«Властелин мира» - Дашкиев Николай Александрович. Страница 30
– Ми-Ха-Ло… – Парима произнесла это так тихо, что сама еле услышала за шумом дождя. – Ты на меня не сердишься, Ми-Ха-Ло?
А ему казалось: мерещится.
– Почему ты вздыхаешь, Ми-Ха-Ло?.. Ведь я не нарочно…
Он открыл глаза. Заморгал растерянно. А затем, – куда и девалась решительность! – подошел к девушке, сел рядом, спросил тихо:
– Так ты не сердишься, что я тебя подбросил так высоко?
Она посмотрела на него с удивлением:
– Нет, нет! Это было чудесно!
– Чудесно?! – Михаил вскочил сияющий, полный силы и счастья. – А еще хочешь?
– Хочу… – Парима доверчиво, как ребенок, протянула к нему руки. А он, чувствуя, что способен сейчас гору сдвинуть с места, схватил девушку и подбросил так, что ее локоть, ударившись о крышу, пробил пальмовые листья. Но это, вероятно, было не больно, так как Парима, упав в объятия Лымаря, лишь радостно смеялась.
И струя дождя, хлестнувшая их сквозь образовавшееся в кровле отверстие, не была неприятной: Михаил покрепче прижал к себе девушку, защищая ее собственным телом.
Он выпустил Париму из объятий лишь когда к радиостанции начала добираться вода.
– Давай быстрее плащ!
– Ах, Ми-Ха-Ло, милый… – Парима вспомнила о поручении. – Я совсем забыла: немедленно беги к командиру. Шифровка из Гринхауза, от Чена-старшего… А русского инженера зовут… Чеклоу. Да, мистер Чеклоу…
– Погоди, погоди… – что-то очень знакомое послышалось Лымарю в этом имени. – Чеклоф… Нет, это не по-русски… Чеклов. Шеклов…
Он умолк пораженный и вдруг выкрикнул:
– Щеглов?!.. Инженер Щеглов?.. Но как он здесь очутился?
А потом, – Парима даже не поняла, как это случилось, – Ми-Ха-Ло поцеловал ее прямо в губы и выскочил из хижины.
– Чеклоу… Шеклоу… – машинально шептала она, прижимая руки к груди.
Она улыбалась радостно и растерянно: теперь ей стало ясно, почему любимому не понравилось имя «Слон». Слон – мудрый, сильный, но медлительный, вялый. А Ми-Ха-Ло как огонь. Его надо назвать «Пламенный Слон». И не по-английски, а по-малайски…
…Здесь, в хижине, носившей почетное звание «радиорубки», сейчас рождалось новое, благозвучное имя. Его трудно перевести на наш язык, но оно понравилось позже многим малайским матерям.
И это имя с грустью, с гордостью, с любовью еще долго повторяла смуглая девушка Парима. Повторяла до тех пор, пока…
Но об этом – позже.
Глава XVII
Мистер Паркер рискует жизнью
На рассвете пригожего июльского дня по улицам Сингапура, – «города Льва» по-малайски, – в сопровождении бронетранспортера мчался черный лимузин.
Город был пустынным – еще не истекло «комендантское время».
Проволочные рогатки у полицейских участков, пулеметы и легкие пушки в усадьбах богачей на Джонсон Пиар, главной магистрали Сингапура, свидетельствовали о тем, что партизан здесь боятся очень, и, вероятно, не без оснований.
На улице Сент Эндрюс Роуд, возле главного полицейского управления, огороженного, как настоящая крепость, несколькими рядами колючей проволоки, к лимузину и бронетранспортеру присоединился средний танк. При выезде из города эта небольшая колонна задержалась, пока разминировали дорогу, а затем двинулась по автостраде на перешеек Кра – к дамбе, связывающей Сингапур с собственно Малайей.
Лишь очень немногие знали, что в черном лимузине едет мистер Паркер.
Миллионер рисковал жизнью: партизаны вновь появились в районе Сингапура. Конечно, лучше было бы воспользоваться вертолетом, но после одной воздушной катастрофы, которая, к счастью для него, окончилась благополучно, Паркер боялся даже подходить к самолету. Да, в конце концов, и вертолет не давал полной гарантии: во время последнего налета на военный аэродром партизаны захватили батарею зенитных пушек и перегнали на свою территорию несколько реактивных истребителей.
