На цыпочках через тюльпаны (СИ) - Кутуров Максим Александрович "Горностай". Страница 8

Трой хочет что-то ответить, но мозгов не хватает.

- Феликс, - узнает миссис Терренс. – Как я рада тебя видеть. Проходи, Грег наверху, он сейчас спустится. Трой, не убегай далеко, пошли насыплю тебе сладостей.

Парни школы были влюблены в миссис Ти. Так ее называли. Еще иногда ее называли Миссис Тити или Титьки, потому что, уж природа наградила и Терренсу реально вся мужская половина, не только учеников, но даже учителей, завидовала.

Мы проходим в полутемную, освещенную свечами комнату и рассаживаемся на кожаном диване. Немного страшно. Не знаю почему. Наверное, из-за того, что действительно рад видеть моего учителя. А это такая редкость, когда препод становится другом.

Михаль тоже волнуется, никто из нас не ожидал, что простая вылазка на улицу окончится посиделками в гостях.

О а вот и Терренс, с неизменной своей улыбкой, подкаченный и стройный, входит в расположение Михаль… Стоп… Уже?

- Феликс, она красавица. Я смотрю, ты времени даром не теряешь.

- Грег, - улыбаюсь и жму ему руку, - я рад вас видеть. Это Михаль, - знакомлю.

Моя подруга не отводит от него взгляда.

- Из Израиля? – удивляется Грег.

Откуда он все знает?

- Ken (Да), - отвечает девушка.

Грег, к нашему с Михаль удивлению переходит на иврит, которого я совсем не понимаю, а вот моя подруга приходит от этого в дикий восторг, даже не верит своим ушам.

Они перекидываются парой слов и Михаль, точно после бурной ночи блаженно вздыхает:

- Очуметь, родной речи лет сто не слышала, - радуется Михаль.

- Давно у нас? – спрашивает Грег, в том время пока его жена накрывает на стол.

- Уже шесть лет.

Небольшая пауза и школьный психолог приступает к главному:

- Ну, а у тебя герой, какие дела? Как сам? Могу поздравить?

Начинаю врать.

- Здоров…

- Ха! Я так и знал, что этот парень утрет нос всяким болезням…

Я соврал, потому что… Грег и так понял, что я вру, он также понял, что Михаль болеет и эту встречу можно расценивать как прощание. Но мне не хотелось портить праздничное настроение своими проблемами. Это никому не нужно. Немного грустно, возможно, он мог бы мне помочь, дал бы совет, направил на путь праведника-мученика или еще что, ведь Грег психолог и наверняка за его профессиональную деятельность находились и такие случаи. А почему я понял, что он догадался? Все легко. Когда мы уходили, он незаметно шепнул мне на ухо:

- Феликс, делайте все, что хотите! Но помни, что если нужна будет помощь мы рядом.

Ту же фразу мне сказал отец, после разговора с врачом.

«Тебе можно начинать делать что угодно».

Про последнее

Мы возвращаемся домой рука об руку и молчим. В основном от того, что наговорились за этот вечер сполна и тем больше не осталось, кроме одной:

- Феликс, а что тебе больше всего хочется в жизни? - наивно спрашивает Михаль, вытащив из размышлений. – Ну, последнее желание, чего бы ты хотел?

Она не джин и не президент – не исполнит.

- Не знаю, - пожимаю плечами.

- Честно? Ну, есть же, что-то такое, о чем мечтал в детстве? Или чего хотел сделать в жизни, кем хотел стать, когда вырастешь? – она вдруг затихает

Было. В детстве мечтал о железной дороге – подарили на Рождество. Еще мечтал о собаке – у меня появился Питер. А стать хотел снайпером – пока не случилось.

Думаю, тщательно взвешиваю мечты и желания, но ни к чему не прихожу. Как только понял, что времени нет, все желания разом испарились. Странно, я всегда считал, что должно быть как раз наоборот, должна появиться тяга к жизни, стремление, что-то делать. Борьба. А я…, кажется, сдался. Сразу опустил руки и перестал о чем-то мечтать.

- Скажи лучше ты, - обращаюсь к Михаль.

- Не, - смеясь, отмахивается она. – Это глупо!

- Да ну, сама разговор начала. Рассказывай, - настаиваю.

- Ну, у меня вроде как небольшой такой список есть, - мне кажется, она покраснела.

Во мне растет напряжение. Жар накатывает на спину.

