Великие рогоносцы - Ватала Эльвира. Страница 23

Сопливыми, дорогой читатель, были не только подданные, но и некоторые монархи тоже. Чего, например, стоит вечно слюнявый рот и мокрый нос английского короля Якова I? Но отличался, конечно, Клавдий Тиберий, римский император. Он никак не мог отделаться от мокроты в своем носу, которая, часто там не задерживаясь, выползала наружу. Жене Мессалине стало невмоготу, противно, словом, с сопливым мужем в постель ложиться. И наспех родив ему сына и дочь, она строит себе новый дворец и поселяется в нем одна, оставив императора, как говорится, «с носом», сопливым притом. Сей недуг стал серьезной угрозой авторитету римского императора. Вы уважали бы своего начальника, дорогой читатель, если бы все время что-то светилось бы из его носа? Тогда врач Ксенофонт, который потом поможет «дотравить» императора отравленным гусиным пером, сейчас садится писать медицинскую брошюрку о вреде вытирания носа платком во время насморка, ибо портятся слизистые его оболочки. Брошюра имела успех, и Клавдий Тиберий мог беспрепятственно и не рискуя своим авторитетом ходить теперь с мокрым носом. Но у него, к сожалению, еще один неприятный недуг был. Как бы нам поделикатнее выразиться? Он все время п… пукал, словом. Тогда философ Сенека садится писать трактат о вреде задерженных газов в организме. Человек даже умереть может от их удержания. Словом, разрешалось пукать везде и всегда, даже во время обеда. Сенаторы начали свои горячие речи подкреплять дружными «салютами» из нижней части туловища. Загремела Римская империя, запукала на весь мир! Но возвратимся к мадам де Сов.

Тремя другими любовниками Шарлотта де Сов играла, как своим веером. Умело и кокетливо. Старалась, чтобы любовники не часто в дверях сталкивались, и таких вот казусов, которые происходили между Потемкиным и Григорием Орловым, любовниками Екатерины Великой, не было. Григорий Потемкин и Григорий Орлов встретились на лестнице Екатерининского дворца, когда фавор Орлова уже закатывался, а фавор Потемкина только начинался. Потемкин, несколько растерявшись, спросил спускающегося по лестнице Орлова: «Ну и что слыхать при дворе!» Орлов ответил: «Ничего особенного, с той только разницей, что я ухожу, а вы входите». У мадам де Сов был полный ажур с любовными свиданиями. Она назначала всем троим разное время и у нее всегда оставалось эдак с пятнадцать минут, чтобы быстро гигиенический туалет совершить, простыни поменять и вообще достойно принять очередного любовника. А после всего этого ей надо было еще в срочном порядке тайны, выманенные между альковными делами, Екатерине Медичи передавать. Словом, «хлопот полон рот», и Шарлотта де Сов иногда терялась и не те сведения королеве передавала, и та ее нередко за это журила.

Ей ведь непременно надо было рассорить всех троих: герцога де Гиза, своего сына герцога Алансонского и Генриха IV. Но делать это надо было умело: разжигать через Шарлотту их ревность. И та, мобилизовав весь свой актерский талант, энергично принялась за дело. И вот уже герцог Алансонский, когда-то бывший в большой дружбе с Генрихом IV, со шпагой на него лезет, герцог де Гиз меч точит — на Генриха IV наступать. У Шарлоты де Сов в любовном деле опыт большой. Она еще Карлу IX своим телом служила, и возбудить ревность трех молодцов ей ничего не стоило. И нас, дорогой читатель, признаемся вам, прямо злость берет, как это некоторые романтические писатели эту де Сов разрисовали. Она у них добродетельна, скромна и Генриха IV безумно любит, а Екатерине Медичи не только шпионкой не была, но вообще всегда и во всем вредила. Совсем наоборот, словом, чем в реальности было. Но это для нас отнюдь не новость, сейчас многие историки начинают историю «перелицовывать»: то горб Ричарду III выпрямляют, то из тирана Нерона покорную овечку делают. А если по совести разобраться, то единственным добродетельным человеком оказывался муж этой самой Шарлотты де Сов. Этот престарелый государственный секретарь вечно над бумагами торчит, пенсне напялив, и, как сказал Оноре де Бальзак, «ему даже жить некогда». Конечно, большая трагедия разыгралась бы в Луврском дворце на почве соперничества уважаемых мужчин за честь быть допущенными в постель мадам де Сов, да, к счастью, Генрих IV вынужден был из Лувра в свою Наварру бежать, герцог Алансонский от произвола братца Генриха III тоже, а герцог де Гиз занят проблемами с собственной супругой.

