Наследники по прямой. Книга первая - Давыдов Вадим. Страница 33

— Кириллыч… А ты чего тут вообще делаешь-то?

— Работаю, Денис.

— Это я понял. Ты кто?

— Дед Пыхто. Товарищ боцман, не будь дитём. Будь борец и деятель.

— Ага. Ты только свистни, если понадоблюсь. Не стесняйся.

— Сивка-бурка, вещая каурка?

— Точно, — кивнул Шульгин. — Особливо — если в рыло кому заехать. Заходи, кума, любуйся!

— Ты думаешь, я сам не сумею? — почти по-настоящему удивился Гурьев.

— Оно, конечно, — можно и бронепоездом гвозди забивать. Только он совсем для другой цели предназначен, правильно я кумекаю?

— Правильно ты кумекаешь, — Гурьев чуть наклонил голову набок. — У тебя всегда так хорошо с логикой?

— Нет. Но я это, — буду стараться, в общем.

— Это радует. Старайся. Если что-то непонятно — спрашивай, не бойся.

— Спасибочки за дозволеньице, — поклонился Шульгин. — Расскажешь, где такому учат-то?!

— Нигде. И это долгая история. В двух словах — меня долго и тщательно учили. А потом…

Память сердца. Воин Пути

Гур отчётливо помнил себя лет с трёх. Всё, что было до этого, не помнил или помнил эпизодами. А потом — если требовалось, мог легко описать каждый свой день в деталях, чем занимался и когда. Даже сейчас. Неважно, сколько времени миновало с момента события. Он не помнил, как и почему сделалось именно так. Помнил, как они все удивились — и мама, и отец, и Нисиро, и дед. Мама, кажется, испугалась. Нисиро и отец успокаивали её, но потребовался не один день, чтобы она поверила, наконец, — Гур вполне здоров и ничего ему не угрожает. Ему самому его способности отнюдь не доставляли хлопот, — скорее, напротив. Нисиро сказал, чтобы Гур вспоминал только тогда, когда захочет. И показал, как — как будто вынимаешь катана из ножен и вкладываешь обратно. Очень просто. Помнить всё оказалось удобно, — всегда можно было выручить взрослых, которые вечно это самое «всё» забывали.

Они были всегда — мама, отец, дедушка и Нисиро. Нет, не так. Сначала Нисиро, потом — дедушка. Нисиро слушался дедушку, но на самом деле дедушка был уже старенький, и без Нисиро обходиться не мог, потому что Нисиро всем командовал. Нет, конечно, не всем. Отец командовал «Гремящим». А Нисиро — всем остальным. Отец и Нисиро были друзьями. Они были равны, потому что мама любила обоих, хотя и по-разному. Отец был божеством, а Нисиро — Нисиро просто был. Всегда рядом. Нисиро Мишима. Для всех остальных — Николай Петрович Ким. Так, чтобы люди вокруг обращали поменьше внимания. Чтобы не задумывались о странностях.

Потом отец погиб. Потому что была война. Отец ушёл в бой с врагами на своём корабле. И пропал. Войны никто не хотел, но она почему-то всё равно началась. У взрослых всегда так — наделают глупостей, а потом разводят руками. Хуже маленьких, которые писают в пелёнки. Дураки какие-то. И что теперь мы все будем делать?!

— Учиться быть воином, — сказал Мишима. — Становиться сильнее.

— Зачем?

— Чтобы уметь управлять своей кармой, — последовал чёткий и страшный ответ.

Мишима был настоящий воин. Это Гур знал всегда. Он мог и умел такое, чему не было даже названий. Никто не представлял по-настоящему, на что способен Мишима, потому что… Если бы Мишима хотел, он мог бы победить кого угодно. Но Нисиро Мишима не хотел никого побеждать. Он говорил, что самое важное — это Равновесие. Потому что разбить врагов — это ещё не означает восстановить Равновесие. Уметь поддерживать Равновесие — тоже искусство. И ему, как самому главному среди прочих, тоже предстояло учиться.

