Токио не принимает - Дасгупта Рана. Страница 17

Отец Сапны ежедневно навешал дочь. Всякий раз она узнавала нечто новое из книг или телепередач и обсуждала с ним. А Раджив любил дочь все крепче, чувствуя себя обязанным ей после того, как жена родила здорового и крепкого мальчугана. «Именно Сапна вернула мне способность оплодотворять женщину, находясь в таком почтенном возрасте, – размышлял он. – Именно она подарила мне наконец сына, заказанного доктору Холлу много лет назад». То обстоятельство, что его жена избегала встречаться с Сапной, вообразив, будто её первая, незаконная беременность явилась проклятием, с последствиями которого она не хочет иметь ничего общего, и тот факт, что новый, идеальный сын Раджива ненавидел Сапну с того момента, когда начал понимать, что у него есть сестра, впадал в ярость при любом упоминании её имени и презирал отца за его заботу о «ненормальной в башне», – все это лишь усиливало для Раджива двусмысленность той ситуации, в коей оказалась его дочь. Он постоянно страдал из-за того, что приходится держать девушку в неволе. «Она вовсе не заслуживает такой ужасной участи», – думал он с горечью. Каждый вечер богач с разбитым сердцем покидал Сапну, запирая башню на ключ. Изо дня в день он задерживался все дольше, слушая музыку или обсуждая с дочерью прочитанные книги.

Сапна никогда не говорила отцу о том, что влюбилась в звезду телеэкрана. В человека, чья голова напоминала голову быка.

Тем временем уродливый мальчик по имени Имран подрастал, окруженный любовью и заботой приемных родителей. Жили они в ветхой книжной лавке на тихой улочке. Волны Аравийского моря ударяли в берег изобилующего минаретами острова, где находится гробница Хаджи Али. В маленьком магазинчике продавались не только всяческие книжки, начиная от путеводителей и кончая многочисленными изданиями Корана и поэзией на арабском, фарси и урду, но и духи, лекарства и брелоки с гравированными молитвами. Сюда часто приходили пилигримы из окрестных городков в поисках сувениров: пластиковых настенных часов с изображением на циферблате мраморной гробницы, чьи купола для пущей привлекательности покрасили в ярко-красный и желтый цвета (надпись гласила, что часы показывают точное время и будут служить хозяину целую вечность!); календарей с изображением Каабы в окружении чудесных проносящихся мимо планет и красно-зеленых полумесяцев; новых ковриков для молитв с великолепными золотыми минаретами и пальмами. Просыпаясь, маленький Имран видел перед собой мусульманские чудеса, сверкающие яркими красками на фоне ночного неба.

Мальчик рос медленно и как-то неравномерно. У него развились широкие мускулистые плечи, а ноги оставались тонкими и короткими. Руки были слишком длинными для крохотного тела карлика, и с раннего возраста он ходил словно обезьяна, что вызывало презрение и насмешки у одноклассников. Более всего забавляли их форма и размер его огромной головы, которая с годами становилась все более массивной. Причем выступающие вперед нос и челюсть придавали ей явное сходство с головой быка. Повсюду в районе появились граффити, с восторгом иллюстрирующие тему противоестественных половых связей, приведших к рождению такого странного существа: веселые обезьянки, пристраивающиеся сзади к нарочито безразличным овцам, и яростные быки, преследующие соблазнительных прекрасных дев.

Серия рисунков, которые школьные власти постарались поскорее стереть, повествовала об истории женщины, жаждущей родить ребенка, которая с этой целью поедает сырыми яйца быка. Однако в результате беременеет не она, а её корова. Нарисовавший последнюю сцену негодяй весьма талантливо изобразил женщину, тайком в ночную пору проникающую в хлев, чтобы извлечь из утробы коровы окровавленное дитя. После этого она несет младенца в дом и кладет его на кровать между собой и мужем. Причем история рассказывается занудной и постоянно морализирующей козой.

