Рарагю - Лоти Пьер. Страница 13

Мой брат Джон большую часть времени проводил у нас; несколько европейских друзей с «Rendeer» заглядывали в нашу мирную хижину, и всем у нас было хорошо. Многие не понимали языка Таити, но нежный голосок и свежий смех Рарагю очаровывал и тех, кто не понимал его: все ее любили и оказывали ей такое же внимание, как белым женщинам.

XV

Я уже давно бегло говорил на «местном» языке Таити, который так же походил на их настоящий язык, как арабский на французский; но я начал теперь свободно и правильно говорить на древнем наречии, и Помаре часто долго беседовала со мной. Рарагю и королева вдвоем помогали мне изучать этот исчезающий язык. Королева во время игры в экарте с удовольствием поправляла меня, в восторге от того, что я изучаю их язык. Я же с удовольствием расспрашивал о преданиях и обычаях прошлого. Она говорила хриплым басом, и от нее я услышал рассказы о древних временах, таинственных и теперь забытых, которые маори называют «Ночь». Слово «ро» на языке Таити означает одновременно ночь, темноту и ту легендарную эпоху, которую не помнят даже старики.

XVI

Легенда о Помоту

На островах Помоту (острова Ночи, или покоренные) теперь, по просьбе их начальников переименованных в Туамоту (отдаленные острова), до сих пор обитают людоеды. Они были заселены позже всех островов архипелага. Духи воды охраняли их в старину и так сильно колыхали море своими крыльями альбатросов, что невозможно было приблизиться. Давным-давно они были уничтожены богом Таароа. Только после их гибели первые маори поселились на Помоту.

XVII

Легенда о Лунах

Океанийская легенда повествует, что когда-то над Великим океаном светило пять Лун. Они были больше похожи на человеческие лица, чем наша луна, и посылали порчу на первых обитателей Таити — те из жителей, которые поднимали голову и пристально на них смотрели, впадали в безумие. Великий бог Таароа начал их заклинать. Тогда они взволновались: было слышно их пение; удаляясь от земли, они пели волшебные песни своими грозными и громкими голосами. Но перед могуществом Таароа они не выстояли и, кувыркаясь, упали в океан, который заклокотал и разверзся, чтобы их принять. Падая, эти пять Лун образовали острова: Бора-Бора, Емео, Гуагине, Раиатеа и Тубуэ-Ману.

XVIII

Принц Томатоа сидел рядом со мной на веранде. Это было еще до ужасных событий, заставивших опять упрятать его в тюрьму Таравао. У него на коленях сидела его маленькая дочь Помаре V, которую он ласкал своими широкими руками. А старая королева смотрела на них с выражением нежности и грусти. Маленькая принцесса тоже была печальна: в ее руках лежала мертвая птичка, и она полными слез глазами смотрела на пустую клетку. Это была певчая птица, которую ей привезли из Америки.

— Лоти, — сказала она, — беловолосый адмирал предупредил нас, что твой корабль поедет в Калифорнию (i te fenua California). Я хочу, чтоб ты привез мне оттуда много, много птиц, полную клетку. Я их выпущу в леса Фатауа, чтобы, когда я вырасту, в нашей стране тоже были бы певчие птицы, как в других странах.

XIX

На острове Таити жизнь сосредоточена на берегу моря; вдоль берега расположены все деревни, тогда как середина острова необитаема. Внутренние земли не заселены и покрыты дремучими лесами. Эти дикие области перерезаны цепью гор, где царит вечная тишина. В долинах, углубленных к центру, природа сурова и величественна. Леса и утесы возвышаются над высокими горами. Чувствуешь себя так, словно находишься у подножия фантастических соборов, шпили которых задевают облака. Маленькие тучки, летящие по воле пассатов через моря, натыкаются на громаду базальтовых стен и становятся росой или ручьями и водопадами. Благодаря влаге и теплу в ущельях растет много редких мхов и папоротников.

