Дядя Коля – поп Попов – жить не может без футбола - Давыдычев Лев Иванович. Страница 41

В раздевалке «Строителя» сразу же началось ликование, но его сразу же пресёк Егор Весёлых:

— Чему радуетесь? Никаких причин ни у кого из нас, кроме вратаря, нет для этого. Отдыхайте. Не думайте, что игра уже сделана. Впереди целый тайм. Сорок пять минут.

— Но ведь Комарик-то больше ни на что не способен, — со смехом сказал Стёпа. — Я бы на его месте больше на поле и не показался бы.

— Комарик ни в чём не виноват, — с уважением произнес дядя Коля. — Если бы мы так умели бить, то уже несколько штук было бы.

— Вот именно, — согласился Егор Весёлых, — давайте-ка обсудим, как строить игру во втором тайме.

Ну, а в раздевалке «Лесника» все игроки дружно, возбужденно и несправедливо бранили и без того несчастного Комарика. Тренер, сколько ни пытался, не мог остановить футболистов.

Передать же, что творилось на трибунах во время перерыва, я и не берусь, уважаемые читатели, ибо для этого потребовалось бы страниц семнадцать. Говорили буквально все, иные даже кричали, многие, извините, вопили истошным голосом, и разобраться в мнениях никому бы не удалось. Здесь Комарика бранили меньше, чем в команде, потому что почти все поняли и признали непробиваемость нового вратаря.

А где же был и что же делал во время первого тайма организатор этого матча Жорж Свинкин? Он скромно сидел на трибуне рядом с бабушкой Анфисой Поликарповной и страдал. Временами его охватывало острое, почти неодолимое желание расплакаться от обиды и бессилия. Ведь он воочию увидел невиданного вратаря. Ведь если бы он, бескомандный тренер, мог заполучить в свою команду «Питатель» такого выдающегося голкипера, будущее её было бы блистательным, а его тактический принцип «лучшее нападение — оборона» был бы признан всем мировым футболом.

Но что,

что,

что,

что же сделать, чтобы этот, предположим не негодяй, Попов Николай принял предложение?

— Что? Что? — скрипло прохрипел Жорж Свинкин.

— Что — что? — спросила бабушка Анфиса Поликарповна, которая сначала отказывалась присесть рядом с ним, а сейчас была довольна этим — есть хоть с кем поговорить. — Николай, конечно, замечательный вратарь, но ведь Комарик, простите, не соперник. Так сказать, соперничек.

— Против этого… Попова Николая любой игрок выглядит футболистиком, а любой удар превращается в ударчик. Но сегодня он обязательно пропустит гол.

— Не смешите меня! — Бабушка Анфиса Поликарповна рассмеялась. — Вы сегодня уже оскандалились с курицей, не торопитесь оскандалиться ещё раз.

— Комарик забьёт Попову гол.

Тут трибуны притихли: появились команды. «Строитель» выбежал на поле бодро, весело и самоуверенно. Футболисты «Лесника» шли медленно-медленно, низко опустив головы, а последним плёлся Комарик.

И не выдержал бескомандный, выдававший себя за московского, тренер Жорж Свинкин, вскочил и громко, убеждённо, радостно и скрипло прохрипел:

— Комарик, го-о-о-о-ол!

Леспромхозовские болельщики моментально воспрянули духом и мощным хором потребовали:

— Ко-ма-рик! Гол! Ко-ма-рик! Гол!

С места с достоинством поднялась бабушка Анфиса Поликарповна, громко и уверенно заявила:

— Комарику никогда и ни за что не забить гола Николаю Попову!

Что тут началось!!!

Началось тут что!!!

Болельщики не расслышали даже судейского свистка, возвестившего о начале второго тайма. Они поприутихли лишь тогда, когда неожиданно взбодрившийся «Лесник» пошёл в стремительную атаку. Немного ожил и Комарик. Он, правда, не рвался, как обычно, вперёд, но, получив мяч, моментально и точно отправлял его партнерам.

Дядя Коля спокойно и уверенно расправился с несколькими ударами издали. А вот у Шурика не было спокойствия, тем более уверенности. «Строитель» явно не мог найти игры. Егор Весёлых подбадривал своих товарищей, весело покрикивал, но уже двое форвардов «Лесника» пробили по воротам с близкого расстояния, правда, мимо.