- И какой первый пункт?

- Поцеловать тебя.

Трой долго после этого вечера дразнил меня, изображая поцелуи, вытаскивая язычок, расплываясь в смазливой гримасе.

Про пункты

Ноябрь набирает обороты и снимает с деревьев еще больше листвы. Совсем оголил уже мою ветку, а она, как ни в чем не бывало, не стесняется своей наготы, все ломится в мою комнату.

У меня на коленях тетрадь в клетку, сотни маленьких кубиков по пятьдесят миллиметров – сантиметр вместе. Лишь крайние не выходят за предел дозволенного, вполовину меньше.

Аккуратно пишу: «1)», делаю отступ на три клетки и продолжаю дальше:

«Я хочу…»

Заминка.

Смотрю на единицу и скобку, жду от них ответа. Молчат как партизаны.

Чего я хочу?

ЧТО хочу Я?

Я… - коварная буква путает до беспамятства. Вот, что значит, не иметь себя.

Хотя, ответ лежит под боком, он ранее написан на уже помятом листе.

1) Я хочу жить!

Неплохо. Дает какой-то стимул. Пусть и несбыточное желание, но все равно. Оно есть, а значит, есть к чему стремиться.

Ну, вот, предположим, я выживу, уцепился пальцами за гриву жизни и чудом вылез из задницы. Мне теперь придется как-то существовать в настоящем, строить планы на будущее.

2) Я хочу выучить…

Моя будущая профессия. Что привлекает? – музыка.

«…выучить» - зачеркиваю и пишу: «быть музыкантом, иметь свою группу и быть известным».

3) Я хочу облететь весь земной шар. Побывать в каждом уголке планеты, пожить с иностранцами, посмотреть на чудеса света.

4) Я хочу выучить французский, норвежский, китайский, русский…

5) Я хочу…

«Я хочу» - бегунком ведет меня по строчкам-клеточкам в пятьдесят миллиметров и мне это нравится.

Но, чем больше из меня изливается хотения, тем грустнее становится…

«Я хочу не болеть» – последний пункт.

Про веру

Во всем виновата мама. Это она позвала толстую монашку, которая якобы подготовит меня к встрече с Богом или наоборот, расскажет, как с ним не встречаться так рано и как Его найти в себе. Типа, если я приду к вере, то Бог обязательно излечит меня.

И имя ей Вероника, от слова вера, и она верит с самого рождения.

Отец настаивал, чтоб мама и думать забыла о всяких экстрасенсах и тому подобной белиберде, но все как всегда вышло по ее хотению. И Трою старая тетка тоже не понравилась, однако он мужественно просидел со мной первые полчаса и слушал весь этот религиозный шлак, каким она пичкала интерьер комнаты.

Даже мои трусы, кажется, пропахли ее набожным бредом. Она говорила медленно, растягивая слова тонким, будто простывшим голосом, а иногда так вообще замалчивала и вслушивалась в тишину. Если бы мне понадобилась психологическая помощь, я бы обратился к Грегу, ну уж точно не слушал советы пропотевшей и провонявшей толстушки.

Вероника рассказала мне историю несчастного Иова. Я ее давно слышал , когда ходил в воскресную школу. Странно, в те времена, моя мать была ярой атеисткой, а отец наоборот, и по его инициативе каждое воскресенье я просиживал часы в просторном церковном зале и слушал религиозные откровения, всякие библейские прибаутки на тему добра и зла. Начав читать Библию, открыл конец книги и расстроился – плохо закончилось, главного героя казнили, какая-то заваруха с предателями и серебряниками, а сколько в предыстории крови пролилось? А так вроде бы, все хорошо начиналось: игра со светом, пара хиппи в райском саду.

А теперь еще и эта история страдальца Иова.

Вопрос! Зачем Богу все это делать?

- Это испытание. Господь наградил тебя испытанием на веру. Веришь ли ты в Него? - она чуть не вознесла руки к небу.

Мама периодически заглядывала в комнату, проверяла все ли у нас хорошо. И согласно кивала головой, разделяя мнение старой Вероники.

У монашки грустные глаза. Заплаканный вид и кроме гнева, она еще вызывает жалость. На нее без слез не взглянешь, кажется, что Бог увел ее далеко в себя, будто она была по жизни забитой дурой и ни на что кроме эскапизма более не способна. Такое ощущение, что она уже при жизни летает в раю.