Каждое движение мистера Паркера, каждая затраченная им минута стоили больших денег. А весь в целом он оценивался в полмиллиарда долларов, и можно было предполагать, что после успешного разгрома английской «Денлоп Раббер компани» эта сумма удвоится. Видимо, очень большой бизнес заставил миллионера бросить все дела и направиться в глубь Малайи.
Генри Харвуд сообщил, что закончил сооружение нового интегратора и готов продемонстрировать его действие. Между строками письма Паркер прочел намек на то, что Харвуд еще не договорился с Книппсом окончательно и готов даже порвать с ним. Подобное положение требовало немедленных действий.
Если бы существовала хоть малейшая возможность вызвать Генри Харвуда вместе с аппаратом к себе, миллионер сделал бы это не задумываясь. Но этому препятствовал целый ряд обстоятельств, и прежде всего то, что в Сингапуре не удалось бы осуществить тот опыт на чернокожих, который позволит установить эффективность нового оружия.
И вот мистер Паркер, сжавшись в уголке просторной комфортабельной машины, мчится по автостраде через джунгли, откуда в любую минуту может вылететь меткая пуля. Но эта местность все же кое-как охраняется, а вот дальше, за Пятым постом, придется пересесть в раскаленный смрадный бронетранспортер.
…И не знает миллионер, что если бы не стечение обстоятельств, не спасла бы его ни броня транспортера, ни пулеметы и пушки танка. Над обрывом у взорванного моста, в нескольких километрах от Гринхауза, стоит наготове противотанковая пушка, и смуглый наводчик Чек по первому же сигналу пошлет термитный снаряд туда, куда прикажет командир.
Но командир не приказывает. Вражеская колонна медленно переползает по временному мосту быструю горную речку…
А над колонной, над противотанковой пушкой, над Гринхаузом из Сингапура в направлении партизанской базы летят отрывистые радиосигналы.
Долго будут потеть английские и американские шифровальщики, чтобы раскрыть содержание тарабарсксго набора знаков. Шифр выбран надежный.
Радиограмма-приказ расшифровывается так:
Плывут и плывут радиоволны в эфире. Радист партизанского центра в Сингапуре рискует собой и радиостанцией…
Но по графику связь с центром должна быть сегодня лишь в 12.00. И поэтому «знаменитый радист» Ми-Ха-Ло не прикасается к приемнику. Он сидит на пороге своей хижины и грустно посматривает на неестественно яркую зелень «римбы», прислушиваясь, не возвращаются ли бойцы, ушедшие на задание.
Скучно Михаилу, тоскливо. Привлекательность тропического пейзажа, романтика путешествий в неизведанные чужие страны исчезли, рассеялись, едва лишь удалось познакомиться с ними ближе. Осталась любовь к Париме да тоска по родине.
Разве мало где побывал Михаил в Советском Союзе? Родился на Украине, работал на Дальнем Востоке, бывал в Заполярье и в Казахстане. Но все это была родная страна.
Здесь его окружают искренние, хорошие люди. «Римба» чуть-чуть похожа на дальневосточную тайгу. И влажная духота в Малайе такая же, как в Колхиде, возле Батуми. Но почему-то все кажется не таким, как нужно. Объясняется это очень просто: сердце стремится домой.
Придется ли возвратиться на родину?
Михаил вскочил и подбежал к приемнику. Бессмысленно пробовать услышать голос Москвы днем. Но он все же попытался.
Нет, не слышно… Лишь шорохи атмосферных разрядов да неистовые вопли джазов на всех диапазонах.
Рано утром, изнемогая от усталости, инженер Щеглов закончил проверку последнего каскада и, обессиленный, сел на тумбу главного интегратора.
На протяжении нескольких последних дней почти не приходилось отдыхать. Почему-то всегда случалось так, что расстроенный каскад обнаруживался лишь перед рассветом, и для его налаживания необходимо было часов пять-шесть поработать вдвоем с Петерсоном.
Американец вначале злился, что ему выпала роль обыкновенного лаборанта, чертыхался, требовал поменяться сменами, отказывался от помощи, но затем притих. Теперь он почти все время молчал и что-то сосредоточенно обдумывал.