Мертвое море (ЛП) - Каррэн Тим. Страница 87

            Менхаус вскочил на ноги.

            Смельчаком он никогда не был, но пришло время, когда другого выбора не было. Ибо стенания становились все громче, и во тьме улавливалось какое-то осторожное движение.     Нужно закрыть дверь, пока...

            Он схватил Маковски за плечо, как только тот переступил через порог. В коридоре стоял черный, невыносимый смрад. Он увидел... или ему показалось... как что-то, крадучись, движется во тьме. Какое-то неясное, смазанное пятно. Он попытался втащить Маковски обратно в каюту, но тот вывернулся и бросил на него ядовитый, безумный взгляд. Это был взгляд голодного, бешеного пса, у которого пытаются отнять еду. Взгляд, полный отвращения и ненависти.

            Прежде чем Менхаус сделал шаг назад - что он и собирался сделать, Маковски толкнул его ладонью в грудь. Менхаус отлетел, врезавшись в переборку с такой силой, что из легких выбило воздух.

            Восстановив дыхание, Менхаус произнес:

            - Сакс... Сакс, нам лучше остановить его... он не в себе...

            Но Сакс лишь покачал головой, оскалив зубы.

            - Нет, только не я. Я туда не пойду...

            Дверь соседней каюты распахнулась, ударившись об стену. В проеме появился Кук, сжимающий в руке "Браунинг". Взгляд у него был дикий и злой.

            - Какого черта здесь происходит?

            - Маковский пошел погулять, - ответил Сакс. - Менхаус пытался его остановить и получил под зад.

            - Черт.

            - Не ходи за ним, - сказал Сакс. - Ты слышал это... знаю, ты слышал это... как она поет...

            Но Кук лишь сказал:

            - Заприте эту гребаную дверь, и не открывайте.

            Он шагнул в коридор и сказал Фабрини сделать то же самое. Дверь захлопнулась. Менхаус передал Куку лампу, не пытаясь его отговаривать. Его собственная храбрость была уже исчерпана.

            - Запри дверь, - сказал ему Кук и двинулся по коридору.

            Заперев дверь, Менхаус прислонился к ней спиной и посмотрел на Сакса.

            - Знаешь, в чем разница между тобой и Куком, Сакс?

            Сакс молчал.

            - У Кука есть яйца.

24

            Кук не хотел идти за Маковски.

            Он хотел запереться у себя в каюте и обо всем забыть. Но это было не так просто. Какая-то часть его осознавала взятую им на себя ответственность. Осознавала его лидерство и понимала, что если он ничего не предпримет, не подаст другим пример... они все погибнут.

            Кук слышал, как Маковски поднимается по трапу на верхнюю палубу.

            Он бежал.

            Он очень спешил, и Кук примерно догадывался, почему. То жуткое, пронзительное завывание звучало где-то далеко, но достаточно громко, чтобы вызвать у Кука приводящий в трепет и знакомый еще с детства ужас. Такой, от которого хотелось броситься наутек.

            Люк с лязгом открылся.

            Кук услышал на палубе над собой шаги.

            Он понимал, что нужно спешить, но не мог себя заставить. Ибо всему был предел. Предел тому, что можно себе позволить делать. Он поднялся по ступеням, медленно и осторожно.

            Остановился перед люком.

            Тот был приоткрыт на два-три дюйма, и Кук вспомнил, как Гослинг орал на матросов за то, что они оставляют люки открытыми. Боже милостивый, те вызванные в памяти проклятия принесли что-то вроде утешения.

            Кук толкнул люк. Он был готов всадить пули в любое живое существо, пусть даже если это даже будет Маковски. Но на палубе никого не было. Все вокруг было окутано тенями, стрелы кранов возвышались, как пики каких-то чужеродных надгробий. Кук вдохнул запах моря и тумана. Туман был гуще, чем раньше, и клубился, как грозовые облака. Сиял и искрился, отбрасывая на судно холодный, похожий на лунный, свет.

