Римская карусель (СИ) - Дельта Марк. Страница 11

   - Что ты уставилась на Цицерона? Иди сюда! - громким шепотом позвал Секст. Он уже справился с крышкой охваченного металлическими пластинами сундука, отперев замок отмычкой, которую отец утром рассеянно оставил на столе в атрии. Теперь мальчик тащил из сундука всадническую тогу отца. Белое полотно все не заканчивался, складки его ложились на пол, теряя прищепки, которыми держались сгибы.

   Кассия подскочила, чтобы помочь Сексту, и схватила другой край полотна.

   - Подними выше и держи на весу! - повторял Секст, барахтаясь в волнах тоги и запутываясь все больше. Сил шестилетней девочки было недостаточно, чтобы выполнить его пожелание, и по мере того, как одни части тоги освобождались из сундука, другие ложились на пол.

   Наконец Сексту удалось освободиться, и теперь он, схватившись за край полотна, отходил назад, пока не уперся спиной в украшенную мозаикой стену. Тога натянулась.

   - Какая огромная! - ахнула Кассия.

   - Почти четыре двойных шага! - с гордостью объявил Секст. - И в ширину больше человеческого роста. Поэтому отцу и нужна для облачения помощь одного или двух рабов. Моя намного меньше.

   Когда в дом приходили важные гости, Секста одевали в его мальчишескую тогу. Но сейчас ему хотелось покрасоваться перед сестрой в одном из величественных одеяний отца.

   - Слишком большая для нас. Как же мы справимся? - Кассия подозревала, что зря позволила Сексту уговорить себя. Она уже не в первый раз замечала, что, несмотря на четырехлетнюю разницу в возрасте, брат уступает ей в способности предвидеть последствия своих поступков. Было ясно, что вся эта затея ничего хорошего им не сулит.

   Глядя на тяжелое полотно, частично натянутое, частично лежащее на полу, и на разбросанные прищепки, девочка понимала, что сложить тогу так же аккуратно, как она была уложена до вторжения, уже не удастся, и поэтому скрыть свой проступок они с братом не смогут.

   - Давай, помоги мне обмотать ее вокруг меня! - Секста больше не радовала его выдумка, но признаться в этом он еще не был готов. - Сделаем все быстро, пока не вернулась Брисеида!

   Старая рабыня, присматривавшая за детьми, взяла с них слово, что они никуда не будут отлучаться из сада, пока она пойдет в кухню, чтобы поесть. Она делала так каждый день, и дети всегда дожидались ее между колоннами перистиля - внутреннего дворика, где находился сад с фонтаном.

   Сейчас Брисеида действительно могла уже вернуться и начать их искать, призвав на помощь и других рабов. Понимая это и зная, что разубедить брата не удастся, Кассия, чьи руки устали поддерживать край полотна, бросилась к Сексту и стала помогать ему заворачиваться в тогу. Несмотря на то, что задрапировать ее по всем правилам искусства дети не могли, даже тот ее небольшой кусок, что уже свисал с плеча мальчика, выглядел торжественно, красиво сочетаясь с голубой туникой.

   Секст гордо выпрямился, пытаясь передвинуться поближе к полированному металлическому зеркалу, но ему не дали сделать это лежащие на полу части тоги.

   Где-то в доме послышались голоса.

   - Все! - заторопился Секст. - Кладем ее на место и убегаем.

   Бросив облачение отца на землю, нескладно комкая, закрепляя где попало прищепками, толкаясь и мешая друг другу, дети сложили его. Кассия, стоя на стуле, запихивала тогу в сундук, пока Секст подталкивал тяжелое полотно снизу.

   В саду, когда дети туда вернулись, Брисеиды еще не было. Тем не менее, Кассию не отпускал страх за содеянное. Если не отец, то Нестор - его личный слуга, чья лежанка стояла в небольшой каморке возле спальни старшего Секста Кассия, - непременно заметит следы вторжения и, конечно, поймет, кто рылся в вещах хозяина. Так она и сказала брату.

   - Старый дурак Нестор ничего никогда не заметит, - заверил ее Секст. - А отец вообще не обращает внимания на всякие мелочи.