Учитель должен хотеть учить ученика, а ученик должен хотеть учиться. Только тогда жажда Учителя и Ученика будет удовлетворена. Но еще более важно, чтобы ученик хотел учиться именно тому, чему его хочет научить учитель, потому что одно и то же знание можно получать с разными целями и использовать его по-разному. Кроме того, учитель должен контролировать ученика. Учитель должен знать об ученике больше, чем о самом себе, в том числе и о его внутренних возможностях, жаждах и пристрастиях. Ученик должен подходить под учение, как ножны к клинку, для которого они созданы. Ученик представляет собой форму, которую можно заполнить, но которую крайне трудно изменить. Принцип духовного ненасилия заключается в том, чтобы заполнить форму ученика тем, что он сам желает получить, и к чему предназначен, делая это так, чтобы ученик, получив знания, не мог принести вреда ни себе, ни окружающим. Есть ученики, имеющие форму Воина, Отшельника, Целителя или Наставника, Несущего Знание. Наставника отыскать труднее. Бывают, пусть и нечасто, ученики, сочетающие две и даже три ипостаси. А совсем редко, хотя, как утверждает Слово о Старшем, Слово Мастера Идзуми, это всё же случается, учитель встречает ученика, сущность которого — Хранитель. Хранитель Равновесия. Такого ученика вести и направлять тяжелее всего. Потому что такой ученик слишком быстро догоняет учителя.

Встретив такого ученика, учитель должен суметь увидеть его истинную сущность. Он обязан суметь довериться интуиции и инициативе ученика, реализовать его внутренние возможности. Построить процесс обучения так, чтобы личность ученика слилась воедино с формой Хранителя. Только тогда из рук учителя выйдет настоящий Хранитель Равновесия. Ответственность учителя возрастает тысячекратно, прежде всего потому, что такой ученик — подарок богов. Не учителю — всем.

Нисиро Мишима был учителем, а Гур — тем самым учеником. Мишима не сразу понял, что перед ним — Хранитель, пусть будущий. Гуру ещё только предстояло им стать. Хранитель, даже усвоивший Знание — всего лишь человек из плоти и крови, хотя невеждам иногда представляется равным по силе богам. А Гур оставался пока маленьким мальчиком, совсем беззащитным. И начать превращать его в Хранителя мог только один человек. Всему необходимо время, и всё нужно делать вовремя. Это карма, думал Мишима. Я оказался здесь, в стране, о которой ничего не знал прежде, и обрёл ученика. Мир изменился, и ему, как никогда раньше, нужен Хранитель. Сумею ли я совершить такое? Позволит ли мне моя карма?

Делай, что должен — случится, чему суждено. Мишима познакомился с формой этой мудрости позже, чем стал поступать в точном соответствии с её сутью. Боги послали ему лучшего ученика из тех, о которых он мог бы мечтать. И ничто не должно было помешать Мишиме учить его.

Они с учеником должны быть сыты, одеты, обуты, довольны жизнью, ограждены от общества и отдельных, наиболее опасных его порождений, будь то преступники, или вожди, или кто бы то ни было ещё. Оставаясь внутри общества, они должны находиться вне сферы его влияния и давления, потому что общество далеко не так стабильно, каким кажется. Любые империи со временем рушатся из-за зарождающихся в них противоречий. Сыновья перестают слушаться отцов и перенимать их идеи. Рано или поздно наступают новые потрясения или изменения, но Воины Пути не перестают следовать по нему, что бы ни происходило вокруг. Сила и Знание позволяют им всегда находиться в оазисе тишины и спокойствия, какие бы бури ни бушевали вокруг. Воины Пути или не живут, или живут хорошо.

Но правда в том, что так бывает не всегда. Случаются ситуации, когда это невозможно, когда активность общества, его агрессия, выплёскиваясь наружу, переходит разумные границы. И тогда Воины Пути вмешиваются. Самое главное, чтобы не нарушалось Равновесие.

Но и это ещё не вся правда. Бывает так, что вмешательство Воина Пути не в силах ничего изменить в целом. И тогда самым важным становится другое — выжить и сохранить Знание и Слово о Пути. И помочь Хранителю, дождаться, когда он войдёт в пору своей настоящей Силы. Мишиме удалось и это — именно благодаря тому, что внешние проявления он никогда не ставил над внутренними, а великая сила спокойствия и твёрдого рассудка побеждала эмоции и желания первых порывов души.

Многие могли бы счесть Мишиму безнравственным. Но у него была ясная задача, подчинившая себе всё остальное, и Мишима следовал этой задаче, даже отклоняясь от Пути, если это представлялось необходимым. Так, буквально на следующий день после убийства Распутина он велел Ольге, Орико-чан, матери Гура, уйти из личного госпиталя Её Величества Государыни Императрицы. Вокруг Семьи давно поднималось нечто, ощущаемое Мишимой как чёрный вихрь, и это могло задеть ученика. Кроме всего, Орико-чан тоже была его ученицей.