Подари мне пламя. Чернильная мышь (СИ) - Арнаутова Дана "Твиллайт". Страница 58

"…Да пребудет благословение Творца миров над тобой и твоими делами, друг мой Александр. Ты упрекаешь меня в лени, что мешает мне отложить дела и снова посетить тебя в славном Лундене, прекраснейшем из городов Запада. Ну так да будет известно тебе, что это не лень, а разумная приверженность традициям и поддержание мироустройства в должном порядке. Ибо я знаю лучше кого-либо, что ты снова погрузился в дела и заботы, словно червь в середину граната, да так что и хвоста не видно. И потакать тебе в твоем нежелании отложить то, что нескончаемо, ради того, что радует душу, не намерен. Александр, душа моя, приехать к тебе я могу, и сердце мое полно мыслями о встрече, но предпочитаю восстановить равновесие, ибо ты давно уже обещаешь почтить мой дом ответным приездом. Сколько еще отговорок ты придумаешь, о ленивейший из друзей, раб чужих дел и стремлений? Или не знаешь, как вся моя семья с нетерпением ждет тебя? Творец миров дал время работать и время отдыхать, и времени этого достаточно, так что не гневи его пренебрежением к отдыху…"

Алекс невольно улыбнулся, вчитываясь в строки письма и словно видя перед собой Сармади с его радушной улыбкой, хитроватым прищуром маслянисто-черных глаз и бесконечной жизнерадостностью. Пожалуй, ему и впрямь должно быть стыдно. Друг пишет не реже раза в месяц, делясь новостями о своей жизни, будто с родным. Да он и говорил много раз, что Алекс ему брат. И, пожалуй, это близко к правде настолько, насколько возможно родство столь разных людей.

Из письма вставали образы, нарисованные то шутливыми, то гордыми, но неизменно теплыми словами Сармади. Маленький Мансур уже начинает ходить, а Зарина увлеклась шитьем и придумывает такие наряды — вся родня только ахает. Ничего бы удивительного, женщине положено владеть иглой с детства, но откуда такой дар в шесть лет? Дильнара, мать Мансура, недавно ездила в гости и теперь затеялась разводить сад, как у троюродной тетки… Тесть, старый бедуин, болеет, но еще держится так, что молодые позавидуют, и собирается в последний раз выиграть гонки на верблюдах, а этот "последний раз" у него уже лет десять подряд и, даст Творец миров, еще десять лет продлится…"

Алекс вспомнил, как три года назад все-таки отложил дела и выбрался к Сармади. Огромный дом, наполненный смехом и детскими голосами… Может быть, потому он и не собрался к другу снова? Зависть — плохое чувство. И особенно глупое от того, кто сам выбрал другую судьбу.

"Ради нашей дружбы, Александр, приезжай хоть ненадолго. Зарина недавно спрашивала про тебя, помнит, как ты ее катал на плечах…"

Еще пару минут Алекс читал, что натворил на свой день имянаречения тринадцатилетний Аббас, и как похорошела беременная Фатима, вторая жена Сармади, и снова про Зарину и Мансура… И когда, наконец, дочитал, то снова до отвращения захотел выйти под унылые пальмы в коридоре и выкурить сигару там, чтобы в кабинете потом и запаха соблазна не было. Ладно, но сейчас-то с чего? Глупости все это. Он сам давным-давно решил, что не заведет семью. Жениться можно только на женщине, без которой не представляешь себе жизни, а где найти такую? Жениться — впустить кого-то не только в дом, но и в себя самого так глубоко, что вмиг окажешься совершенно беззащитным. Слабым. Думающим о других больше, чем о себе. И какая женщина будет терпеть его наклонности в постели? Из приличных — ни одна, а те, что сами подобны ему, не годятся быть респектабельной хозяйкой дома и матерью его ребенка…

В раздражении Алекс бросил письмо на стол. Посидел немного, глядя в окно, за которым не плескалось теплое море и не шелестели настоящие, упругие и веселые листья пальм. Что ж, у него здесь город не хуже. А сожаления… Не о том сейчас надо думать. Вот были бы у него жена и ребенок — пришлось бы сходить с ума от заботы об их безопасности. Потому что ни делается — все к лучшему в этом лучшем из миров, как говорит Сармади.