Родители Имрана были крайне расстроены тем, что их сын должен терпеть несправедливые унижения, и в конце концов поддались его уговорам и позволили мальчику не ходить в школу. Теперь он все дни проводил в книжной лавке, поглощая один за другим поэтические сборники, а после читал стихи вслух, развлекая покупателей. Со временем слава о его незаурядных выступлениях распространилась по окрестностям, толпы заинтересованных слушателей стали стекаться к магазину. Те, кому не находилось места внутри, стояли на улице и завороженно слушали прекрасное чтение. При этом несуразность телосложения чтеца придавала еще больше выразительности декламации, которая захватывала любого слушателя. Из несоразмерной груди мальчика вырывались глубоко эмоциональные и торжественные звуки. С его помощью слушатели лучше понимали трудные стихи на фарси и архаизмы урду. До них доходило то, что хотел выразить тот или иной поэт. «Удивительно, – как-то заметил один из слушателей, – что такой маленький мальчик поражает нас глубиной абсолютно взрослых чувств: передаст тоску влюбленного юноши по своей возлюбленной или стремление верующего познать Всевышнего. Мы опытные мужи и многое пережили в жизни, однако никогда еще не внимали таким страстным и проникновенным речам». Другой слушатель утверждал следующее: «Когда он говорит о страдании, которое испытывает душа, пребывающая в бренном мире и тоскующая по бессмертию, мы наконец-то понимаем, какая мука быть странниками на земле и как прекрасна жизнь небесная, вечная!»

Сам вид Имрана, его сутулые плечи и массивная голова на высохшем теле символизировали весьма поэтичную тему о возвышенном религиозном духе, запертом в жалкой человеческой оболочке. Все, кто слушал его, могли теперь воспринимать поэзию только из уст мальчика.

Если Имран не находился в магазине отца, он отправлялся гулять. Внешний вид юноши вызывал страх и беспокойство у зажиточных и добропорядочных горожан, поэтому он предпочитал бродить по окрестностям, где людей не так легко запугать уродством. Он научился искусству казаться абсолютно незначительным человеком и совсем не привлекал к себе внимания в людных местах; незамеченным проскальзывал через оживленный центр города и внезапно появлялся в каком-нибудь магазинчике, где приветствовал и обменивался рукопожатиями со знакомыми. Он водил дружбу с маргинальными типами, сделавшими состояние, занимаясь незаконным бизнесом. Все они любили мальчика за его умение рассказывать смешные истории, строя при этом такие уморительные гримасы, что слушатели просто покатывались со смеху. Среди друзей Имрана было десять человек, способных решить любую проблему. Люди обращались к нему с вопросами, где найти самый лучший чай, кто продаст самые дешевые запасные части для автомобиля, какой врач хорошо сделает аборт, как легко и быстро реализовать пятьсот мобильных телефонов.

Однажды днем Имран оказался в крошечном баре в районе Джуху, где его друзья частенько собирались, чтобы поиграть в карты и поговорить о делах. Электрическое освещение в заведении отсутствовало, слабый свет с улицы проникал сквозь зашторенные окна. Слышались приглушенные голоса уличных торговцев и слабый шум моторов проезжавших машин. Друзья выпивали, сидя под обширными томными опахалами, когда один из них вдруг заявил:

– А теперь Имран прочитает нам стихотворение.

Юноша хотел отказаться, однако ему аплодировали и всячески поощряли к выступлению, стуча пивными бокалами по столу. Наконец подошел сам бармен и стал настаивать на выступлении. Имран сдался и уступил уговорам. Он начал читать балладу так тихо, что присутствующие подались вперед, чтобы лучше его слышать.

Баллада повествовала о принцессе, жившей в давние времена. Король-отец, королева-мать и брат, принц, души в ней не чаяли. Красавица пела песни, при звуках которых все в природе разом умолкало и с упоением внимало восхитительному голосу девушки с золотыми волосами.

Но однажды принцессу похитило уродливое зловещее чудище, страстно желавшее заполучить золото её волос. Злодей обрил девушку наголо и запер в высокой башне отращивать новые волосы. Однако они росли так медленно, что монстр понял: пройдут долгие годы, прежде чем волосы станут такими же длинными и роскошными, как прежде. Тогда он принялся готовить всякие колдовские снадобья, дабы ускорить процесс роста. В этом месте Имран возвысил голос, подчеркивая коварство урода и смехотворность его усилий. Слушатели живо представляли себе злого монстра. Они зачарованно слушали рассказчика и хохотали до слез, когда мальчик строил страшные гримасы, перечисляя отвратительные мерзкие смеси, которыми негодяй растирал голову принцессы или подмешивал ей в чай.