В отличие от водопадов Булонского леса и Гайд-парка, водопад Фатауа своим оглушительным, однообразным шумом нарушает глубокий покой и безмолвие страны. К этому знаменитому в Океании водопаду поднимаются по течению ручья, через леса и скалы, почти на тысячу метров от хижины покойных Гуапагины и Тагапаиру. Тиауи и Рарагю прежде часто водили меня к нему, но за время нашего пребывания в Папеэте мы не бывали там, и в сентябре совершили туда прогулку, которая осталась в памяти. По дороге Рарагю захотела заглянуть в хижину умерших родителей. Мы вошли, держась за руки, под уже развалившуюся соломенную крышу старого жилища, и Рарагю молча смотрела на хорошо знакомые предметы, еще не тронутые ни временем, ни людьми. В этой хижине все осталось таким, как в день погребения Тагапаиру. Все было на месте — деревянные ящики, грубые скамьи, циновки и таитянская настенная лампа. Рарагю взяла с собой только Библию стариков.

Мы продолжали наш путь, углубляясь в девственный лес, растущий между скалами. Спустя час мы услыхали глухой и мощный шум водопада. Мы подошли к краю темного ущелья, откуда с высоты трехсот метров ручей Фатауа громадным серебряным снопом низвергается в пропасть. Поистине великолепное зрелище представляет дно этой пропасти: орошаемые влагой роскошные растения, пионы, папоротники, мхи и волосатики, взбирались по отвесным черным склонам. Бурной, клокочущей пеной падала вода каскада, превращаясь в серебристую пыль. Внизу она, бурля, собиралась в отполированных терпеливой рукою времени бассейнах скалы и продолжала свой путь среди зелени. Кругом все было покрыто, как покрывалом, прозрачной водяной пылью. А далеко вверху виднелось небо и вершины громадных гор, теряющиеся в облаках.

Рарагю больше всего поражалась этому шумному потоку воды среди спокойной природы с незапамятных времен послушной вечному движению.

Мы поднялись по протоптанной козами тропинке, ведущей к вершине горы. Мы шли под густым сводом листвы; а вокруг нас возвышались деревья с влажными и гладкими, как мраморные колонны, стволами. Везде вились лианы, древовидные папоротники раскинули свои большие кружевные зонтики. Выше встречались огромные кусты роз в полном цвету, а по земле расстилался ковер благоухающей земляники, словно в волшебном саду! Рарагю никогда еще не заходила так далеко: ее все сильнее одолевал непонятный страх. Ленивые таитянки никогда не отваживаются заходить в глубь родного острова, который так же мало знают, как и далекие страны, только иногда мужчины забираются в эту глушь, чтобы нарвать диких бананов или нарубить драгоценного дерева.

Между тем Рарагю была в восторге. Она сплела себе венок из роз и, весело цепляясь за ветки, немилосердно рвала свое платье. Больше всего нам нравились папоротники, они поражали свежестью красок и широко раскинувшимися резными листьями. Мы шли по дикой местности, куда еще не ступала человеческая нога. Временами перед нами открывались глубокие долины и черные, зияющие расселины; воздух становился свежее, и стали попадаться густые облака, которые, казалось, спали, прислонясь к горам, одни — над нашими головами, другие — под ногами.

XX

К вечеру мы почти достигли центра острова Таити. Под нами открывались вулканические провалы, и рельефы базальтовых гор, начинаясь у главного кратера, терялись на берегу. А кругом — необозримый, синий океан, горизонт которого так обширен, что, вследствие оптического обмана, его воды казались нам вогнутыми. Линия горизонта проходила на уровне самых высоких гор, только Ороена — высочайшая вершина Таити — мрачно возвышалась над ним. Остров окружал белый туманный пояс — кольцо старых коралловых рифов. Вдали виднелись острова Тубуэ-Ману и Моореа; на их синеватых вершинах, зависнув в беспредельном пространстве, лежали разноцветные тучки.

Мы любовались с высоты грандиозными видами океанийской природы, как будто уже не принадлежали земле. Картина была так поразительно красива, что мы, замерев от восторга, молча сидели на камнях.