Трибуны следили за игрой молча, только изредка раздавались отдельные выкрики, просительные или требовательные.

Никто, кроме Шурика, не видел, конечно, как давненько нервничает, что-то шепчет, словно разговаривая сам с собой, дядя Коля. Он несколько раз погрозил кому-то кулаком и вдруг проговорил через плечо громко и обречённо:

— Шурик, я боюсь!

Тот и сам дрожал от неведомого страха и не сразу ответил:

— Чего вам бояться? Самое страшное позади.

— Я гол пропущу, Шурик!

— Вряд ли. Просто у вас в руках давно мяча не было.

Тем временем Комарик начал потихоньку пытаться прорваться к воротам, но игроки «Строителя» бдительно следили за ним и буквально не давали овладеть мячом. Однако по всему чувствовалось, что Комарик рано или поздно добьётся своего.

Егор Весёлых попробовал возглавить атаку, потерял мяч в середине поля, и в результате дяде Коле пришлось изрядно потрудиться.

Создавалось впечатление, что «Строителю» просто нет никакой необходимости выигрывать. Футболисты словно чувствовали себя болельщиками и с интересом ждали, когда в игру вступит их необыкновенный вратарь, и вроде бы всей душой желали пенальти в свои ворота.

Гадай не гадай, что и почему происходило на поле, но дядя Коля, как пишут в газетных отчетах, играл с полной отдачей. Шурик испуганно отмечал, что несколько раз дядя Коля почти ошибся.

Дотянулся до мяча и Комарик…

Поймав мяч, дядя Коля остался лежать.

— В чём дело? — испуганно спросил Шурик.

— Оказывается, я устал, — признался дядя Коля, — но это не беда. Встаём!

Натиск «Лесника» продолжался. Он был настолько яростен, что дядя Коля не имел возможности сообразить, как реагировать на тот или иной удар, а просто отражал, отражал, отражал…

Но вот наступила кульминация этого необычайного, редчайшего по напряжению и прямо-таки драматизму матча.

За несколько секунд до окончания игры Комарик, лёгкий и сильный, стремительно взлетел вверх, чувствуя, что сейчас для него последует пас вдоль ворот и — гол, лучший гол в его жизни, неминуем, какое бы чудо ни защищало ворота!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!

О, этот гол мог украсить не только любой матч самого высокого ранга, он мог бы украсить спортивную биографию какого угодно выдающегося форварда!

Но уже в воздухе Комарик почувствовал, именно почувствовал, а не увидел, что пас неточен — мяч летел выше ворот. А Комарик продолжал лететь дальше.

Дядя же Коля всё-таки бросился за мячом и, так сказать, по дороге за неимением мяча поймал Комарика, упал с ним на землю, быстро вскочил, высоко перед собой поднял футболиста, но его остановил пронзительный голос Шурика:

— Это не мяч, а Комарик!

Только тут дядя Коля пришёл в себя: ведь он намеревался, машинально конечно, выпнуть Комарика, как мяч, в поле.

Судейский свисток остановил игру.

Трибуны ликовали. Болельщики обеих команд хлынули на поле поздравлять футболистов, а самые восторженные попробовали качать дядю Колю, то есть подбрасывать в воздух, но силёнок для этого у них не хватило. А больше качать было некого.

Егор Весёлых, сверхдовольный этим необычайным, редчайшим по напряжению и прямо-таки драматизму матчем, не мог перебороть волнения и в поисках усов опять хватал себя за нос то одной рукой, то другой.

— Вот кого качать надо! — радостно сказал усталый дядя Коля и легко подбросил в воздух несколько раз Комарика. — Большое спасибо тебе, Комаров, за науку! — И поставил его бережно на землю. — Тебе, Егорушка, спасибо. За усы прости меня великодушно, — совсем растрогался он. — Хороший ты человек, Шурик, — ласково продолжал он, погладив мальчика по взъерошенной голове. — Всем вам, товарищи футболисты, великое от меня спасибо! — Он поклонился на все стороны. — А где же наша уважаемая Анфиса Поликарповна?

Но Егор Весёлых увёл его сначала в раздевалку переодеться.

Ликование болельщиков постепенно и неохотно подходило к концу, гасло. Жаль было им расходиться, и они не торопились с этим.

Не знали они, что сегодня их ждало ещё одно не менее потрясающее зрелище, чем недавний редчайший по напряжению матч.