Самый лучший враг - Емец Дмитрий Александрович. Страница 71

—      Это первый и последний раз, когда я согласился! — сказал он.

—      Что ж делать? В моем рюкзачке ты сам ехать отказался. А ведь вошел бы… Просторный у меня рюкзачок! Бывалоча, цельную рать побитую соберешь — и то поместятся. Да в доспехах все, да на конях! — мечтательно вздохнула Аидушка.

—      Нет, в рюкзачке не буду, — упрямо повторил Буслаев.

Мамзелькина передернула плечиками.

—      Ну на нет и похоронки нет! — сказала она бойко, покосилась на спату в руках у Мефа и вкрадчиво добавила. — А мечом-то ты правильно сделал, что не махнул. Гробик-то не простой, Святозара-богатыря. От каждого удара по железному обручу бы поперек крышки ложилось. Тут и я бы тебе уже не помогла!

Мефодий торопливо вылез из гроба и, разминая ноги, огляделся. Метрах в ста от них в небо уходили бесконечные этажи. Похоже, архитекторы действительно вдохновлялись Вавилонской башней. А в основании новая Вавилонская башня была и пошире. В конце концов, от строителей древности жрецы не требовали выгнать как можно больше квадратных метров на продажу, втиснув, где возможно, дополнительную квартирку.

—      Идем! — поторопила Мамзелькина и бодрым воробышком запрыгала к главным воротам, откуда цепочкой выезжали грузовики. Перелезать через забор она явно считала ниже своего достоинства. Немолодой, с въедливым лицом охранник пропустил Мефа, считая его одним из строителей, а Аидушке неожиданно преградил путь:

—      Куда, бабка? А ну стой!

Плаховна быстро вскинула глазки и внимательно поглядела ему на лоб. Затем, всплеснув ручками, сверилась с вытащенным из кармана грязным списочком.

—      Стою, милый, стою! И ты не убегай! Давно я тебя ищу! — воскликнула она.

—      Кого? — озадачился охранник.

—      Тебя, Володя, тебя! Что ж ты все от смерти бегаешь: к жене придешь — а он от нее ушел! На работу — глядишь, уволился!.. Да куда ж ты!

Охранник трусливо попятился в вагончик, прячась в него как улитка. Аидушка, хихикая, догнала Мефа и бодро подхватила его под локоток.

—      Шуток не понимает! — сказала она. — А кто я такая, кажись, смекнул. Умный мужик, битый…

Аида Плаховна наклонилась и подняла какую-то толстую ветку, которая изо всех сил пыталась от нее удрать.

—      О, пальчик! — сказала она, умилившись. — Дополз, родимый! И противная бабка тебя взяла да и в рюкзак!

С этими словами ветка была действительно отправлена в рюкзак. К тому времени Мефодий разглядел уже, что это две отрубленные фаланга громадного пальца.

—      Ты на бабку-то с укором не смотри! Бабка не зверь. Думал, бедолага, к Камню голове подползти! Ну и подполз бы, так что ж: новый гекатонхейр не вырос бы, — объяснила Аидушка.

К тому времени они были уже внизу и осторожно пробирались между многочисленных созданий первомира. На Мефодия многое из них шипели, но старуху боялись и раздвигались, стремясь оказаться от нес подальше.

—      Не бойся, иди! — сказала Аидушка, заметив, что Буслаев не очень-то спешит перешагивать через двухголовое чудище, в пастях которого дымилась кислота. Чудовище сплеталось и, поджидая Буслаева, поочередно вскидывало головы. Отдельные брызги кислоты, попадая на колонны, прочерчивали едкий след.

Потеряв терпение, Мамзелькина перетащила Мефодия за рукав. Попутно старушка не удержалась и толкнула чудище тупым концом косы.

—      Не разорвет оно тебя. Древний запрет! Разве что глупое ка кое-то совсем попадется. Рядом с исцеляющим камнем даже лютые враги друг друга никогда не тронут. Дуй за мной! Не отставай! — и старушка решительно засеменила туда, где, судя по густоте драконов и прочих созданий первомира, явно творилось что-то интересное.

Мефодия же внезапно окликнули. Он узнал Ирку. Рядом с Иркой Буслаев неожиданно обнаружил Корнелия. У его ног сидел песочный грифон и, казалось, гордился тем, что его шея обмотана шарфом, за который Корнелий придерживает его как за поводок. Это был, наверное, самый нелепый в мире грифон в шарфике.

