей в квартиру моей будущей жены и победную схватку восточного гороскопа с умирающим романом. В 1986 году я женился, о романе уже не вспоминал и вовсю сколачивал бригаду создателей структурного гороскопа. В 1987 году "новый курс" дал первые результаты: в марте родился сын, я начинаю судорожно бегать по редакциям, впрочем, пока безрезультатно. 1988 год дал первые, очень скромные успехи: выходят из печати полторы статьи на двух авторов. (В предыдущем цикле - в аналогичном 1976 году я закончил университет и понял, что неудачная студенческая карьера никому не ведома и никого не касается.)

Пятый год цикла (1989) был решающим, я значительно расширяю диапазон гороскопических поисков, решительно прорываюсь в газетный мир. Мой деревенский домик из скромной ночлежки для усталых грибников превращается в центр будущей летней резиденции создателя структурного гороскопа. Уволившись из "Белка", я поступаю в контору свадебным генералом.

Шестой год, промежуточный финиш, - я вновь гуляю. Но на этот раз гуляние идет под флагом победы. Я одерживаю победы на всех фронтах. Публикации идут валом, я врываюсь в астрологическую тусовку, мной очарованы, я популярен, появляются поклонники структурного гороскопа. У меня рождается дочь, я езжу по конференциям, продолжаю получать зарплату за красивые глаза, да ещё двух своих сотоварищей пристраиваю к кормушке. И это всё внешние проявления, а есть ведь ещё и внутренние успехи, рождаются и развиваются основные составляющие большой теории. Я начинаю подумывать о первой книге.

Седьмой год несколько сбрасывает мощность напора. Я расстаюсь с большинством соратников, увольняюсь из конторы. Однако значительно поднимаю число публикаций, выпускаю первый в своей жизни сборник статей, езжу по стране (Украина) с лекциями, поднимаю уровень своих заработков почти до потолка. Может быть, этот год принес первые скромные осечки, однако успехов было намного больше. Сделав шаг назад, я сделал шесть шагов вперед.

Было ли что-то подобное в 1967 и 1979 годах? Про первую дату с ходу не скажу, а вот в 1979-м на фоне грандиозных успехов 1978 года действительно были некоторые тревожные сигналы, которые нормального человека, может быть, и заставили бы задуматься, притормозить.

Восьмой год был последним годом стартовой эйфории. В начале года я получаю очень крупный гонорар, потом теряю романтические иллюзии, потом теряю финансовые иллюзии (в связи с гиперинфляцией), потом теряю иллюзии о безупречности всех своих прогнозов. Осознаю несовершенство и незаконченность своей теории. Именно восьмой год наиболее удобен для некоторого укрощения своих амбиций и ускорения процессов реализации планов.

Девятый год (1993) одарил меня новым прорывом в области теории. Сравнить его по значимости открытий можно лишь с 1988 годом. В "Науке и религии" публикуются главы будущих исторических книг. По-прежнему все три фронта: семья, деревня, гороскоп - несут мне победные вести, но наступление явно выдыхается. Сгорает скоротечный возраст Собаки, сил ещё очень много, но весточки будущего кризиса всё заметнее.

Десятый год цикла и он же первый год возраста Змеи. Силы ушли, я компоную книгу, которая ещё долго будет кормить меня ("Структурный гороскоп"), и начинаю писать "Поиски империи" (это уже явный перебор). Блеск бытия уходит, но сумма авторитета продолжает повышаться. Самоуважение стремительно растет, обвала внутренней самооценки не предвещало ровно ничего. Уровень "Поисков империи" был запредельно высок, написание книги давалось с большим трудом, но приносило огромное удовольствие.

Наконец, одиннадцатый год цикла (1995). Год максимального триумфа. У меня выходит первая в жизни толстая книжка. Имея такую книгу, я обретаю статус солидного человека. Переплюнуть этот результат в ближайшие годы невозможно. Даже в 1999 году, четыре года спустя, я не был в состоянии заменить "Структурный гороскоп" равноценной новой книгой. В этом же году уезжают родители. Дом для них мне построить не удалось. Так заканчиваются все темы, которыми я жил двенадцать лет, надеждой на воссоединение с родителями, благополучными отношениями с женой, созданием теории, постатейной публикацией всех открытий, собиранием и изданием первой большой книжки.

В 1996 году я вступил в двенадцатый год цикла, он же кармический обвал. Вопреки плохим предсказаниям, ничего сверхужасного не произошло. И тем не менее прогноз был точен: весь год я был под давлением, весь год жил, сжав зубы. Провел титаническую работу по продвижению "Поисков империи", не менее титанически вкалывал на фундаментальных работах. За всё это я не получил и слова благодарности, напротив - одни плевки и окрики. Помятуя теорию, я старался не озлобиться и стоически терпеть всеобщую травлю, черпая силы в надежде на будущее и в любовании плодами своего труда.

Как бы там ни было, но кармический год разрушил былой контакт в семье, разрушил мое последнее соавторство, разрушил все иллюзии о быстром продвижении структурного гороскопа по Руси. Меня били все, кому не лень. Какая-то Степанова била меня по тиражам, какой-то Фоменко опережал меня в исторической теме и своей "Империей" полностью перекрывал мои "Поиски империи". Я вновь был одинок и никому не нужен.

Таким образом, только-только вступив в индивидуалистический возраст Змеи, я резко ужимаю свой исконный коллективизм, обретаю тягу к написанию длинных книг и пренебрежение к любимому мной жанру научных статей.

Путешествие во времени

Итак, в 1997 году я обретаю освобождение. Главным пунктом в этом освобождении стало окончательное утверждение на пути индивидуализма. Я больше не мог рассчитывать на чью-либо поддержку, только сам на себя. Не скажу, что от такого оборота я испытал большую радость. Во-первых, была недописана и, соответственно, не издана грандиозная работа "Поиски империи". Во-вторых, я попросту не умел и не хотел быть в одиночестве. В-третьих, мой личный упадок совпал с упадком всей астрологической тусовки, а другой у меня не было.

Не сбывались прогнозы по экономическому росту, не сбывались прогнозы по всенародному ликованию... Всё тяжелее была обстановка в семье. Сжав зубы, я мчался к окончанию книги. Увы, благодарности за мощный и качественный финиш не последовало. Вместо благодарности я имел скандал, потрясший меня до основания.