Ранчо «Неизвестность» (ЛП) - Каллинан Хайди. Страница 37

Я как раз собирался с духом, чтобы высказаться, когда Трэвис обернулся, разрезал карманным ножом мои путы, обрывки которых упали на пол. Я остался стоять на пороге комнаты. Он снова отвернулся, прошел внутрь, сел на свой стул и посмотрел на меня:

- Раздевайся и садись на скамью.

Он ждал.

Я тоже. Низкий голос в голове убеждал: Уходи. Беги отсюда. Бери машину и уезжай. Не медли. Очень здравая мысль. Только я почему-то не сдвинулся с места. А уставился на Трэвиса, откинувшегося на стуле с таким видом, точно его ни что на свете не заставит подняться. Даже мой побег. Если уйду - отпустит. Я видел, понимал без всяких слов. И уж точно, если отвечу «нет» и буду стоять там столбом, он не станет спорить, потому что это все еще мое стоп-слово. Но в нем даже не возникло необходимости. Он просто отдал приказ и ждал, приму я его или нет.

Мы не играли. Пока не играли. Трэвис, как всегда, спрашивал моего согласия.

Не могу объяснить, почему я тогда не развернулся и не ушел. Голос разума не умолкал, и я знал, знал, что не должен этого делать, но не мог ни отвести взгляд, ни уйти. Некая более глубокая часть меня - немая, но владеющая ключом к моему телу, - встрепенулась, взяла его под контроль, заставила снять одежду, усадила на скамейку, и я безропотно сидел, пока он не приблизился.

Я хотел, чтобы Трэвис расстегнул молнию и вынул свой член. Хотел, чтобы он занялся со мной сексом. Хотел, чтобы поцеловал, вылизал, трахнул, отсосал. Я хотел притвориться, что никакой ссоры не было. Хотел, чтобы он изгнал малейшие воспоминания о ней.

Но не получил ничего из желаемого. Он просто взял в руку паддл и спросил:

- Сколько?

Это прозвучало не как команда. А словно предложение отведать несколько кексов. Будто можно просто любезно ответить «спасибо, не надо».

Я с трудом сглотнул и произнес:

- Четыре.

Кивнув, он немного отступил назад и указал на скамью для порки. На подкашивающихся ногах я подошел и встал на колени лодыжками и запястьями у фиксаторов, но Трэвис не закрепил их. Подождал, пока я устроюсь, затем коснулся моей поясницы, чтобы я знал, где он.

- Готов?

Я кивнул.

Тут же обрушился первый удар.

Паддл – это всегда больно и резко. Создается впечатление, что ты сейчас вылетишь как пуля в противоположный конец помещения - вот зачем нужны ремни. Без них мне было ох, как трудно. Мало того, что все мое тело дергалось и вибрировало, а задница горела огнем, вдобавок я боялся свалиться в любой момент. Второй удар почти вышиб из меня весь дух, вынудив взмолиться:

- Пожалуйста, привяжи меня.

Он привязал, не затягивая узлов, просто, чтобы не дать упасть. Я понял сигнал. Мне предоставляли определенную свободу. Но петли все же помогли выдержать последние два шлепка. Задница пылала. Каждая мышца дрожала. Однако стоило ему опустить паддл, как меня охватила какая-то внутренняя пустота.

- Еще, пожалуйста, - прошептал я.

- Сколько? – В тоне слышались одновременно и беспристрастность и сочувствие. Это казалось странным.

- Четыре.

Трэвис с терпением и мастерством отмерил, а я сосчитал. Когда он закончил, все мое тело пульсировало. Ощущение пустоты исчезло, но легче все равно не стало:

- Еще, пожалуйста. - На сей раз он колебался. - Пожалуйста, - повторил я, - еще четыре и все.

Он не смягчил силу ударов, но в них уже не чувствовалось прежней злости, как в первых четырех. А с последующими его совсем покинула напряженность. Они предназначались уже лично мне. Перед тем как вновь взмахнуть паддлом, он касался моей поясницы, точно спрашивая, продолжать ли.

Или двенадцать оказалось правильным числом, или эти прикосновения подвели меня к черте. Но когда он закончил, я едва был способен вымолвить: «Спасибо, Трэвис».

Хотел сказать «сэр», но вырвалось его имя. Услышав это, он вновь поднес руку и любовно погладил меня. Положил паддл на стол, подошел, присел на корточки. Вид у него был усталый. Опечаленный.

