Третий не лишний - Малиновская Елена Михайловна. Страница 65

— Ты не переживай. — Знахарка, заметив мое движение, ободряюще улыбнулась. — Ты заговорила? Заговорила. Значит, и остальное вспомнишь. Со временем. Время ведь не только убивает красоту, но и лечит. А пока поспи. Во сне душа исцеляется.

Я так хотела продолжить расспросы! О, как много вопросов я хотела задать старухе! Но она укоризненно прижала указательный палец ко рту. И мои веки начали сами собой слипаться.

Я тяжело моргнула раз, другой. А потом и сама не заметила, как заснула.

Во сне я танцевала. Кто-то уверенно вел меня в вальсе. Я чувствовала на своей талии твердую мужскую руку, вторая крепко сжимала мое запястье. И мы кружились на мраморном полу до изнеможения. Правда, при этом я почему-то очень боялась поднять голову и посмотреть в лицо своему партнеру.

— Ты откликнулась на мой зов, — удивленно шептал мне мужчина. — Наконец-то ты откликнулась на мой зов. Где ты? Скажи, я приду. Немедленно приду и заберу тебя.

Увы, я сама не могла ответить на этот вопрос. Где я? В какой-то лачуге. Не помню ни имени своего, ни прошлого.

И еще один круг по огромному залу, углы которого скрывались в темноте.

— Посмотри на меня, вспомни меня, — заклинал мой загадочный кавалер.

Почему столь простая просьба так пугает меня? Непонятно. Но я совсем было решилась выполнить ее, как сон начал таять.

— Я найду тебя, обязательно отыщу, где бы ты ни спряталась, — напоследок пообещал тот, кто вел меня в танце.

— Я найду тебя.

Эхо этих слов, почему-то больше напоминающих смутную угрозу, еще стояло в моих ушах, когда я открыла глаза.

За ночь печь успела остыть, и хлипкая лачуга выстудилась до такой степени, что мое дыхание вновь висло облачком в ледяном воздухе. Я торопливо натянула одеяло до самого носа.

— Ты мне спать не дала, — недовольно пожаловалась старуха. — Так стонала и металась, что пришлось чуть свет вставать.

Она куталась в теплую шаль и суетилась вокруг печи, пытаясь развести огонь. В неверном огоньке лучины ее тень металась на полу, странно изломанная и искореженная.

При виде неловких движений ее рук, скрюченных, искалеченных старостью, мне невольно стало стыдно. Разлеглась тут, кобыла молодая! Даже нос из-под одеяла не кажет, а старушка суетится.

И я приподнялась было, собираясь прийти к ней на помощь.

— Лежи! — не оборачиваясь, прикрикнула на меня старуха, как будто обладала возможность видеть затылком. — Еще, не приведи небо, на полу растянешься в обмороке. Пока я тебя на топчан взвалю — семь потов изойдет. Сама справлюсь. Чай, не впервой.

И действительно, вскоре крохотный оранжевый лепесток пламени весело запрыгал по бересте, а затем переметнулся на дрова.

Знахарка с трудом выпрямилась и с ощутимым хрустом прогнулась в пояснице. Затем подковыляла ко мне.

Ее единственный зрячий глаз с неожиданным лукавством подмигнул мне. Знахарка положила мне на лоб прохладную руку, задумчиво пожевала губами.

— Жара нет, — наконец констатировала она. — Получается, не от лихорадки металась да стонала. Прошлое вспомнила?

К этому моменту сон как-то незаметно выветрился из моей головы. Осталось лишь ощущение танца как полета через неизвестность и тьму. А еще финальная фраза.

«Я найду тебя».

Я мысленно повторила ее, немо перекатывая во рту каждое слово. Почему это обещание так завораживает меня и одновременно пугает? Как будто я стою на краю бездны. Один шаг — и пропасть распахнет мне свои объятия.

— Не переусердствуй, — предупредила меня знахарка. — Память вернется. Обязательно вернется. Рано или поздно, так или иначе. Но ты еще слишком слаба, чтобы специально вызывать воспоминания. Если перестараешься — то несколько часов, а то и дней мучительной головной боли тебе обеспечены. Понятия не имею, кто сотворил с тобой такое и почему. Но этот «кто-то» очень не хотел, чтобы ты осталась личностью. Тебе повезло, очень сильно повезло. Но лучше тебе больше не испытывать удачу.

И я послушалась старую знахарку.

