Неизвестные страницы истории российского флота - Виленов Влад. Страница 47

Хожу, осматриваю следы разрушения. На трюме парохода „Чихачев“ лежит громадная часть палубы, кингстона и мачты с какого-то взорванного транспорта… Во всех концах территории Бакарицы посты матросов. И везде движутся китайцы, равнодушные к смерти. Медленно ходят, ищут трупы, собирают стаканы неразорвавшихся снарядов. Погибают при взрывах снарядов. А трупы на пристани прибывают и прибывают. Некоторые из нас, впечатлительные, насмотревшись, не могут ни есть, ни пить».

Согласно докладу начальника архангельского порта Веретенникова, следует, что взрывы на Бакарице унесли жизни 650 человек, ранены были 839… Но это, скорее всего, сильно заниженные цифры. Скорее всего, погибли многим более тысячи человек, еще столько же пропали без вести. Тела последних просто не нашли. Они исчезли в адском пламени взрывов. Среди погибших были ополченцы 14-й архангельской пешей дружины, костромской и тамбовской дружин, матросы Архангельского флотского полуэкипажа, слушатели офицерской стрелковой школы, моряки линейного корабля «Чесма», стрелки отдельной караульной команды, а также мобилизованные на строительство железной дороги и портовых сооружений рабочие китайцы.

Помимо огромного числа погибших, был нанесен большой урон всему военному потенциалу страны, ведь находившиеся в Архангельском порту боеприпасы так ждали на истекавших кровью фронтах! Когда придут следующие транспорты, было не известно, да и куда придут? Почти полностью разрушенный порт был просто не в состоянии их принять.

Надо ли говорить, что уже на следующий день после взрыва на ноги были подняты вся архангельская контрразведка, жандармерия и полиция. Из Петрограда немедленно прикатил целый состав лучших следователей, которые сразу же закатали рукава. Для расследования причин взрыва морским министром адмиралом Григоровичем была назначена особая следственная комиссия под руководством адмирала Маньковского.

Все люди, имевшие хотя бы отдаленное отношение к «Барону Дризену», были немедленно взяты под арест. Начались допросы, экспертизы, очные ставки и следственные эксперименты. Уже через несколько суток непрерывной работы был взят «германский» след. Делу «О взрыве парохода „Барон Дризен“ в Архангельском порту» был присвоен № 53.

Уже вскоре следователи установили, что начальником разгрузочных работ в Архангельском порту был некто Эдмунд Мелленберг — этнический немец. Разумеется, что это еще ни о чем не говорило — мало ли немцев на Руси! Но в документах жандармерии в отношении Мелленберга имелась пометка: «Причастен к делу военного шпионажа в пользу Германии».

Как оказалось, подозреваемый в совершении этого диверсионного акта прапорщик флота Мелленберг во время Русско-японской войны также находился во Владивостоке, состоял на службе в немецкой фирме «Кунст и Альберс», которая, как еще тогда установила наша военная контрразведка, использовалась немецкой разведкой в качестве прикрытия для своих агентов. При этом Мелленберг поддерживал тесные контакты с неким Клопфером (германским резидентом), получая от него информацию «о прибытии и отправке военных грузов».

Выяснилось и то, что совсем недавно, 9 сентября 1916 года начальник контрразведывательного отделения при штабе Приамурского военного округа сообщил в Архангельск, что призванный на военную службу прапорщик флота Николай Иванович Клопфер (штурман дальнего плавания), направленный в Англию на приемку ледокола «Святогор», «подозревается в военном шпионстве в пользу воюющих с нами держав».

В поле зрения русской контрразведки Клопфер попал еще во время Русско-японской войны, когда вместе с начальником Владивостокского торгового порта бароном Георгием Николаевичем Таубе «действовали в ущерб интересам русского правительства, так как ими часто ставились всевозможные преграды к своевременной выгрузке военного груза».

Все это поразительно! Почему практически уже разоблаченных вражеских шпионов Мелленберга и Клопфера не то что не арестовали, но даже оставили на прежней должности (должности стратегической важности!), так никто и не дал ответа! Но и это не все. Помимо Мелленберга, фольксдойче находились и на всех других руководящих должностях в порту, вплоть до руководителей охраны и безопасности порта. Не случайным оказалось и отсутствие капитана и штурманов (тоже из немцев) на борту «Дризена» во время взрыва.

