Тень Радуги - Клименкова Антонина. Страница 5

Аллея вывела к пруду. Темно-синее зеркало устилали островки разноцветных опавших листьев. Ведьма вздохнула полной грудью. Простор водной глади ласкал взор. Даже и думать не хотелось, какие ужасные тайны остались там, у нее за спиной...

Взгляд наткнулся на еще одну статую, поставленную далеко от остальных, у самого берега. Не мрамор, не гранит, но простой сероватый шершавый камень, а так искусно высечен, что видно малейшую деталь, каждую складку на одежде. Под резцом мастера безликая глыба превратилась в кожу, ткань, металл. Фигура воина, будто на миг замершего в порывистом движении — широкие плечи, чешуйчатый доспех, напряженные мускулистые руки, занесенный над головой меч. Гладко отполированный клинок, тонкий как настоящая сталь, всё еще не переломился просто каким-то чудом! Словно готов был вот-вот добить поверженного наземь противника...

Над головой? Гортензия засмотрелась на мужественную стать и не сразу заметила, что столь важной детали у статуи просто нет. Над плечами виднелся обрубок шеи с напряженными жилами — ровно срезанный, как спиленный пень.

— Мда, такой парень, а без головы! — огорчилась она. — Взглянуть бы в его милое личико...

И принялась искать, бродить, осматривать близлежащие кусты и заросли. Отчего-то в полнейшей уверенности, что голова просто должна быть! И должна быть где-то совсем рядом...

На поиски ушло немало времени. Гортензия не однажды тихо чертыхнулась, помянув свою любознательность, прежде чем недостающая часть обнаружилась в сырой канаве — под толстым слоем сгнившей листвы и грязи. Ведьма с трудом вытолкала эту ужасную тяжесть на относительно сухую кочку и кое-как протерла лопухом. Под коркой грязи показался шлем, низко надвинутый на брови, с зубчатым гребнем на макушке.

— Дай-ка посмотреть на тебя, красавец... — пробормотала Гортензия. Одной рукой придерживая голову за гребень, другой потянулась за следующим лопухом, чтобы отчистить лицо. И далось же ей, что этот истукан непременно окажется красавцем! Вот наверняка зря она тут мучается, кряхтит с этим булыжником — а смотреть-то и не на что будет... Да и какое ей, старой деве, дело до каменных мужиков? Настоящие-то за всю жизнь не понадобились! А тут вот захотелось статуей любоваться...

На нее сверкнули глаза. Она даже оторопела, едва не выронив камень обратно в канаву. Глаза совсем как живые — казалось, вот-вот моргнут под сурово сдвинутыми бровями. Всё из-за того, что мастер не поленился вставить в серую глыбу пару самоцветов. Протертые мягким листком, они засверкали, переливаясь всеми цветами радуги. Слезой по щеке скатилась крупная дождевая капля.

— Ох, мамоньки, красавец какой! — воскликнула она. Погладила изваяние по щеке, легонько щелкнула по кончику носа. — И что ж каменный-то такой попался?! Вот досада!

Ворона, забравшись ей на плечо, с любопытством уставилась на изваяние.

— Был бы натуральный, — прокряхтела ведьма, — себе бы такого взяла... Плюшками бы кормила, носки шерстяные связала...

Невзирая на немалый вес, Гортензия сумела-таки втащить голову на пригорок. Ну, а дальше было полегче — докатила до ног статуи колобком. Ну не могла же она кинуть такого мужчину, оставить дальше валяться в канаве носом в грязь!

— Вот за такого парня я бы замуж пошла! Не веришь, Эви? Да хоть сейчас бы, на старости лет! — продолжала веселиться она. — За ним жила бы, как за каменной стеной! Бросила бы ведьмовство, нарожала бы детишек, как все бабы...

Водрузить на место эту каменюку оказалось совсем непросто. Гортензия намучилась так, что сама не рада была. Но бросить дело незавершенным было ниже ее достоинства — и она всё-таки поставила упрямый камень на место! Кстати, щель на шее осталась совершенно незаметная, будто камень сам собой сросся.

Убедившись, что голова встала крепко и с плеч не свалится, для чего отвесила статуе пару хороших подзатыльников, Гортензия отряхнула руки и отошла на несколько шагов, полюбоваться воссозданным творением.