   Несмотря на эти утешительные слова, Кассия чувствовала, что наказание за проступок непременно последует, и уже вечером убедилась в своей правоте.

   Брисеида собиралась переодеть Кассию в теплую тунику для сна, когда со стороны прихожей вдруг послышались удары в дверь, после чего в атрии раздались грубые раздраженные голоса. Увидев испуг на лице няни, Кассия прижалась к ней. В маленькую спальню ворвался солдат в шлеме и в панцире. Ничего не объясняя Брисеиде, он вырвал у нее из рук девочку и, схватив ее под мышку, вынес в атрий. Там находилось несколько незнакомых людей - в форме городских когорт и в обычном платье. Родителей нигде не было видно. Кассия только успела заметить, как два дюжих солдата в шлемах увели в темноту упирающегося и вопящего от страха Секста.

   Кассия отбивалась, кричала, просила не наказывать их, обещала никогда больше не трогать без разрешения вещи родителей. Ее рывком вывели на холодный вечерний воздух Эсквилина, один из солдат усадил перед собой на седло и натянул поводья. Кассия держалась изо всех сил, чтобы не плакать при посторонних людях, но не выдержала.

   - Скажите маме и папе, что я так больше не буду! - просила она, размазывая рукой слезы, не обращая внимания на толчки седла.

   Рядом скакали еще несколько солдат. Мимо проносились здания, выглядящвшие в этот час незнакомыми и пустыми. Никто девочке не отвечал, и она замолчала. По дороге она увидела на пустынной площади разбитую статую. Еще вчера, когда наставник Секста и Кассии, ученый грек Строфий водил детей гулять по паркам Эсквилинского холма, она стояла целой. Строфий говорил им, что это статуя очень важного человека, префекта претория по имени Сеян, и что в отсутствие цезаря, живущего в своей вилле на острове Капри и редко приезжающего в Рим, это самый главный человек. В городе статуй Сеяна было множество - они стояли на улицах, в общественных зданиях и в приемных залах частных домов.

   Возле какого-то дома солдаты спешились и передали Кассию другим людям. Среди них тоже были вооруженные солдаты. Девочку охватил новый приступ страха и раскаянья, и она стала умолять, чтобы ее простили и отвезли обратно домой. Но, очевидно, провинность Кассии была слишком велика, потому что ее отвели вниз по мрачной лестнице и заперли в сыром и зловонном помещении, где не было ничего, кроме матраса на земляном полу. Где-то в углу с потолка капала вода.

   За девочкой с грохотом захлопнулась дверь, в верхней части которой располагалось небольшое отверстие. Через это отверстие за ней наблюдал стражник, сидящий прямо на ступеньке.

   Кассия стала бить в дверь, объясняя стражнику, что ни она, ни Секст больше никогда не нарушат родительских запретов. Вскоре она выдохлась и обреченно уселась на матрас, обхватив колени руками.

   - Меня ни о чем просить не надо, - равнодушно произнес вдруг стражник, до этого хранивший непроницаемое молчание. - Я делаю то, что мне приказывают.

   Страх Кассии не проходил, но шло время, и он становился привычнее, от чего порой даже казалось, что никакого страха и нет, а есть только холод, тоскливое подземелье, скучная безучастная физиономия стражника и непрекращающийся стук капель.

   Пришел второй стражник, и они какое-то время сидели вместе, тихо переговариваясь о вещах, непонятных Кассии, но имевших непосредственное отношение к ее нынешнему положению. Будь она постарше, она бы узнала из разговора стражников, что Луций Элий Сеян, еще недавно внушавший страх любому сенатору или всаднику, лишен всех своих должностей и казнен в тот же день за то, что замышлял убить цезаря. За соучастие в заговоре арестована Ливилла, племянница самого Тиберия, причем донесла на нее ее собственная мать, Антония. Теперь по всей империи лишались свободы люди, подозреваемые в связях с Сеяном. Во многих случаях в тюрьму сажали и детей арестованных.

   Второй стражник тяжело посмотрел на понурую Кассию, куда-то удалился, а затем вернулся с солдатским одеялом из грубого сукна и протолкнул его в каморку через отверстие в двери. Глухо прошелестев, одеяло упало рядом с Кассией.

   - Укройся, - резко бросил страж.