Главнокомандующим Архангельским портом и морскими силами Белого моря на тот момент являлся вице-адмирал Людвиг Кербер (Корвин). Разумеется, что Кербер-Корвин никаким шпионом и диверсантом не был, зато всегда и во всем покровительствовал своим соотечественникам. Именно он протежировал шпиону Мелленбергу да и всем остальным, сознательно убирая с командных постов этнических великороссов и назначая немцев. Однако, когда дело о «Дризене» было рассмотрено Архангельским окружным судом, по его приговору… все главные подозреваемые остались на свободе.

Это покажется невероятным, но все было именно так! По секретному приказу морского министра И.К. Григоровича капитан Дрейман, штурмана Акмен и Казе были освобождены прямо в зале суда. За ними, правда, установили негласный надзор, но вскоре все они снова ушли в море на разных пароходах.

Что касается главного обвиняемого Мелленберга, то с ним поступили вообще в высшей степени непонятно. Мелленберга, имевшего штурманский диплом, отправили служить (!) на минный тральщик, который должен был ставить секретные минные заграждения в горле Белого моря для защиты коммуникаций от проникновения германских рейдеров и субмарин. Пустили, что называется, щуку в реку…

Главным виновником определили боцмана Павла Полько — единственного уцелевшего моряка из команды «Барона Дризена». Вступиться за Полько было некому. Его и приговорили к десяти годам тюрьмы, хотя прямых улик против него, как и против остальных, причастных к делу «Дризена», не имелось.

Объяснения столь странным итогам суда не было ни тогда, ни теперь. Существует версия, что следственные материалы якобы побывали до суда в Петрограде, где с ними ознакомились чиновники, в том числе и лица, особо приближенные к императрице Александре Федоровне. Пересудов о симпатиях царицы к бывшим соотечественникам было немало, и, по тогдашним слухам, именно ее вмешательство не дало восторжествовать закону. Однако следует вспомнить, что в ту пору об императрице распускалось множество порочащих ее слухов, согласно которым, она даже якобы являлась главой прогерманской партии, хотя никаких фактов тому нет до сегодняшнего дня. Почему совершенно непонятную позицию занял морской министр Григорович, несомненный патриот России, герой Порт-Артура, любимец Макарова и боевой адмирал, тоже совершенно не ясно. Даже если предположить, что имело место вмешательство очень влиятельных лиц из прогерманской партии, как можно было идти на откровенное предательство, да еще в разгар кровопролитнейшей из войн, когда решалась судьба России?! А может быть, причина крылась в чем-то другом? Но тогда в чем? Ответа на этот вопрос нет и, видимо, уже не будет. В своих воспоминаниях, написанных уже после революции, Григорович многозначительно обошел этот, видимо, не слишком приятный для него эпизод молчанием.

Официальная позиция начальства в 1916 году была такой: высочайше утвержденные следственные комиссии не смогли подтвердить версию о причастности к событиям в Архангельске немецких диверсантов. Комиссия Маньковского ограничилась достаточно расплывчатым выводом, который предположил в равной степени как возможность германской диверсии, так и самопроизвольный взрыва не слишком качественного американского пороха.

Наверное, единственным реальным выводом, который сделало военно-морское командование, — организация собственной специализированной военно-морской контрразведки. До этого моряков, как умели, курировали армейские контрразведчики. К постановке такого вопроса, помимо взрыва «Барона Дризена», послужили и данные, полученные от подставленного немцам агента департамента полиции Шарля. До сих пор имя этого талантливого русского контрразведчика неизвестно. Зато известна та бесценная информация, которую давал Шарль, будучи внедрен в германские разведывательные структуры. Так, в апреле 1915 года он получил задание взорвать линкор «Императрица Мария». Помимо этого немецкая разведка поручила ему сформировать группы агентов и направить их в Архангельск и на Мурман. В Архангельске агенты должны были «возможно больше мешать правильному сообщению пароходов, курсирующих между Архангельском, Англией и Америкой». Кроме того, агентам-диверсантам вменялось в обязанность «устраивать пожары на территории порта и по возможности портить прибывающие туда пароходы, не останавливаясь и перед взрывом таковых». На Мурмане агентам следовало «всячески препятствовать» постройке Мурманской железной дорога. В этих целях немецкая разведка рекомендовала своим агентам «устраивать забастовки рабочих и в крайнем случае портить механические материалы». Что касается Шарля, то он сумел сорвать замыслы немцев, как по подрыву «Императрицы Марии» в 1915 году, так и по диверсиям в Архангельске. Разоблаченные Шарлем германские агенты были вовремя арестованы. Однако у немцев были и резервные группы агентов, которые немедленно принялись за работу после провала основных.