Вечная сказка (СИ) - "AlmaZa". Страница 14

- Ты пришла! Я заметил в окно, что ты приближаешься, и постарался… - От представления того, как он безустанно стоит у окна и ждет меня, моё сердце заколотилось быстрее, пропустило несколько ударов, замедлилось, и лишь через пару минут вошло в привычный ритм. Шелковистость его волос, мягкие губы, бархатистая кожа с легким ароматом персика. Всё это я знала, ощутив когда-то, и, когда закрывала глаза и возвращалась в те моменты, из которых черпала знания, то вновь чувствовала каждый фрагмент, каждый нюанс, каждую неуловимую толику благоухания и легкое касание. Но всё это было лишь внутри меня, а снаружи кроме призрачной картинки ничего не появлялось. – Ведь получилось же?

- Да, я всё слышала, - подошла я к нему. Как мне вырвать тебя отсюда? Как оживить? Да что же это такое, ты заслуживаешь большего! Лучшего. Пусть тленного и смертного тела, но зато ты будешь ему хозяином, а не узником невидимых преград, запрещающим тебе жить. – Я была у священника…

- Так вот, почему ты задержалась! – засиял Лухан, условно выдохнув. Он переживал, что что-то случилось, что мне надоест ходить сюда, когда это ни к чему не приводит, ничем не заканчивается. Но разве всё должно заканчиваться? Я уже не считала, что надо непременно оборвать наши, даже такие, свидания. Разве лучше было, когда нас не было в судьбе друг друга? Страдания от отсутствия плотской оболочки? Но во сто крат хуже страдания от отсутствия кого-либо любимого и любящего в любом виде. Нет, если нужно выбирать между данностью и изменениями не по тому плану, о котором мы мечтали, то пусть всё останется, как есть. Я предпочту веками сидеть плечом к плечу с фантомом возлюбленного, чем не иметь его вовсе.

- Да, и у меня не самые лучшие новости, - по грусти на моём лице, Лухан всё понял, и можно было бы ничего не говорить, но я всё равно передала слова священника, что негоже юной девочке, школьнице, скрывать что-то от родителей, и не хотеть привести своего нареченного в храм. Я попыталась объяснить, витиевато и расплывчато, что мой жених не в состоянии прийти. Падре, наверное, подумал, что он какой-нибудь инвалид, без ног. Да, действительно, у него ничего нет, что можно было бы ощутить. Но двигаться он умел. В пределах выделенной ему свыше клетки-особняка, распахнутого для людей и ветров, но запертого для одинокой тени десятка своих загубленных судеб, страждущей и опустившей плечи передо мной.

- Что ж, значит, и не в этой жизни, - обреченно прошептал Лухан, сев на пол. Я рухнула напротив него, стукнув рюкзаком за спиной о паркет. Рука отвыкла рефлекторно тянуться, чтобы лечь на плечо, или взять ладонь. Желание осталось, но бездумных движений уже не было. Прежде я думала о том, как отзовется моя попытка на его чувствах, всколыхнет вновь боль невозможности. Зачем же?.. Я сдерживалась.

- Хватит. Эта должна стать последней, - непререкаемым тоном сорвались у меня слова. Неземное, обожаемое привидение подняло на меня немного испуганный взгляд.

- Ты же не собираешься?..

- Нет, но я найду способ! Чего бы это ни стоило. Если надо продать душу или принести в жертву козу на перекрестке – я сделаю это! И мне решительно всё равно, если кто-то вздумает меня останавливать.

- А что… что если наши души уже проданы и не принадлежат нам? – предположил он.

- Значит, выкупим обратно! – я поднялась, нервно зашагав по комнате. – Так не может быть! Не может!

- Только не печалься, - поднялся Лухан и подошел ко мне.

- Я не печалюсь – я злюсь! – беглый взгляд на окно напомнил мне, что я обещала не задерживаться. Нельзя вызывать подозрения, иначе я не знаю, что произойдет. Меня выгонят из дома? Кто знает… Скорее перестанут выпускать, а это куда страшнее, потому что если выгонят, то я найду приют здесь. Буду недоедать, и питаться лишь в школе – всё равно. – Прости, но сегодня мне нужно уйти, - глаза Лухана тут же замигали сигналом о помощи. Он поблек в воздухе. Моё отсутствие, да и вообще, наверное, отсутствие какой-либо жизни в моём лице, тяготили его как ни что другое. – Пожалуйста, потерпи, ладно? Я и завтра пропущу день, чтобы успокоить родителей. Когда они перестанут быть такими подозрительными, расслабятся хоть чуть-чуть, я тут же приду, и надолго. Хорошо?

- Я понимаю, - обреченно кивнул Лухан, понимая, действительно понимая, но не имея возможности принять такую горечь, такую пустоту и обделенность. Годы тоски и молчания, иллюзий и тщетных чаяний могли закалить его и прибавить терпения, но они не сделали часы его одиночества радостнее. – Я буду ждать, - в который раз, смиренно изрек он, провожая меня до порога. Когда я отходила, уже почти на дороге, то за спиной, вдали, едва раздались переливы мелодии, но уже иной, до того пронизанной слезами разорванной души, что я поежилась, припустив оттуда быстрее. Слышать боль частицы себя, то же самое, что видеть её и чувствовать.

* * *

Обратившись к самой близкой подруге за помощью, я переговаривалась с ней шепотом на уроке:

- Я буду предупреждать тебя, когда я якобы у тебя в гостях и, если что, если позвонят мои, ты скажешь им, что я у тебя, ладно?

- А если они попросят тебя к телефону?

- Скажешь, что я в туалете, только что вышла, или разговариваю по мобильному, что угодно! Позвонишь мне, и сообщишь, если вдруг меня начнут искать, ладно?

- Хорошо, - запомнила всё она, соглашаясь на заговор против родителей. – Но для чего всё это? Где ты на самом деле-то пропадаешь?

- Да так… есть кое-что, о чем я не могу сказать дома, - подруга с беспокойством осмотрела меня.

- Это… ничего такого, серьёзного? В смысле, ты уверена, что не совершаешь чего-нибудь противозаконного?

- Шутишь? – уловила я, куда она клонит, и хмыкнула. – Я не связалась с плохой компанией и не принимаю наркотики, успокойся.

- А в чем же тогда дело? – я подумала некоторое время, насколько стоит быть откровенной.

- Я встречаюсь с парнем, - глаза рядом со мной округлились.

- Ого! А почему бы не представить его родителям? Или они настолько строги, что запретят тебе отношения? – я покачала головой. С обычным молодым человеком, наверное, разрешили бы походить за ручку. Но с привидением? Вряд ли. Даже если любые попытки между нами исключают интим, разврат и нежелательную подростковую беременность, им всё равно будет предпочтительнее живой ухажер дочери, а не такой, зависший в подлунном мире, но наполовину погруженный в небесный эфир. – А меня с ним познакомишь?

- Дело в том, что он… немного специфичный, - издалека зашла я. Подруга непонимающе насторожилась.

- Это как? Хиппи? Идейный? Сторонник сексуальных свобод?

- Нет-нет, - одумалась я говорить что-либо близкое к правде. Не поймет. – Он просто старше меня… намного. Это не понравится маме и папе, я уверена.

- Намного – это на сколько? – любопытство уже снедало её. Любовные перипетии - любимые темы всех девушек.

- На семнадцать лет, - выдохнула я, и получила очередной возглас подруги, за который та схватила выговор от преподавателя. Она пригнула голову, чтобы не привлекать внимание.