Зимняя сказка.Дилогия (СИ) - Кожевников Олег Анатольевич. Страница 116

— Ну, ты, Малой, как обычно, в своём репертуаре! Как всегда, тебя в самый неподходящий момент выдернули в жуткую реальность, из твоего параллельного, уютного мирка. Ну что же делать дружище, придётся тебе в который раз поморозить свою драгоценную задницу.

Потом он, глядя прямо на меня, уже другим тоном, продолжил:

— Всё, Батя! Похоже, пришёл конец нашей лафе, теперь придётся поработать ручками. На глубине трёх метров в нашей траншее, пошёл обледеневший снег. Наш снегоуборщик, совершенно бесполезен, он никак не желает вгрызаться в этот лёд. Вот мы сидим тут и думаем, как нам дальше действовать?

Я не удержался, и, перебивая его, спросил:

— Сашок, я что-то не понял, вы же должны были пропустить эту смену. Я думал вас увидеть, лежащих на своих местах и смотрящих седьмой самый сладкий сон. Какого чёрта Флюр направился работать? Вы же и так делаете больше, чем каждый из нас и хотя бы когда стоим, должны хорошо отдохнуть.

В наш разговор, встрял Флюр, он вместо Саши ответил:

— Э-э-э, Батя! До отдыха ли сейчас! К тому же мы за это время, вполне нормально восстановились. Например, я готов хоть сейчас идти бурить шурфы, для закладки взрывчатки.

Продолжавший ещё сидеть на полу Николай, протестующее воскликнул:

— Какие, к чёрту шурфы? Ты, Хан, совсем ополоумел со своей взрывчаткой! Только пилить!

Все же помнят, как мы удачно вскрывали бензопилами, ту Совхозную заправку. Как говорится — без шума и пыли. А тут ты представь, ну разрыхлишь ты лёд этими взрывами, а дальше то что? Снегоуборщик вряд ли возьмёт эту ледяную смесь, наверняка там будут крупные куски льда. Экскаватора у нас нет. И остаётся, что? Правильно — только лопаты и наши руки. А интересно, как ты будешь лопатами выкидывать, эту ледяную крошку, с такой глубины? Нет, только пилить!

Он замолчал, поднялся с пола и уже стоя продолжил:

— Нет, ребята — только распилка льда на блоки и вынос их вручную, поможет нам относительно быстро откопать эти топливные баки. Ту Совхозную заправку, мы же за три дня откопали, так и эту откопаем.

Неожиданно Николая поддержал Саша, он сказал:

— А что, Мастер прав, пилить оно вернее. К тому же, Флюр тут тебе не уголь, а всё-таки бензохранилище. Кто знает, может быть взрывом, пробьёт ёмкость с бензином, и, не смотря на такие морозы, детонирует бензиновая взвесь. И тогда где мы все будем? Правильно, придется держать отчёт, перед богом, за свои деяния, на этой грешной земле. Так, что Шура, поддерживает героя классического романа — нужно пилить.

Тут и я влез в этот спор, своими словами прекращая его, обращаясь уже ко всем, я сказал:

— Вот тут я долго слушал наших спорщиков, правда, так и не понял, а что спорить то? По моемому мнению у нас давно уже отработана технология раскопок. До четырёх метров глубины роем снегоуборщиком, а потом нарезаем блоки и вручную их выносим. В этом случае разница то не очень большая, подумаешь, вручную будем копать на метр больше. Конечно, имеется одно большое отличие, от обычной нашей работы — это температура. Обычно при таком морозе мы сидели дома и начинали наши работы, только когда мороз был не ниже 20 градусов. Но, что делать, такова, по-видимому, наша планида. А сейчас нам нужно разделиться на две бригады, и посменно продолжать работать. К работе по переноске блоков носилками, придётся привлекать и наших женщин. Ширину траншеи как обычно, при таком способе работ, начинаем делать полтора метра.

После этих моих слов, все споры прекратились, и мы начали делиться на бригады. Флюр пошёл приглашать к нам в кунг женщин. Когда все собрались, мы практически без всяких споров, сформировали две бригады по восемь человек. И буквально через десять минут, первая бригада направилась на работу, время смены определили в полчаса. Николай по этому поводу сказал:

— В этих условиях, ручной работы, когда постоянно двигаешься, за тридцать минут, промёрзнуть будет невозможно. Это не сидеть неподвижно за управлением снегоуборщика.