Он торопливо написал ответ, пообещав приехать непременно в следующем году. Передал привет всему многочисленному семейству, старательно выжал короткий рассказ, как хорошо все у него. И напоследок попросил Сармади перевести на счета Королевского банка Великобриттии примерно половину того, что лежало на счете его конторы в Шарин-Шахре — запас для особенно крупных сделок. Просто на всякий случай…

В десять началось совещание с главами отделов. Кэролайн принесла поднос с чаем и кофе, перед Лэрис поставила высокий бокал с чем-то светло-зеленым. Ну, Лэрис вечно сидит на диете и пьет какие-то эльфийские снадобья, которые, следует признать, идут ей на пользу… Алекс дождался, пока все рассядутся вокруг длинного стола, сделают пару глотков, перебрасываясь короткими репликами, сам отхлебнул чаю с лимоном. Поставил чашку, обвел взглядом собравшихся.

— Итак, уважаемые коллеги, у кого-нибудь есть вопросы, требующие срочного решения? Нет? Тогда перейдем к делу. К сожалению, у меня для вас неприятное известие…

— Что, биржа рухнула? — оживился Эйландер из судебного отдела. — Или Великий Взлет снова начался?

— Такое известие я бы назвал не неприятным, а интересным, — усмехнулся Алекс. — Увы…

Он снова глотнул сладкого душистого чая и оставил чашку в пальцах, глядя поверх нее на семерых человек, собравшихся в его кабинете. Четверо старших стряпчих, начальник технического отдела, главный бухгалтер и Хендерсон, отвечающий за кадры. Все давным-давно знакомые, проверенные множеством дел и обстоятельств. Всем он доверял так, как можно и нужно доверять своим людям. И не хотелось даже думать, что кто-то из них может работать на Мэтью. Но и исключать подобное было глупо. Вот потому ключ-камень с данными на этих семерых и еще несколько человек у Сида Данше. А Бреслин, начальник отдела безопасности, подойдет позже, с ним разговор будет не для лишних ушей.

— Некоторое время назад, — разомкнул он губы в полной тишине, только еле слышно шелестел ветрогон, — мне сделали предложение. То самое, от которого трудно отказаться. Мне предложили продать контору.

У кого-то в глазах вежливый интерес, у кого-то удивление, недоумение… У кого-то уже пляшут искры, кто-то наклонился чуть ближе, едва ли это замечая. Все верно, именно так и должно быть. Но кто? Кто же? Мэтью не начал бы войну, не заручившись союзниками в стане врага, он всегда предпочитал этот путь. А может, предатель уровнем пониже и менее заметен?

— Я, разумеется, отказался, но предложение повторили снова и снова. А потом дали понять, что мое мнение мало кого интересует. В отличие от моей собственности.

Алекс жестко усмехнулся, опять обведя глазами семерых: молчащих, слушающих, лихорадочно думающих.

— Такое бывало и раньше, как вы помните. Но в этот раз все серьезнее, потому что против нас не случайный игрок, а Корриган.

Вот так. Имя прозвучало — и пути назад нет. Во взглядах недоумение сменяется удивлением, уже по-настоящему.

— Мэтью? — переспросил Вербеке из экспертного. — "Виадук"?

— Мэтью, — ровно подтвердил Алекс, откидываясь на спинку кресла и снова отпивая чаю. — Мэтью Корриган и "Виадук". Сами понимаете, что это означает…

Они понимали. Только молодой технарь Леннерс настороженно переводил взгляд с одного на другого, но и ему, конечно, был знаком один из основных партнеров конторы. Откинулся назад, на спинку стула, Винсент Эйландер, скрестив руки на груди. Старик Эбенезер, напротив, слегка подался вперед, ерзая в кресле. Кормак Даффи из контрактно-корпоративного сплел пальцы на колене, замер, выпрямившись. Лэрис, не глядя, взяла бокал с зеленой эльфийской полезностью, осушила одним махом и недоуменно воззрилась на него, словно впервые увидела.

— Кэролайн! — позвала в закрытую дверь и, дождавшись, пока секретарша осторожно сунет носик в щель, велела: — Сделай кофе, детка! Покрепче и пять ложек сахара.

А потом, обернувшись, укоризненно провозгласила:

— Алекс, разве можно говорить подобное с утра?! Я же на диете! Была…

— Вы и так прекрасны, драгоценная моя, — улыбнулся Алекс, оценив, как заметно разрядилась обстановка благодаря умнице Лэрис.