Его женили, дорогой читатель, по политическим соображениям и по настоянию другой его любовницы, королевы Марго, чтобы свою страсть к нему затушевать, на нелюбимой Екатерине Клевской. Но постепенно Екатерина начинает возбуждать чувства супруга, поскольку начала нравиться другим мужчинам. На некоторых супругов это, дорогой читатель, действует, как ушат горячей воды. Отнесясь совершенно равнодушно к прелестям своей супруги, они вспыхивают вдруг любовным пламенем, коль скоро узнают, что она кому-то нравится. И та жена, которая страдает от холодности своего супруга, неумно делает, устраивая ему скандалы и плача в подушку. Рецепт только один — плюнь на мужа и заведи себе любовника. Моментально супруг к тебе повернется. Словом, герцог де Гиз, которого потом убьет Генрих III из-за боязни усиливающего его влияния, узнал, что его собственная супруга имеет любовника. Реакция — как красная тряпочка на быка: вскипел ревностью. Приходит к супруге и заставляет ее умереть. В одной руке держит кинжал, сзади лакей на подносе держит кубок.

«Вы опозорили меня, — сказал герцог де Гиз. — Выбирайте между железом и ядом», — и он берет с подноса лакея кубок и вместе с кинжалом подает жене. Екатерина Клевская, гордая женщина, плакать и вопить по поводу своей насильственной смерти не стала. Ведь все равно муж ее потом изведет и выбрала кубок. И выпила на глазах у мужа все, что там находилось. После чего удалилась в свою часовню, богу перед смертью помолиться: не умирать же без покаяния. И ровно через час муж зашел в часовню и застал супругу, стоящей на коленях и шепчущей горячую молитву.

Но вид далеко не «Кающейся Магдалины». Ведь она была гордой женщиной и каяться и просить прощения у мужа не стала. Она только печально сказала ему: «Вы видите, яд еще не произвел своего действия. Вы что, пришли убить меня более быстрым способом — кинжалом? Так вот вам мое сердце!» С этими словами она обнажает свою грудь, при виде которой сердце герцога де Гиза заныло и забилось чаще, и он подумал: «Зачем это я на стороне любовь ищу, когда моя жена — такая обольстительная женщина? И он сказал жене: „Сударыня, в этом кубке не яд. Я просто испытывал вас“». Мы не знаем, дорогой читатель, была ли у них после этого «опыта» счастливая семейная жизнь, но королева Марго начала ревновать герцога де Гиза к жене, а мадам де Сов и к жене, и к королеве Марго. Сделав свое благородное дело, то есть отнесясь с полной индифферентностью к изменам своей жены, «рогоносец-невидимка» барон де Сов благополучно умирает. Шарлотта вторично выходит замуж и до шестидесяти шести лет, то есть до своей смерти в 1617 году, продолжает с большим или меньшим успехом соблазнять мужчин.

А на горизонте появляется новый «снисходительный рогоносец» — герцог Людовик Орлеанский, будущий король Людовик XII.

Прекрасный-распрекрасный юноша, в которого сама Анна Боже, дочь Людовика XI была влюблена.

Ну этого «рогоносца» к одной определенной группе не причислишь. Нет такой нашей возможности, поскольку он за свою долгую жизнь пребывал в разных роялях: от «снисходительного рогоносца» — в молодости, до «вынужденного» в старости. И мы, дорогой читатель, решили вам его показать вместе с его отцом в разных ролях, но в большей степени они, конечно, подходят к тем рогоносцам, у которых жены молоды, а они стары. «Среди таких вот одержимых и бесноватых злодеев частенько попадаются старики, которые, разуверясь в собственных силах и супружеской пылкости, но зная ретивость молоденьких и пригожих жен своих, на коих имели глупость жениться в преклонных летах, неуместно ревнуют их и места себе не находят от беспокойства». Это не мы — это Брантом сказал. Но сказал верно. Ну пусть бы они от беспокойства только по комнатам бегали по ночам за невозможностью ничего лучшего или слезы в подушку лили — это еще ничего, допустимо. Но ведь часто такие «рогачи»-старики под тяжестью своих рогов, старых и ветвистых, так свирепели, что жен своих жизней лишали. Любовников не всегда. С любовниками часто трудности были. Любовники, будучи мужей намного моложе и здоровее, а следовательно, сильнее и ловчее, часто от возмездия мужей ускользали. И часто муж, прикончив свою жену ядом или каким другим способом (об этом речь ниже), до любовника не мог добраться. Только захотел его прикончить, а того уже и след простыл, испарился! Как камфара!