Наследники по прямой. Книга первая - Давыдов Вадим. Страница 25

— Ик, — сказал Шульгин. — Ик. Бл… Бл… Бл… Ой.

— Что стоишь столбом?! — вызверился на него Гурьев. — Помоги!

У него так и свербило в одном месте — позвонить в Москву и распорядиться: не насчёт бронепоезда, — нет, слишком хило, — а, по крайней мере, насчёт бронекавалерийского полка. Это — как минимум. А лучше — двух. Спасла только привычка к экономии сущностей.

Сталиноморск. 29 августа 1940

Встав в пять, Гурьев убедился, что дебютантка с компаньонкой мирно спят. Вчерашний ужин, с демонстрацией шедевров кузнечного искусства и резьбы по кости, затянувшийся чуть не до полуночи, основательно укатал обеих. Сделав гимнастику и дождавшись заспанного Шульгина, он выдал порцию инструкций и отправился на осмотр крепости, взяв с собой бинокль, очень мощный, бивший таким снопом голубовато-белого света — ослепнуть можно — фонарь, карту, план, фотокамеру, — и, конечно же, Близнецов. Подъём на вершину занял у него добрых полчаса, хотя и двигался он совершенно не с туристической скоростью. Оказавшись на месте, он принялся за дело.

Крепость показалось ему большой. Или, точнее, просторной. Стены и башни — как продолжение скал, на которых они были выстроены, — и странная, развернутая в открытое море фортификация. Нет, наверное, рисунок береговой линии в период постройки всё-таки существенно отличался от нынешнего, подумал Гурьев. А места тут и вправду навалом. Для всего. Так и назовём местечко — «Старая Крепость», решил он. Очень романтично. Соколиное гнездо. Он вышел на оконечность далеко выступающего над водой мыса, похожего на нос огромного корабля, и долго стоял, подставив лицо чувствительному морскому ветру и разглядывая округу в бинокль. А может, это нарочно так и было задумано, промелькнула у Гурьева крамольная мысль. Весь полуостров — как корабль, а тут — капитанский мостик. А что, с мифологией у пращуров было всё в полном ажуре. Могло, могло ведь и так оказаться.

Он обошёл стену по периметру, кое-где ощупал пальцами могучую кладку, рассчитанную даже не на века — на тысячелетия. Сделал несколько снимков «миноксом» [28], чтобы переслать их Городецкому. Съёмки с самолёта, рисунки, — всё это замечательно, но живые снимки куда более интересны. Да ещё цветные. Легенда гласила, что крепость выстроили сыновья Орея — Кий, Щек и Хорив, потом она была заброшена, потом её приспособили для своих нужд основатели города — греки, после греков — генуэзцы. Строили её точно не генуэзцы, для понимания этого даже поверхностных знаний в области фортификационного искусства было более чем достаточно. И не греки. Город-то вроде бы греки основывали, а назывался он почему-то Сурожеск, Сурожск, подумал Гурьев. Не греческое какое-то названьице, однако. Это вам не Сталиноморск какой-нибудь. Советы, комбеды, пятилетку в четыре года. Русская это земля, усмехнулся он. Гостям мы рады, гости нам не мешают, наоборот, просторно у нас, места всем хватит, но земля эта русская, от века русская, и море это недаром Русским от века звалось. Русская земля. И такой навсегда останется. Уж мы постараемся.

Это здесь, понял он окончательно. Это здесь.

Он вернулся в гостиницу, ополоснулся холодной водой, переоделся и позвонил в Москву.

— Ну, как? Посмотрел, потрогал?

— И посмотрел, и потрогал. Картинки сделал, отошлю фельдъегерской через час.

— Вот и молодец. И я взгляну.

— Это здесь, Варяг.

— Ты уверен, что всё совпадает?

— Даже самому не верится, — криво усмехнулся Гурьев. — Совпадает. Можем приступать.

— Добро. Строителей уже подрядили, скоро будешь гостей принимать.

— Ты мне человека нашёл?

— Быстрый какой. Подождёшь, других дел по горло. Занимаемся.

— Ладно. Новости?

— Какие у нас новости, — Гурьев почувствовал усмешку друга. — Собираемся.

— Значит, всё по плану, — он вздохнул.

— По плану, по плану. У нас плановое хозяйство. С жильём определился?

— Угу. Очень даже неплохо устроился.

— Рад слышать.

— Людей можешь высылать, — Гурьев назвал адрес.

— Срисовал, Гур. Завтра отправлю.