            Кук шел по палубе, глядя во все стороны. Инстинкт самосохранения подсказывал ему повернуть назад. Маковски исчез, поэтому можешь вернуться к себе в каюту, - говорил внутренний голос. - Потому что здесь ничего нет, вообще ничего...

            И там на самом деле ничего не было.

            Ничего, кроме желтоватого света, испещренного тянущимися во все стороны тенями. Вот только звук он определенно слышал. Это был голос женщины. Либо твари, которая притворялась ею. Она пела свою панихиду. То громко, то тихо. То чисто, то грязно. Этот звук метался по палубам, эхом отдаваясь среди надстроек. Его источник мог быть на носу, на корме или даже в трех футах от вас.

            Шаги.

            Скрип.

            А потом... о, господи, что это было?

            Звук движения, беспокойный царапающий топоток по ржавой металлической палубе. Словно сотни карандашей постукивали одновременно, и Кук понял, что это была она. Это она издавала тот звук, топот тысячи паучьих ног.

            Шлюпочная палуба.

            Да, теперь Кук видел.

            Там была тень... тень Маковски, падающая на переборку в призрачном, мерцающем сиянии тумана. Кук не видел его, только эту тень. Она выглядела неподвижной и искусственной, словно ее владелец был манекеном, а не человеком. Статуя, не более того. Пение стало громче, топот множества ног.

            Кук направился к лестнице, ведущей на шлюпочную палубу... и остановился.

            Он снова почувствовал тот едкий, озоновый запах. Резкий и тошнотворный, он заполнил его разум болезненным, всепоглощающим теплом, и парализовал на каком-то первобытном уровне.

            Кук замешкался.

            Голос был громким, очень громким. Сладким, греховным и каким-то успокаивающим.

            Кук встряхнулся, поставил ногу на лестницу... и замер.

            Она приближалась.

            На самом деле, Кук видел не совсем ее, и уже был благодарен за это. Он видел лишь ее тень, приближающуюся к Маковски. Его же тень оставалась неподвижной, словно вырезанный из черной бумаги силуэт. Ее тень была сгорбившаяся, скрюченная, выпуклой формы. Какой-то гибрид, совсем не похожий на женщину. Скорее на две женщины, забравшиеся в джутовый мешок и пытающиеся выглядеть естественно. Но чем бы она ни была, во что бы ни мутировал безумный разум Лидии Стоддард, питавшийся тьмой и окоченевшими воспоминаниями, она не была естественной. Она двигалась, скрючившись и покачиваясь. Издавая потрескивание, как статическое электричество, постукивая тысячей коготков по тысяче переборок... повизгивая, скрипя и шелестя.

            Кук почувствовал, будто что-то в нем умирает.

            Делает последний вздох и рассыпается тлеющими костями. Одного взгляда на тень Лидии Стоддард было достаточно, чтобы отравить разум. Чтобы высосать свет из души... Но взгляда на нее саму, во плоти, шевелящуюся, извивающуюся, с холодным, беспощадным голодом в глазах... хватило бы, чтобы начисто лишить рассудка.

            Кук понял, что нужно бежать.

            Понял, что нужно убираться, пока он не увидел то, что будет мучить его в кошмарах сильнее, чем то, что он уже видел. Но он должен был посмотреть. Его думающий мозг требовал доказательств.

            И Кук получил их.

            Получил в тот момент, когда легкие у него наполнились криком, рвущимся наружу жалким, безвоздушным выдохом.

            Когда тень женщины оказалась в паре футов от Маковски... она раскрылась, расцвела паучьим садом, взорвалась жутким скоплением извивающихся, щелкающих конечностей, тянущихся словно руки. И схватила Маковски.

            А потом Маковски закричал... закричал во все горло. Закричал так, словно холодные металлические крючья вытягивали из него кишки. Возможно, это было не так и далеко от истины. Кук отвернулся. Тени над ним слились в пощелкивающий, стрекочущий клубок, в котором что-то дергалось, рвалось, крутилось и вибрировало, словно иглы  швейной машинки.