Не все звёзды сияют - Синеокова Лисавета. Страница 48

  На долю секунды что-то кольнуло, какое-то мимолетное ощущение узнавания, как будто я уже видела где-то этого человека именно в таком положении - прямо стоящим, с устремленным куда-то в себя взором - но оно очень быстро улетучилось по мере поглощения моего сознания другой мыслью. Если раньше и были сомнения, то теперь уж я точно утвердилась во мнении, что мой похититель безумен. Таких людей бесполезно умолять о пощаде, они уверенны в своей непогрешимости и весомости своей цели. Что же мне делать?

  Чтобы отвлечь его, я решилась задать вопрос:

  - Скажите, Рейнарт, что с вашими волосами?

  Почему именно такой, казалось бы, совершенно не относящийся к делу? А потому, что Светозарные не бреют голову. Никогда. Ведь цвет волос - самое яркое отличие от обычных людей, не считая сияния, конечно - но в повседневной жизни мы не светимся, как считают некоторые. Звезды сияют на публике только раз в жизни, когда старейшины рода проверяют степень интенсивности, а остальное время - только для любимых.

  Мужчина отмер, тряхнул головой и сфокусировал взгляд на мне.

  - Волосами? Я сбрил их после смерти своего студента и продолжаю это делать в память обо всех, кто принес свои жизни в жертву на алтарь нового знания.

  То есть, это у него траур по безвинно убиенным такой? Как же, однако, мило.

  - А что с вашими? - вернул вопрос мужчина.

  - Я изменила цвет перед балом.

  - Чтобы никто не узнал? - проявил чудеса логики мой ненормальный собрат.

  Кивнула.

  - В этом мы с вами похожи, леди Лииса. Мы оба понимаем, что следование всем установленным правилам не обязательно для тех, кого общество толком и за своих-то не считает.

  Ну конечно, если смотреть так, то да, только вот я всего лишь на сутки изменила цвет волос, а мой собеседник вообще планку убрал и стал серийным убийцей, я бы даже сказала, маньяком, мнящим себя величайшим ученым.

  А тем временем, последовательно воздействуя реактивами на черный алмаз, Рейнарт продолжал:

  - Я ведь такой же, как вы, любезная моя леди Лииса. Отщепенец, на которого смотрели с жалостью, презрением и брезгливостью. Всего, чего я достиг, я достиг сам, собственным тяжелым трудом, день за днем прилагая старания. Ведь у меня не было сияния, ради которого мне могли бы простить мелкие оплошности и проступки. Звезда без сияния - жалкое зрелище. Вам ведь все это знакомо, не так ли? Когда даже самые близкие люди смотрят на тебя, как на раненое животное. Все они, эти напыщенные глупцы, считают нас с вами неполноценными. Но это не так! Нет, нет, это совсем не так! Я понял это, когда проводил измерение излучений наших с вами братьев и сестер. Ради интереса я замерил и свое. И каково же было мое удивление, когда передо мной оказались данные. Такие, как мы, леди Лииса, больше звезды, чем все они, вместе взятые. Наше излучение идет на более высокой частоте, оно не видно глазу, но оно мощнее в сотни раз сияния даже Эртана Лучезарного! Это они должны себя чувствовать неполноценными, а не мы! - мужчина увлекся рассказом настолько, что даже позабыл про реактивы. Он отчаянно жестикулировал, а его глаза метали молнии.

  Я смотрела на него и не могла уложить в голове только что обрушившуюся на меня лавину информации. Мы лучше? Что за глупости? Я уже давно не считаю себя ни лучше, ни хуже звезд. Это же касается и людей, кстати.

  Видимо, на моем лице отразилось мое недоверие, потому что хозяин лаборатории, взглянув на меня, произнес:

  - Вы не верите? Я докажу вам! Перед экспериментом мне нужно замерить силу вашего излучения, после этого я покажу, насколько сильно оно отличается от показателей обычных звезд.

  Отложив склянку с очередной жидкостью, он потянулся за странным прибором, стоявшим на столе справа от него, подошел к моему креслу и, пощелкав рычажками, направил его на меня.

  Я ничего не почувствовала. От приборчика, похожего на сковородку с толстой ручкой, приделанной к днищу прямо посередине, шел какой-то еле различимый гул. На самой ручке был индикатор, за которым неотрывно следил испытатель.

  По мере нарастания гула, ширилась его улыбка. Когда этот звук стих, похититель с победным выражением на лице подошел поближе и повернул прибор ко мне, указывая на полукруглую шкалу с разноцветными секторами и стрелочкой указывающей на белый, который был в самом конце ее пути.

  - Этот прибор я совершенствовал по мере накопления данных. В начале измерения хранились в цифрах, но со временем изученного материала становилось все больше, и я вывел степени градации сияния. Не волнуйтесь, я не буду напрягать вас числами, поясню на пальцах, так сказать, - хихикнул лысый человек и вернулся к пояснению. - Смотрите, эта полукруглая шкала охватывает все изученные мной данные. Секторов всего четыре: красный обозначает слабое сияние, оранжевый - среднее, желтый - сильное, которое, как вы знаете, является предметом восхищения и возлелеивания у наших с вами сородичей. А вот этот сектор - белый, он обозначает другую частоту, но интенсивность у него, как я уже упоминал, в сотни раз выше, чем даже у желтого. Переводя на простой язык - ели бы мы с вами могли сиять, то другие от яркости слепли бы.

  Он рассмеялся. Смех был с нотками истерики, а взгляд стал каким-то полубезумным.

  - Вы понимаете? Они бы все лишились зрения от величия нашего с вами сияния. Экая насмешка природы!

  Рейнарт издал горький смешок и подошел к столу, чтобы положить прибор на место. А я сидела и пыталась уложить в голове то, что только что услышала. Не то чтобы для меня это было прямо уж так сильно значимо. Я давно привыкла судить о людях и Светозарных по их поступкам и достижениям, а не по физическим характеристикам. Но все же мои стереотипы дали внушительную трещину.

  К тому времени, как непризнанный гений приступил к сканированию алмаза (по крайней мере, именно на это были похожи его действия), у меня оформился вопрос.

  - Скажите, а скольких пустышек вы исследовали? - так называли в Светозарном сообществе таких, как я.

  Мужчина укоризненно посмотрел на меня.