Любоваться было чем: стройная фигура в совокупности с вернувшейся головой смотрелась еще лучше. Длинные ноги... Особенно ей понравились ноги — голенища сапог от щиколотки до колена стягивали узенькие ремешки с полосой пряжек-хлястиков. Интересно, если к любовнице в таком наведаться — сколько же времени потребуется, чтобы всё расстегнуть и в постель нырнуть?.. О, Небеса, о чем она только думает! Старая ведьма — а на уме глупости! Ноги она мужские разглядывает — и не краснеет.

— Молодой, — протянула она.

— Урр, — мурлыкнула ворона, вновь усевшись на плечо хозяйки, под кружевной купол зонтика.

— Красивый... — продолжала ведьма мечтательно.

— Урр, — вновь согласилась с очевидным птица.

— Эх, была б лет на десять помоложе, наколдовала бы себе такого! — вздохнула Гортензия.

— У-урр! — фыркнула ворона.

— А что? Это по молодости я глупая была, не сумела бы, — обиделась на птицу ведьма. — А теперь наверняка смогла бы! Да вот уж не к чему.

Вздохнув, решила, что пора и домой уже возвращаться...

Гортензия неспешно двинулась вдоль берега. Каждый десяток шагов оборачивалась на приглянувшуюся статую, оставленную в одиночестве, пока деревья не заслонили обзор. Ведьма прикидывала в уме, каким способом можно доставить истукана в собственный сад... Но ход мыслей оборвал неожиданно налетевший ветер. С деревьев посыпалась листва, Гортензию закружило в яркой вьюге, ослепило солнечным блеском осеннего золота. Сильный порыв выдернул из рук зонт, подхватил, завертел, поднял до серых облаков — и бросил обратно вниз, на замутившееся рябью зеркало.

И тут же шквал утих, успокоился.

Ворона подлетела к плавающему по воде, будто игрушечный кораблик, зонту, уселась на рукоять.

— Молодец, Эви! — крикнула Гортензия, в беспокойстве за свой зонтик позабывшая обо всем на свете. — Можешь мне его принести?

Ворона, очевидно, смогла бы. Но не захотела. Сделав вид, будто ничего не слышит, принялась преспокойно чистить перышки — пока зонт сам собой не подплыл к песчаной отмели, где уже поджидала запыхавшаяся хозяйка.

— Совсем ты у меня обленилась, Эвигейт! — пожурила питомицу Гортензия.

Ворона ничего не ответила. Что-то заметив, неожиданно резко сорвалась с рукояти, коршуном набросилась на круглый булыжник, торчавший в куртине прибрежного камыша, словно яйцо в гнезде.

— Что это, еще одна голова нашлась? — пошутила ведьма. Подняла выловленный зонт в вытянутой руке, с кончиков спиц струйками полилась вода.

Ворона обстоятельно исследовала камень, даже клювом постучала в нескольких местах, прислушиваясь к отзвуку — и отчего-то пришла в волнение. В нетерпении переминалась с лапы на лапу, всем видом показывая, что не сойдет с места, пока Гортензия не осмотрит находку.

Нет, обнаруженный камень действительно очень походил на яйцо — огромное, с чешуйчато-мраморным рисунком по поверхности. И покрыт плотным налетом, похожим на зеленоватый воск.

— Ох, светлые Небеса! — всплеснула руками Гортензия, разглядывая ворону, важно нахохлившуюся на исполинском яичке. — Это когда ж ты его снесла?! Я и глазом моргнуть не успела! И осилила ведь такое здоровое! Признавайся, от кого снесла-то? От дракона?

Растопырив крылья, ворона обиженно пригнулась, взъерошив перья.

— Ладно-ладно, не сердись! — продолжала веселиться ведьма. — Заберем домой твоего птенчика, не замерзать же ему в трясине.

И действительно, вытащила булыжник из зарослей, увязала в платок — хорошо хоть оказался гораздо легче каменной головы. Удовлетворенная ворона вернулась на плечо хозяйки.

Небо хмурилось, обещая вместо надоедливой мороси нешуточный ливень. Возвратиться домой следовало поскорее. Гортензия поудобнее пристроила узел с камнем подмышку — и свернула на едва приметную тропку, поднырнув под сплетение ветвей...

В порядочном королевстве всё должно быть на своих местах и каждый обязан заниматься своим делом: король — сидеть на троне, принцесса — ждать своего рыцаря, ведьма — варить зелья, а чернокнижник...