Испытание - Чиркова Вера Андреевна. Страница 26

Тепло возникло в районе запястья, подвинулось выше, к плечу, пробежало по позвоночнику, торкнулось в затылок. И вместе с ним появился и окреп тихий голос тени, медленно, словно с усилием, произносивший одни и те же слова:

— Харн, Харн… Расскажи мне, как мы будем жить, когда вернемся домой? Харн, ты помнишь, на кого оставил герцогство и друзей? Харн! Как ты намерен отобрать свой замок у Юверсано? Харн, как зовут твою невесту?

— Таэль… — с трудом пробормотал герцог, словно вынырнув из невозвратных глубин проклятого омута, и вдруг ясно осознал, что уже сидит, по-прежнему держа девушку в объятиях.

Браслет Таэльмины крепко прижат к его собственному, а ее вторая рука нежно гладит его по лицу, но пальцы прохладны и чуть ощутимо подрагивают.

— Мою любовь зовут Таэль, — прижав щекой ее руку к плечу, убежденно повторил Хатгерн и сам поразился, услыхав хрипловатое дребезжание вместо собственного голоса, — как ты себя чувствуешь, радость моя?

— Уже лучше, — бледно улыбнулась тень, и только теперь герцог сообразил, что и ее голосок потерял обычную звонкость и стал каким-то тусклым и больным.

Страх за любимую, сдавивший сердце Харна ледяной лапой, выдернул герцога из остатков странного наваждения так стремительно, как не смогли бы никакие объяснения или увещевания. Он мгновенно притиснул Таэль к себе, прижался губами к ее лицу, согревая дыханием и осыпая быстрыми, горячими поцелуями жутковато бледные в зеленоватом свете кристаллов щеки, лоб, губы…

Добравшись до губ, Харн потерялся. Исчезла обитая мехом спальня, безжизненные тела детей, зелень кристаллов и тягостное ощущение проникающего под рубаху ледяного сквозняка. Осталась только она, покорная, теплая, желанная… неумело отвечающая страстному напору его губ.

Тело вспыхнуло знакомым жаром страсти, свободная рука сама нырнула под смешное лоскутное одеяние, добираясь до гибкой фигурки, затянутой широким поясом. И тотчас замерла, обнаружив на нем арсенал, превышающий собственные запасы герцога не менее чем в два раза.

— Осторожно! — оторвалась от его губ Таэльмина и, преодолевая внезапное смущение, лукаво усмехнулась. — Ко мне прикасаться не так-то безопасно.

— Уже понял, — буркнул Харн, пряча разочарование под деланой ворчливостью. — Чудится мне или тут взаправду стало теплее?

— Действительно потеплело, — чуть отстранилась от него тень, внимательно рассматривая зашевелившихся ребятишек. — Вроде все просыпаются… мне думается, у нас получилось.

— Вообще-то мне показалось, — тем же тоном сообщил герцог и зябко поежился, начиная понимать, что тут недавно произошло на самом деле, — будто сначала почти получилось у них. Ты у меня умница, вовремя успела соединить браслеты, не ожидал я такого нападения.

— Они слишком долго голодали, — невесело пробормотала тень и снова уронила голову на плечо напарника. — Неси меня отсюда, теперь вампиры разберутся и без нас.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

— Это что? Это где? — Маленький человечек, выпущенный тенью из мыльницы, недоверчиво оглядывал небольшой домик, сложенный из полупрозрачно-желтых, словно янтарь, стволов неизвестных деревьев.

— Это владения дриад, — насмешливо сообщил ему Алдер и поставил на стол корзинку, — а это еда. Я не прощаюсь.

— Спасибо, — устало пробормотала тень, — надеюсь, ты не придешь слишком рано.

— Я — нет, — пообещал вампир, но в его голосе тень уловила намек и огорченно вздохнула, хотя и начинала понимать, насколько они все правы, когда так спешат.

Посмотрела на тающий в зеркале туман и нехотя поднялась с широкой лавки, куда минуту назад посадил ее Хатгерн.

— Тук, есть тут место, где можно умыться?

— Налево за лесенкой маленькая дверь, — прозвенел жизнерадостный ответ домового, — удобный домик! Ужинать будете?

— Нет, — наотрез отказалась тень, — я нестерпимо хочу спать. Постарайся за пять минут приготовить мне спальню.

Спускавшийся по лесенке Хатгерн, ходивший изучать новое временное жилье, невесело усмехнулся, намек был более чем ясен. Хотя он и сам разумом понимал, как некстати им сейчас любовные игры, но где-то в глубине души втайне надеялся, что после поцелуя тень не захочет оставаться просто напарницей.