- Ты никогда не задавал мне вопросов о Райли, - сказал он. – Кроме одного раза.

Сложно пожать плечами, если привязан к скамье для порки, но я постарался:

- Это не мое дело.

Думал, что проявляю вежливость, но это, казалось, наоборот, еще больше ранило его:

- Почему не твое?

Я чуял подвох, но не мог понять, где. И сомневался, угадаю ли с ответом:

- Это было давно. Что бы я о вас обоих не узнал, между нами ничего не изменится.

Не угадал, потому что Трэвис опять вышел из себя:

- Скажешь, что и твои родственники, которые держат тебя за кусок дерьма, тоже ничего между нами не изменят?

Я сделал попытку дернуться, но увы, моя свобода была ограничена. Я нахмурился:

- Как, черт подери, это понимать?

- Как, черт подери, понимать твое утверждение, что все, что ты делаешь, дерьмо? Откуда ты вообще взял, что ты дерьмо? Значит, вот какого ты обо мне мнения? По-твоему, я разделил бы свою жизнь с кем-то, кого считаю дерьмом?

Это конец, я в ловушке. В самом ее центре, стоит только шевельнуться, и она захлопнется. Я рванул ремни, забыв, что для того, чтобы освободиться, достаточно просто повернуть запястья.

- Я имел в виду, что глупо злиться только из-за того, что я не стал… - Я собирался сказать, «дарить тебе этот мусор», но вовремя прикусил язык и в смятении выдохнул: - Ты намного лучше меня, да и любой другой человек тоже. Ясно? Я это знаю. Всегда знал. Просто все слишком добры, чтобы… - Я запнулся. Потому что мог сболтнуть лишнего.

Трэвис выгнул бровь:

- В глаза называть тебя куском дерьма? – Шутка, конечно. Но когда я от стыда опустил голову, он протянул руку и взял меня за подбородок. И мне ничего не оставалось, как посмотреть ему в глаза. Ответ, который он прочел в моем взгляде, поразил его. - Ты и правда так считаешь. Действительно думаешь, что ты - мусор по сравнению с остальными. - Когда я попытался отстраниться, он крепче сжал мой подбородок. - Ро. Монро Харольд Дэвис. Ты не кусок дерьма. И не мусор. Ты не хуже других. Весьма вероятно, что ты даже лучше, чем большинство людей, которых я знаю. Но в одном я совершенно уверен: для меня ты лучше всех.

Я вырвался, отвернул голову и с удвоенной силой стал дергать за ремни, пока те больно не врезались в кожу:

- Прекрати! Прекрати! Нет! – Мое «нет» эхом разлетелось по комнате. Я еще ни разу здесь им не воспользовался. С Трэвисом - вообще никогда. Ни в игре. Ни в сексе. Не просил его остановиться. – Но теперь повторял и повторял: - Нет. Нет. Нет, нет, нет! Отпусти меня! Я хочу уйти! Дай мне уйти!

- Тебя ничего не держит. Петли слабые. – Тем не менее, он привстал, подался вперед и развязал по очереди мои руки. – Кроме того, сейчас я не играю, Ро. И ты не можешь заткнуть мне рот стоп-словом, чтобы помешать говорить, что ты не дерьмо. Не можешь просто бросить «нет», когда я стараюсь втолковать, что забочусь о тебе. Не можешь все прервать, когда…

- Я люблю тебя.

Через несколько секунд до меня дошло, что это сказал именно я. Вслух. Ему. Только что. Прямо сейчас, мать его. Лежа голым на скамье для порки, предварительно наорав на него за то, что он сообщил мне, что я не мусор. Да я даже себе никогда не говорил, что люблю его. В действительности я сам этого не осознавал до сего момента.

Меня обуяла паника. Я попытался подняться на колени, но руки отказывались повиноваться. Посмотрел на Трэвиса, который уставился на меня таким взглядом… не знаю. Просто взглядом. Странным. Я запаниковал еще больше, но повторил:

- Я люблю тебя.

И почувствовал себя маленьким. Ничего не болело — за исключением задницы, — и все же я чувствовал себя ужасно маленьким. Казалось, подуй ветерок, и он подхватит меня как пушинку, разнося по полям мою рассыпавшуюся на частички сущность. Я больше не произнес ни слова. Только дышал. И просто ждал. Ждал, когда он заговорит. Двинется с места. Поцелует меня. Коснется моего лица. Скажет, что тоже любит. Пусть хотя бы что-то скажет.