— Голос твой мне не очень нравится. Что там с «Вратами» у тебя?

— С «Вратами» хорошо, Гур. Без «Врат» — плохо.

— Я серьёзно спрашиваю.

— А я серьёзно тебе отвечаю. Они работают, как проклятые. И Капица, и все. Но ты же понимаешь, что это такое. А ещё — столько расчётов, что просто не справляются люди. Надо думать, как эту махину, вычислитель английский, хотя бы в корабль запихнуть.

— А наладка? Ты не выдумывай ерунды. Надо свой строить. Документация же есть?

— Есть, — Городецкий тяжко вздохнул. — Есть, а культуры — нет. Ладно, решаем эту проблему, ты голову себе пока не забивай. Если что, я тебе задам все вопросы.

— Варяг, я могу прилететь на пару дней.

— Пара дней ничего не решит.

— Нам нужны «Врата».

— Я знаю. Всё мы сделаем — и ворота, и калитку. И ключик, и замочек, и шпингалет. Вопрос — когда. Добро, Гур. Будь.

— Буду. Взаимно.

В двенадцать он был на пристани — катер в Алушту уходил через десять минут. В Алуште Гурьев зашёл в горком партии и, предъявив документы на имя сотрудника аппарата ЦК Кириллова, прошёл в кабинет начальника отделения фельдъегерской почты, отдал пакет. Тот проверил — сургуч, печати. Всё, как полагается. Несколько недоумённо смерив посетителя опытным взглядом, вопросов задавать, разумеется, не стал:

— Сейчас отправим, товарищ Кириллов.

— Отлично, — Гурьев кивнул, расписался в книге сдачи корреспонденции и распрощался.

Покинув здание, Гурьев посмотрел на часы. Через сорок минут рейсовый катер отвезёт его назад, в Сталиноморск. Плёнка из «Минокса» была слайдовой, что позволяло смотреть её через проектор сразу, без печати снимков. Хорошая штука техника, особенно — в нужных руках. Домой, подумал Гурьев. Домой.

К Макаровой он возвратился уже к шести вечера. Хозяйка вместе с Дашей встретили его в гостиной, где по всем правилам был накрыт стол:

— Гур! Как здорово! Мы уже волновались!

— Гостей не было? Незваных?

— Нет, улыбнулась и покачала головой хозяйка. — Покорнейше прошу отужинать, Яков Кириллыч.

Опять жрать, тоскливо подумал Гурьев. Без этого никак в здешнем раю, что ли?! Он лучезарно улыбнулся:

— С превеликим удовольствием, Нина Петровна. Вы меня постоянно собираетесь кормить, или как?

— Отчего же не покормить, — улыбнулась Макарова. — Я готовить люблю, а если есть для кого — так и ещё лучше.

— И я люблю, — Даша посмотрела на Нину Петровну. — А то я так не могу — просто сидеть, как засватанная.

— А рынок далеко?

— Нет. Меня не затруднит, Яков Кириллович.

— Нас, — поправила её Даша и улыбнулась, заправляя за ухо непослушную прядку.

— Я понимаю. Давайте, в самом деле, отужинаем, а потом всё и обсудим.

Покончив с трапезой и отодвинув тарелку, Гурьев просиял:

— Просто невероятно вкусно. В Сурожске все так готовят?

— В Сурожске? — выпрямилась Макарова и посмотрела на Гурьева. — Вы интересуетесь историей?

— И историей в том числе, — улыбка Гурьева оставалась по-детски безмятежной.

— У нас очень спокойный город, — негромко заговорила после недолгого молчания Макарова и с беспокойством посмотрела на притихшую Дашу. — Спокойный, тихий, курортный город. Флот ведь не так давно здесь поставили, и полусотни лет нет ещё… И готовят здесь хорошо, и живут степенно, не по-московски, мне кажется. Всё у нас тут другое… В Сурожске.

— Мне нравится, — кивнул Гурьев.

— Мне тоже.

— И мне.

— Вот только так уплетать ваши, прекрасные мои государыни, кулинарные изыски за обе щёки — этак я через месячишко ни в одни двери не войду, ни анфас, ни в профиль.

— Вы преувеличиваете, — потупилась Макарова.

— Отнюдь. Ещё раз такой пир устроите — я вот возьму да квартирную плату на сто рублёв-то в месяц и преувеличу.

Сказано это было с улыбкой и вроде как в шутку — но в серьёзности угрозы, похоже, никто не усомнился. Компаньонка и дебютантка переглянулись и дружно прыснули.