И опять началась наша уже привычная, монотонная, нудная, противная работа. Эта экстремальная температура, очень сильно снижала нашу производительность. Несмотря на первоначальное желание работать круглосуточно, мы были вынуждены сделать восьмичасовые перерывы на сон. Два человека из бригады, бензопилами напиливали ледяные блоки, и потом ломами и штыковыми лопатами раскачивали их, отрывая от ледяного монолита. Три пары, на носилках, по вырезанным ступеням выносили вырезанные блоки и ледяную крошку, из этой своеобразной шахты.

На четвёртые сутки, стоянки у этой заправки, мы, наконец, пробились к горловинам топливных ёмкостей. Несмотря на то, что уже стемнело, и пора было идти на ужин, все единодушно пожелали вскрывать, наиболее откопанный люк. Несмотря на 37 градусный холод, все собрались, вокруг вырытого котлована, даже Маша и Рита с детьми, вышли на этот холод. Вскрывали эту крышку горловины, топливного бака, Саша и Флюр. Они ломами отбили остатки льда, потом теми же ломами, подцепили крышку и вскрыли этот бак. Потом прожектором осветили, внутренность ёмкости. Уже по тому, как с корточек поднялся Саша, я всё понял, что и подтвердили его слова:

— Отсос! Пусто, как в стакане у горького пьяницы!

Он с досадой, отбросил лом в дальний конец котлована, и пошёл подниматься вместе с Флюром наверх. На их место, бросились все остальные наши мужчины, чтобы собственноручно убедиться в справедливости его слов. Охватившее после этого, нас всех уныние, трудно описать словами. Уже ни у кого не было желания, вскрывать соседние баки, никто уже не верил в наличие там топлива. Вслед за ребятами, побросав инструменты, все понуро побрели в тёплые кунги.

Перед лестницей я немного попридержал Володю и спросил у него:

— Слушай, Интендант! Скажи-ка мне, сколько у нас в запасе осталось спиртного?

Володя практически сразу не думая ответил:

— Совсем немного, хватит на пару хороших пьянок, если считать, конечно, без спирта. Его я не знаю, сколько осталось, он весь находится у нашей медицины — у Дохтура.

Я ему подмигнул, и спросил:

— Ну, ты понял, зачем я тебя сейчас остановил?

Он усмехнулся и сказал:

— Да уж тут самый тупой поймет! Хочешь устроить релаксацию, после этого печального события? Ну, что же я не против этого. Только у меня есть один вопрос, — какой глубины будем делать эту релаксацию? А если без всяких твоих заковырок — сколько доставать бутылок?

И учти у нас осталось только семь литровых бутылок Французской водки "Грей Гооз", одна коньяка и три бутылки Шотландского виски.

Я на секунду задумался, потом ответил:

— Да, с таким количеством народа, особо тут не разгуляешься! Ладно, ёрш делать не будем, оставим это на совсем уж гнилое событие. А давай-ка, друг мой ситный, доставай три бутылки водки и больше ни-ни, а если народ начнёт наезжать, ты стой как Панфиловцы, под Дубосеково, ни шагу назад.

Потом я еще немного подумал, и продолжил:

И знаешь, что ещё Володь, доставай-ка ты из резерва, и банку чёрной икры. Мастер от неё просто звереет, а его энергия, нам завтра будет просто необходима. Он завтра будет основной при запуске нашей техники и поверь мне — при таком морозе это будет нелегко.

Я опять замолчал, а Володя посмотрел на меня с усмешкой и сказал:

— Слушай Бать! А ты уверен, что три литра, нам на всех хватит залить эту неудачу, не забывай, сегодня пить водку будут все, тем более с такой закуской. А тут выходит чуть больше ста пятидесяти грамм на человека. Может быть женщинам и достаточно, но нам-то маловато. Нужно хотя бы грамм по двести пятьдесят на рыло.

Я без особого сопротивления, сдался, услышав эти слова, и тоже с усмешкой, произнёс:

— Ладно, чертяка, уговорил! Но только ещё одну бутылку, а потом стой как скала. И ещё, ты сейчас выстави две бутылки, потом когда наедут, выстави ещё одну, ну, а потом, когда совсем придавят, доставай последнюю.

Таким образом, договорившись, мы поднялись по лестнице, и самые последние вошли в наш кунг. Кроме Риты, оставшейся с детьми в женском кунге, здесь были все. На лицах присутствующих читалось какое-то тревожно-подавленное состояние. Все были грустные и молчаливые. В помещении слышались, только звуки, отодвигаемых скамеек, скрип матрасов на спальных местах, там усаживалось большинство наших женщин и звон посуды, издаваемые Машей и Галей, они начинали раскладывать по тарелкам наш ужин. Разговоров, а тем более шуток, как обычно у нас бывало, не было слышно совершенно. Первым, кто нарушил, это гнетущее безмолвие, наверное, был я. Нарочито бодрым голосом я объявил: