Самый лучший враг - Емец Дмитрий Александрович. Страница 16

—      Э-э… — растерялся Матвей. — Может, мне зайти в следующий раз?

—      У нас каждый раз теперь следующий, — сказал Эссиорх. — На самом деле все неплохо. За прошлую неделю я закончил две картины. Одна из них даже стоит красок, которые на нее затрачены. Вот только на байке не выезжал. Гололед, мороз, в шлангах все замерзает.

Он положил кисть, вытер руки полотенцем и, сунув Люля Матвею, попросил.

—      Ну-ка подержи мое чадо! Мне надо кое-что принести... Только сделай так, чтобы он тебя не видел!

—      Почему?

—      Ну потому, что это лишнее… — уклончиво отв-тил Эссиорх и быстро ушел.

Матвей же остался с Люлем на руках. Младенец Улиты и Эссиорха весил как пушечное ядро. Ел он не просто хорошо, а вообще непрерывно. Когда еды поблизости не оказывалось, сосал собственный кулак. Едва за Эссиорхом закрылась дверь, Люль стал поворачивать голову, чтобы выяснить, как такое может оказаться, что папа ушел, а он на руках у папы. В Люле начало пробуждаться неопределенное подозрение что его надувают, но это было еще терпимо, потому что явных улик у Люля не было. Помня предупреждение Эссиорха, Матвей избегал взгляда младенца, поворачивая его так, чтобы спрятаться самому. Несколько раз ему это удавалось. Он расслабился. И туг Люль резко запрокинул голову и, выгнувшись в позвоночнике как кошка, взглянул на Матвея из перевернутого состояния. Глаза его стали медленно распахиваться. Они распахивались, распахивались, пока не стали огромными как мир.

—      Ути-плюти-плюти-тють! — неуклюже произнес Багров.

Люль закрыл глаза, захлопнув вместе с ними весь мир, и… одновременно широко распахнул рот. Рот был огромен, как бездна. Лицо его побагровело и…

Крика Матвей не услышал. Пришел в себя он от сильного запаха нашатыря.

—      ...Плюти-тють! — повторил Матвей слабым голосом. Ему все еще мерещилось, что он держит Люля.

—      Ну вот и очухался! Умница! — похвалила Улита.

—      Что со мной было?

—      Люлечка слегка закричал.. — Улита сама понюхала нашатырь, поморщилась и, убрав его, стала обмахивать Матвея случайно схваченной книжкой.

—      Я не слышал.

—      Еще бы!... Малыш испугался. Вы, некромаги, люди ночные, чуткие, прямо как летучие мыши. Разовые выбросы энергии вас сразу оглушают…

Убедившись, что Матвей очнулся, Улита перестала обмахивать его книжкой и впервые взглянула на обложку. Название у книги было невинное: «Магнолии в домашних условиях››. Однако Эссиорх, как показалось Багрову, отчего-то смутился и, небрежно протянув руку, попытался книжку забрать.

—      Это моя, — сказал он.

Улита не отдавала.

—      Магнолия, магнолия... Миленький такой цветочек! — бормотала она. — Что-то мне это напоминает? Ах да! «Маг Ноль и Я»… Мага Ноля, значит, почитываем? И что же такого пишет этот маг Ноль, если его читают хранители из Хрустальных Сфер?

Улита схватила со стола соль и, тщательно обсыпав обложку, обдула ее. Прежнее название унеслось с книги вместе с солью Новое же было такое:

«222 способа, как перевести бегательпую энергию ведьмы в созидательное русло››.

—      И кто тут ведьма, а?.. Ну, читаем дальше! — Улита распахнула книгу в случайном месте: — «Атом может быть мирным только в том случае, если вовремя отбирать у него вырабатываемую энергию. Запишите жену на марафон, научите ее вышивать бисером или собирать рассыпанный горох. Пять гиперактивных карапузов надолго помогут отвлечь…» Так-так-так! Значит, их будет пять! Как пальцев! И как же мы их назовем? Мизинчик, Безымянчик, Большак, Середчик и Указун?.. Жуть какая! Эго кто тут бегательный, я? Да ты меня заездил! Ты выпил меня, как вампир! От меня остались одни кости шестидесятого размера!

—      Иди сюда, мой маленький котенок! — сказал Эссиорх.