Дни текли своим чередом, складываясь в недели и месяцы. Как оказалось, знахарка, которая выходила меня, была на хорошем счету в деревне. Каждый день к ней прибегала юркая черноглазая девчушка лет пятнадцати, которая вела нехитрое хозяйство. Именно ее голос я слышала при первом пробуждении.

Нейка, а именно так звали помощницу знахарки, мела полы, разбирала травы, варила густые похлебки, от сытного запаха которых я чуть ли не захлебывалась голодной слюной. Затем, покончив с заботами по хозяйству и улучив удобную минутку, когда Мара куда-нибудь отлучалась, садилась ко мне на топчан и забрасывала множеством вопросов, на которые у меня не было ни одного ответа. В первое время после этих расспросов у меня страшно болела голова, поэтому Мара нещадно гоняла от моего топчана любопытную сверх всякой меры девицу. Но постепенно приступы мигрени сокращались. И, наконец, я смогла выслушивать трескучую болтовню Ней без малейшего риска для своего здоровья. Хотя по-прежнему ничего не могла рассказать о том, что же со мной случилось.

За все эти месяцы Мара не дала мне никакого имени или прозвища. И Нее запретила этого делать. Сказала, что имена — это чрезвычайно липучая вещь. Привяжется ко мне какая кличка — лишь мешать будет вспоминать. Поэтому и для знахарки, и для ее помощницы я оставалась безымянной чужачкой без прошлого.

Больше всего мне нравилось возиться с травами. Это занятие странным образом казалось мне знакомым. Более того, зачастую я знала, как применяется то или иное снадобье еще до того, как Мара начинала объяснять это Нее. Пару раз даже поправляла знахарку, чем заслуживала одобрительную улыбку с ее стороны.

Кстати, странные сны с ощущением бесконечного танца-полета с предусмотрительным, но властным партнером больше меня не тревожили. Но загадочная то ли угроза, то ли обещание — «я найду тебя» — то и дело всплывала в моей памяти, заставляя ежиться. Правда, я никак не могла понять, каких же эмоций больше в моих ощущениях: страха или предвкушения неминуемой встречи.

Ближе к весне, когда с крыши невысокой лачуги повисли длинные прозрачные сосульки, а я уже довольно уверенно передвигалась по лачуге и по мере сил и возможностей помогала Нее по хозяйству, Мара вдруг сделала мне подарок. Однажды она осторожно положила на мой топчан какое-то смятое платье.

— Твое, — бросила она мне. — Ты в нем была, когда я на тебя наткнулась.

В этот момент я снимала с печи чугунок с остатками вчерашней похлебки, которую разогревала на ужин.

От слов знахарки мои руки так сильно затряслись, что я едва не уронила ухват на пол. Благо что Нея была неподалеку и подхватила его. А я уже торопилась к топчану. Долго смотрела на дорогую ткань, не смея прикоснуться к ней. Неужели это мое?

Живя у знахарки, я привыкла к совсем другим нарядам. Длинная — до пола — рубаха из грубой некрашеной ткани. Поверх широкая цветастая юбка, которая завязывалась на поясе. Теплая вязаная шаль. Если мне требовалось выйти на улицу, то я заворачивалась в тяжелую овчинную шубу, а ноги всовывала в разношенные дырявые валенки. Нея и Мара одевались так же, поэтому я не считала себя в чем-то обделенной. Но платье, которое лежало сейчас передо мной, было совсем другим. Оно явно принадлежало богатой девушке, скорее всего, из города. Правда, подол был заляпан какими-то засохшими бурыми пятнами, сильно похожими на кровь.

Не удержавшись, я брезгливо ткнула пальцем в одно из них.

— Это вино, — тут же проговорила Мара, от единственного, но очень зоркого глаза которой не прошло мимо мое движение.

— Вино? — удивленно переспросила Нея, которая, естественно, тоже поспешила ко мне, едва поставив чугунок на стол. — Домашняя брага, что ли?

— Не совсем. — По тонким морщинистым губам старухи промелькнула слабая мечтательная улыбка.

Спустя миг на топчан опустились и две изящные туфельки на высоких каблучках.

— И это твое, — добавила Мара. Задумчиво почесала подбородок, густо покрытый белесыми длинными волосками, добавив: — До сих пор гадаю, как ты себе ноги не переломала в лесу на таких ходулях. От города до нашей глухомани ой как прилично идти. Не один день бы добиралась, все ноги себе стесала бы. Соседнее село, конечно, покрупнее нашей деревушки. Но и там такая обувь не в ходу. Может, из кареты тебя выбросили? Но нет, земля после дождя раскислая была, я бы следы увидала. Загадка да и только!