«Бог, король и дамы» (СИ) - Белова Юлия Рудольфовна. Страница 1

Екатерина Александрова, Юлия Белова

«Бог, король и дамы!»

Благодарности

Авторы благодарят Нижегородскую государственную областную универсальную научную библиотеку им. В. И. Ленина, особенно отдел редких книг и рукописей и отдел литературы на иностранных языках за предоставленные материалы.

Авторы также благодарят Надежду Дмитриевну Голубеву, Эмилию Федоровну Лившиц, Татьяну Владимировну Андрееву, Наталью Викторовну Тимофееву, Анну Олеговну Марьеву, Ирину Борисовну Соловьеву, Марину Сергеевну Нужину, Юрия Витальевича и Михаила Юрьевича Лебских.

Пролог

— Ты умрешь здесь!..

Валеран VIII, граф де Бретей, прозванный в войсках «Львом битвы», резко осадил коня. Спешился. Не глядя, бросил поводья. Медленно подошел к рухнувшей у кромки обрыва жене. Сплюнул.

Графиня попыталась подняться, но ее сил хватило только на то, чтобы встать на колени, умоляюще протянуть к мужу руки и спросить «За что?».

— Тварь! — не помня себя, Валеран ухватил жену за косу, остервенело рванул, выхватил кинжал и принялся ожесточенно перепиливать волосы графини чуть ли не у самых корней. Так наказывало неверных жен простонародье, но графу де Бретей не было до этого дела. Сейчас он ничем не отличался от последнего из крестьян, и когда тяжелая коса жены оказалась в его руках, принялся избивать ею графиню, словно мужичку. Наконец, силы оставили Валерана, он выронил косу, тяжело привалился к коню и прошептал, словно самое страшное ругательство: «Бургундка…»

Слуги испуганно следили за господином, слабо надеясь, что теперь, когда тот изнемог от ярости, его сердце смягчится и он пощадит жену, но Валеран коротко приказал:

— Повесить.

— Я невиновна! — люди и кони дрогнули от этого отчаянного крика, но Валерану он только придал сил.

— Не виновна?! — граф в ярости рванулся к жене. — Вам было мало взять в плен меня… меня — ненавистника бургундцев и англичан, вам потребовалось соблазнить короля!

— Это неправда… — графиня попыталась обнять колени супруга, но Валеран отшвырнул жену прочь.

— Довольно лгать, сейчас ты умрешь, так хотя бы перед смертью скажи правду! — Валеран наклонился к жене, ухватил за подбородок, притянул ее лицо к своему лицу и несколько нескончаемо долгих мгновений вглядывался в глаза жены, словно надеялся отыскать в них истину. Наконец, граф разжал пальцы, выпрямился и, холодно глядя на жену сверху вниз, прошептал: — Лживый ангел…

И эти слова были сказаны таким тоном, что и слуги, и графиня поняли, что надеяться не на что. Валеран оглянулся, отыскал взглядом самый крепкий дуб и коротко кивнул на него слугам:

— Там и побыстрей!

Слуги нехотя приблизились к графине, осторожно подняли с земли, и тогда несчастная отчаянным усилием рванулась вперед и вновь рухнула у ног мужа:

— Позовите священника… Позвольте мне исповедоваться перед смертью…

— К чему? — Валеран не удостоил жену даже взглядом. — Грязь с вашей души уже ничем не смыть. Вы заслужили кару, так примите ее достойно, иначе я решу, будто ваш отец был еще больше обманут вашей матушкой, чем даже я вами, — Валеран криво усмехнулся.

— Ради вашей былой любви ко мне… ради наших детей… — продолжала молить графиня.

— Замолчи, тварь! — ледяное спокойствие враз слетело с графа, и он с такой яростью ухватил жену за горло, что слуги испугались, что сейчас он может переломить ей шею. — Да если бы наши дети хоть немного походили на тебя, я разбил бы им головы о стены и стер бы последнее напоминание о своем позоре! Будь ты проклята, бургундка! Ты и твои потомки, все, кто будут смотреть на мир твоими глазами, говорить твоими устами, прельщать твоими волосами, иметь твою душу!..