Он посадил Улиту на колени — Багров зажмурился, ожидая услышать хруст костей, поскольку Улита гораздо полнее раскрывала образ бегемотика, чем котика, — и стал ее тихонько раскачивать. Она ругалась, а он улыбался одними глазами и с любовью смотрел на нее. Багров наблюдал за этим с осторожным недоумением. Он еще не понимал того, что сам Эссиорх понял уже давно. Для Улиты путь к свету связан с детьми. Никакие лекции о добре, никакие рассказы о свете тут не помогут. Улита их, конечно, послушает, но потом все равно будет все громить и успокаивать себя шопингом. Дети же непрерывными с ними связанными скорбями, недосыпами, болезнями, капризами, неуспехами в школе будут откалывать от Улиты кусочки ее несовершенства и учить ее терпению.

Бывшая ведьма еще немного поворчала и ушла в соседнюю комнату, где Люль раскачивал детскую кроватку со звуком вскрываемой ломом двери.

—      Эго хорошо, что она прочитала… К таким вещам надо готовить постепенно! При равномерном и неназойливом повторении мысли людям начинает казатья, что она их собственная! — задумчиво заметил Эссиорх. — А вообще ничего не может быть лучше брака, хотя со стороны любой чужой брак выглядит, конечно, как полный дурдом.

—      Любой? — почему-то с острым интересом переспросил Багров.

—      Ну почти любой. И вообще: поверь моему опиту. Каждой женщине нужна своя маленькая кухонька, где она сможет воевать с посудой и печь тортики, оставляя там свои негативные эмоции. Освобожденная от кухонного рабства женщина моментально начинает устраивать революцию или разносит себя в клочья каким-либо другим способом.

Матвей усмехнулся. Эссиорх подошел к столу и решительно сбросил с него все наброски, вместо ннх положив папку. Папка была обычная, купленная ими в канцелярском магазине. Под надписью «Для рисования›› помещался неопределенный размытый пейзажик, какие любят лепить на папках, чтобы не пробуждать в прочих художниках лютого зверя конкуренции.

Внутри папки обнаружились фотографии, распечатаннные в формате принтерного листа. Все они были сделаны в большой спешке и качество имели неважное, но все же достаточное. На первой было непонятное чудовище, смахивающее на крота-гиганта, склееного нз кусков растрескавшейся скалы. У крота были крошесные глазки и множество мелких зубов похожих на терку. На задней ноге была глубокая, до кости, рана, покрытая чем-то густым, похожим больше на смолу, чем на гной.

—      Вот, — сказал Эссиорх. — Этого красавца боевая двойка златокрылых видела в районе «Чеховской››! Он вышелна поверхность прямо под памятником Пушкину. Памятник упал на него, и монстр его уничтожил. При попытке атаковать его маголодиями чудовище скрылось под землей, разворотив асфальт. Теперь «Чехоская» закрыта и там идут ремонтные работы. И, думаю, долго будут идти.

—      А памятник как же? Получается, его уже нет? — спросил Багров.

—      Пришлось заменить на новый. Конечно, память очевидцам мы подчистили, но отсутствие Пушкина скрыть бы не удалось, — сказал Эссиорх.

—      Поставили морок? — понимающе спросил Матвей.

—      Ну зачем же морок? Морок — это совсем не то… На памятнике любят сидеть голуби, а как они усядутся на плечи мороку?..

—      И кто отлил новый памятник? И так быстро?

Эссиорх скромно потупился:

—      Да вот. Я и отлил. Кто же еще?

—      И что? Он такой же, как и прежний?

—      Ну скажем так... Внешне почти такой же, но с мелкими отличиями... Старый Пушкин, например, не мог ходить ночами по Москве, а этот сможет. У Москвы появится красивая легенда... Представь: сидит на лавочке влюбленная парочка, к ней подходит памятник и, грозя пальцем, спрашивает: «Меня читали? Ай-ай-ай! Ну почитайте на досуге «Каменного гостя»!

Эссиорх решительно убрал фотографию крота и показал Багрову следующую. На ней была растянутая, как пружина, спираль. О том, насколько она огромна, можно было судить по тому, что рядом с ней был красивый красный мост, ведущий через Москву-реку в районе Серебряного Бора.

—      Ничего не напоминает?

Матвей всмотрелся:

—      Громадный змей!

—      Да, — согласился Эссиорх — Скорее всего, океанский или морской, потому что речка для него мелковата. Но все же к нам он приплыл по реке.