Каждые несколько секунд Корнелий поворачивал к грифону голову и строго произносил «Нельзя!», точно заранее знал, что грифон замыслил нечто вредоносное.

—      На всякий случай, — объяснил он. — Я, конечно, понимаю, что он умный и все такое, но НЕЛЬЗЯ!.. А ну захлопни клюв, тебе говорят! При склевывании этой ящерки происходит термоядерный взрыв!

Грифон грустно отвернул клюв, под которым пр-ползала полуметровая ящерка. Каждая ее чешуйка сверкала. На голове у ящерки был красный нарост, напоминавший корону.

—      Ты здесь откуда? — спросил Мефодий.

—      Я вообще-то тебя жду, — ответил Корнелий.

—      Ты знал, что я здесь буду?

—      Да. Мне сказал об этом тот, кто дал мне вот это! — хранитель грифона достал из кармана прозрачный сосудик. На дне сосудика сверкали две яркие песчинки.

—      Эйдосы? — удивился Меф, и тотчас его посетила догадка: — Чьи? Варвары и… да? Правильно! Ты встречался с Троилом?

Он потянулся к сосудику, но тут Корнелий опять строго сказал:

—      Нельзя!

Буслаев отдернул руку.

—      Нет, это не тебе нельзя. Тебе можно! Это ему «нельзя», — милостиво сказал хранитель грифона, вручая сосудик Мефу.

—      Что я должен с ним сделать?

—      Пошли! — сказала Ирка и, как до этого Мамзелькина, потащила Мефодия за собой. Корнелий с грифоном шли сзади, сопровождая их. Слышно было, как племянник Троила безостановочно бубнит.

—      Нельзя-нельзя-нельзя! Ты же одними глазами смотреть не можешь! Тебе обязательно надо и лапой толкнуть, и клювом погрогать. А ну назад! Если с тобой говорят, это не значит, что за тобой не наблюдают!

Мефодий пробирался в полутьме, не понимая, куда Ирка его тащит. Неожиданно она остановилась, и тут же, чуть впереди, один из драконов, грустно вздохнул, окутался пламенем. Это было синеватое, задумчивое такое пламя, которое вырывалось не столько из ноздрей дракона, сколько из многочисленных мелких отверстий в коже, похожих на кратеры. Здесь, в кратерах, пламя задержалось надолго.

При свете этого пламени Мефощий увидел похожий на конскую голову камень и прижавшегося к нему Багрова. Тут же рядом притулилась и Мамзелькина, так что у Мефа зародилась мысль, а не ухлопала ли она Матвея. Мало ли на кого у нее разнарядочка... Аида Плаховна и так, кажется, наделена была даром планировать время и сгребать всех клиентов в компактные кучки для облегчения выкашивания.

Теперь, когда камень вновь был собран воедино, его окутывало радостное, трепетное сияние. Быстрые переливчатые сполохи, размывающие пространство. Соприкоснувшись с этим сиянием, драконы замирали, а потом тянулись к камню лапой, мордой, крылом. И сразу начиналось обновление. Старые раны затягивались. Скрюченные крылья расправлялись, порванные перепонки зарастали. Чешуя начинала блестеть. Причем это была не иллюзия, а реальное обновление. Иногда это занимало несколько секунд, иногда — в сложных случаях — пол минуты или минуту. Драконы и прочие существа как-то чувствовали, сколько времени должны находиться у камня. Никто не пытался задержаться дольше. Место улетавших драконов и уползавших чудовищ сразу занимали новые, и это создавало постоянное движение очереди.

Аида Плаховна в область переливчатых сполохов благоразумно не входила. Сидела на корточках в сторонке, хотя и выставила вперед свою обмотанную брезентом руку.

—      Нельзя! — опять сказал Корнелий, дергая грифона за шарфик.

Вспомнив, зачем он здесь, Мефодий показал ему эйдосы в крохотном сосуде:

—      Куда?

—      В трещину, — прошептал Корнелий.

—      В какую?

—      Не знаю. Сказали, должна быть трещина. Опускаешь туда эйдосы.

—      С сосудом или без?

—      Я бы исходил из размеров трещины. Так бы я примерно делал... гм... — важно ответил Корнелий, будто только тем и занимался, что опускал в трещину эйдосы как в сосудах, так и без.

—      А дальше?

—      А дальше посмотрел бы, что будет. Я так понял, что даже собранные вместе последние драконы могли дать остановленное мгновение. А тут и драконы, и камень — всё вместе.