— Хорошо, хозяйка, — отозвался Тук и тут же как-то неуверенно доложил: — А на втором этаже две спаленки.

— Таэльмине приготовь большую, — суховато распорядился герцог и тут же, мысленно костеря самого себя за мальчишескую обиду, мягче добавил: — Она удобнее и там есть зеркало.

И отправился в кухню, одновременно служившую в этом домике и столовой. В отличие от тени Харн был не против что-нибудь сжевать, пока его строптивая судьба умывается. А если честно, не отказался бы и от кубка осеннего молодого вина. Сейчас, но прошествии получаса с того момента, как они, пошатываясь, выбрались из проклятой детской, на него вдруг накатило острое понимание рискованности их поступка. Ведь все могло закончиться совершенно иначе, и вампиры могли оказаться лгунами, а не безвинными страдальцами, и эмоций гостей их изголодавшимся отпрыскам вполне могло не хватить. И что страшнее всего, их никто не начал бы искать и никто не стал судить или наказывать вампиров, они перед любыми фейлами могли всем святым клясться, что наивный герцог со своей героической тенью сами пожелали войти в пещерку и никого не взяли с собой. Но пень с ним самим, он вообще совершает последнее время ошибку за ошибкой и вообще уже успел пожить, познать власть, страсть и войну, а теперь еще и знает, что такое настоящая любовь… Но Таэль еще ничего в жизни по-настоящему и не видела, кроме муштры и зубрежки! И о чем он только думал, позволяя ей так рисковать?

— Тук! Тут нигде нет вина? Или медовухи?

— Нету, — коротко буркнул домовой и ловко водрузил на стол глиняный расписной кувшин, — только квас на малине.

— Могу быстренько сделать настоечку на мухоморах, — деловито предложил знакомый голос, и Харну неожиданно расхотелось пить вино, но показывать этого он не собирался.

— Если выпьешь со мной, то делай.

— С тобой я лучше выпью квасу на малине. — Тень шлепнулась на лавку напротив напарника, открыто глянула ему в лицо. — Отцовские шпионы во всех отчетах особо указывали на безразличие герцога Крисдано к вину и прочим веселящим напиткам.

— Они меня перехвалили, — настроение герцога стремительно улучшалось, — я пил тайно.

— Тайно ты даже на важных встречах и церемониях зачастую пил сливовый или вишневый сок, — изобличила напарника Таэльмина и глотнула услужливо налитого домовым кваса. — Спасибо, Тук. Иди отдыхай, ты сегодня переволновался.

— Спокойной ночи, — пискнул домовой и исчез.

— Таэль, если бы я знал, что ты изучаешь мои вкусы, то пил бы только чистую воду и молоко, — ласково глядя на тень, признался Харн, — раз это тебе важно.

— Прости. — Серые глаза глянули на напарника с неожиданной горечью, и Таэльмина тотчас опустила взгляд. — Я отлично знаю, как отвратительно сейчас с тобой поступаю, но иначе не могу. Понимаешь? Я ведь в душе калека, мое сердце заперто на огромный замок. Ты не знаешь, как часто в последние дни я пытаюсь заглянуть под тот замок в поисках таких же чувств, какие вижу в тебе… и не нахожу. Поверь, больше всего я сейчас боюсь ошибиться. Я много видела людей с разбитым сердцем и исковерканной судьбой, наставники нарочно искали таких и заставляли меня слушать их исповеди, это одна из особенностей нашего обучения — изучать жизнь не по книгам и рассказам учителей. Мне отлично известно, как тяжело люди переносят обман, поэтому я больше все же тревожусь не за себя, мне не хочется невольно обмануть тебя. Ведь это подло и жестоко, дать человеку надежду на счастье, а потом разбить сердце. И если когда-нибудь, когда высшие снимут с меня действие проклятого ритуала, я вдруг пойму, что все-таки люблю, но вовсе не тебя… Как мне тогда смотреть тебе в глаза? И как вообще жить?

— Счастье мое! — Хатгерну хотелось смеяться и рычать от досады одновременно. — Ты во многом права и все же не права. Но я не буду тебе ничего доказывать и торопить тебя тоже не буду. Я давно уже не зеленый нетерпеливый юнец и не самовлюбленный эгоист и не боюсь какого-то неизвестного незнакомца, который вдруг встанет между нами. Пока мне достаточно и того, что я всегда рядом с тобой, могу помочь в трудную минуту, поддержать, утешить. Кроме того, я не хочу ничем усложнять твою жизнь, нас ждут нелегкие испытания, и неизвестно, как они закончатся. Возможно, через несколько дней я буду… типаром и тогда смогу лишь радоваться, что ты не станешь по мне плакать.