Солнце померкло. Валеран покачнулся и чтобы удержаться на ногах, отпустил горло жены, судорожно вцепился в конскую гриву. Слуги часто крестились. Над головами стремительно собирались тучи и через пару мгновений ливнем обрушились на землю, смывая с тела несчастной женщины кровь и пыль. Графиня неподвижно стояла под струями дождя и смотрела прямо в глаза мужа:

— Я умираю невинной, — тихо сказала она, — и буду молить Всевышнего простить вас за причиненное мне зло и защитить моих детей от отцовского проклятия.

Валеран презрительно усмехнулся. Он не отвел глаз, когда слуги связали его жене руки за спиной, продолжал смотреть, когда ее подвели к дереву и накинули на шею петлю. Он смотрел до конца, а когда все было кончено, взлетел в седло, бросив лишь один короткий приказ «Едем», и с такой скоростью сорвался с места, что слуги вновь принялись креститься, опасаясь, не вселился ли в их господина Дьявол.

… Конь встал и граф сполз наземь. После бешеной скачки в никуда, земля уходила из-под ног, а взмыленный конь дрожал как осиновый лист. Валеран не понимал, где находится, и даже не вполне осознавал, день царит вокруг или ночь. Лишь одна мысль билась в сознании графа: конь не виноват… Конь не виноват в том, что его предала жена. Конь не виноват в том, что его предал король. Конь вообще ни в чем не виноват.

Валеран взял повод и поплелся к ближайшему строению. Измученный серый с трудом переставлял ноги, но, оказавшись за плетеной оградой, окончательно остановился, и Валеран повалился в грязь.

— … повесил и даже исповедоваться не дал… — смутно знакомый голос сверлил мозг графа, и он повернул голову. — … ищут… боятся, как бы шею не свернул…

— Ну, нет, пусть сначала свернет шею своему королю, — хохотнул еще кто-то и Валеран приподнялся, стараясь рассмотреть, что за мерзавец посмел смеяться над его горем.

Их было двое и одного Валеран знал, только утром он был облачен в рясу, а сейчас ничем не отличался от обычного наемника. Граф еще не понял, что произошло, но ему вдруг показалось, будто мир рушится. Первый раз он рухнул утром при встрече графа со святым отшельником и теперь рушился вновь, только остановить это падение было уже не в силах Валерана. Человек говорил и говорил, клянчил деньги, больше денег, хвастливо пересказывал свою беседу с «простаком», рассказывал о смерти «фламандской красотки», повторял пересуды крестьян, а Валеран де Бретей мог только стискивать ладонями виски, боясь, что сейчас у него лопнет голова! Из носа графа хлынула кровь и ему на мгновение полегчало, но все же в висках продолжал стучать молот, а земля ходила ходуном.

Валеран тупо утер рукавом нос, размазывая по лицу кровь и грязь, попытался встать, качнулся словно поднятый зимним утром медведь и, наконец, простонал: «Зачем?!»

Лже-монах попятился, но его собеседник даже не шелохнулся. Изумленно приподнял бровь, насмешливо оскалился, заговорил:

— Вот так встреча! Лев битвы собственной персоной, да еще в таком виде… Да, Бретей, тебе не повезло. Я полагал, ты поживешь еще немного, ровно столько, сколько потребуется времени, чтобы свернуть шею Карлу, но раз уж ты попал в мои руки, было бы глупо не перерезать тебе глотку. Правда, у меня нет священника, который смог бы напутствовать тебя в Ад, но вот этот пройдоха может заменить святого отца. Сегодня утром ему это неплохо удалось, верно?

Валеран не слышал угроз, а если и слышал, то вряд ли понял. Он пытался понять лишь одно, зачем эти люди оклеветали его жену.

— Зачем? — повторил он.

Неизвестный ухмыльнулся.

— Все еще не понял? Да затем, что ты предатель, граф Валеран де Бретей! Затем, что ты сражаешься против своего герцога! Затем, что это ты перебил бургундский гарнизон в Азе-ле-Ридо! Что, ты забыл об этом славном деянии?! Так вспомни, с башен Саше развалины хорошо видны! И затем, что это ты на мосту Монтеро помешал оказать помощь моему герцогу!

— Я служил королю… И дофину…

— Это Карл дофин? Карл король? — бургундец презрительно скривил губы. — Кто его папаша не знает даже его мать. В отличие от твоих детей… твоих покойныхдетей… он то точно ублюдок. Между нами, как ты расправился со своими щенками? Прирезал? Или удушил? Или разбил им головы о камин? Любопытно, знаешь ли… И приятно. Хорошо знать, что Бретеев больше нет!