Бог должен быть безгрешен (СИ) - "Ie-rey". Страница 1

Бог должен быть безгрешен

Мамба танцует румбу за мгновение до укуса.

После укуса тело охватывает паралич.

Потом останавливается дыхание.

Чёрная мамба не агрессивна по природе -

только это не значит, что она не укусит.

Право на самозащиту есть у всех.

Но румба воскрешает даже мёртвых,

А Бог должен быть безгрешен.

Потому грехи я возьму на себя.

Твоя карающая десница — это я.

Искушай, соблазни меня, убей и воскреси.

Но позволь мне остаться у ног Твоих,

Мой голубь, ястреба опасней…

У Криса всерьёз возникло пугающее желание — запереться в подвале, законопатить все щели и повернуть вентиль на баллоне с закисью азота, чтобы отъехать на тот свет с веселком. Если уж не удалось пожить весело, то хотя бы сдохнуть весело он имел полное право после того, что заявила ему мать за два дня до возвращения в Монреаль.

Проблема всего одна: где взять баллон с закисью азота?

— Прекрати истерику. Тебе нужно всего лишь несколько месяцев присматривать за ребёнком. Всего-то. Это же не конец света.

— А я похож на няньку? — продолжил гнуть свою линию Крис, которому не улыбалось сидеть с чужим ребёнком. Вот вообще ни разу. — И у меня занятия. А ещё защита квалификационного проекта по международному военному праву. Если помнишь.

— Во-первых, — мать с угрожающим видом загнула палец на левой руке, — ребёнку уже шестнадцать…

— Ага, аж три дня назад только-только стукнуло, — не преминул напомнить Крис, которого насильно обременили подобной информацией. Как будто ему вообще было дело до паршивого сопляка-заучки, недавно расхаживавшего в памперсах.

— Умолкни, лоботряс! Он вполне самостоятельный. Но нельзя же оставить его вовсе без присмотра в чужой стране. Язык он знает, но практики у него никакой. А ты по-корейски лопочешь сносно. Во-вторых, круг твоих обязанностей всего-навсего сводится к тому, чтобы следить за распорядком. Он должен вовремя есть, вставать и идти на занятия. Тебе только надо забирать его, если дополнительные занятия будут заканчиваться в позднее время. Ну и решать какие-нибудь проблемы, требующие вмешательства взрослых. Если такие проблемы вообще появятся. В-третьих, тебе не придётся снимать жильё или мыкаться по общежитию, будешь жить в комфортных условиях и недалеко от университета. В-четвёртых, тебе ещё за это платить будут. Я просила его мать так не утруждать себя, но она настояла на достойной оплате. В-пятых, ребёнок прилежно занимается, спокойный и тихий, никакой головной боли. В-шестых, ты всё равно тоже постоянно занимаешься и никуда не ходишь. И вообще ты дикий какой-то в последние года три. Ни с кем и не общаешься толком. Даже друзья к тебе не ходят, а про университет ты и вовсе молчишь. Только об учёбе и рассказываешь. Вон какой бледный и серый. И тощий. Заодно поработаешь над навыками общения. Что тебя не устраивает?

Ну в самом деле! Ну что тут может не устраивать студента-второкурсника с нетрадиционной ориентацией, предпочитающего одиночество по жизни? Да, чтоб его, всё! От и до! Абсолютно!

— Всё, — отрезал с тяжким вздохом Крис. Не объяснять же матери, что на обычных тусовках с друзьями ему делать нечего, потому что всё может закончиться не очень хорошо. Хотя бы из-за склонностей Криса, которые он демонстрировал только к месту. И вообще он раз в неделю всегда выбирался в кафе с лучшим другом — Исином. Тоже геем, к слову. И их всегда всё устраивало. И Крису не требовалось торчать рядом с каким-то чмом-очкариком шестнадцати лет от роду, чтобы сводить концы с концами. Ну а если случай подвернётся удобный, и он познакомится с отличным парнем, то куда ж ему потом бежать? Где уединяться? Не вертеть же любовь на глазах у ребёнка и не бегать по мотелям. Да и дети нынче пошли мозговитые — чуть проколешься, и всё.

— Послушай, это не просто моя хорошая знакомая. Это дорогая мне подруга. Так вышло, что ей необходимо уехать, а обучение ребёнка уже оплачено. Ну как она может бросить его одного тут? Старшие сёстры у него учатся в Европе, они тоже не могут бросить учёбу, чтобы провести это время с братом и приглядеть за ним. Я бы и сама за ним присмотрела, но где я, а где Монреаль? А ты всё равно там будешь торчать минимум полгода безвылазно. Видишь, как удачно? Неужели тебе так сложно просто пожить с ним в одном доме и проследить, чтобы всё шло хорошо? Неужели я прошу невозможного? Совсем не бережёшь моё бедное сердце! Вот ни капли! Вымахал под два метра, а на мать плевать хотел… — Мать демонстративно закрыла лицо ладонями, переходя к последнему аргументу.

— Нет уж, — подвёл черту Крис с решительным видом. — Пусть с этим чмом сидит кто-то другой. Мне надо учиться.

— Сынок…

— Даже не старайся. Бесполезно!

***

Спустя два дня Крис уныло рассматривал коттедж, в котором ему предстояло жить вместе с очкариком-заучкой, и готовился принять свою незавидную участь безропотно, как и полагалось любящему и преданному сыну.

Он стоял перед крыльцом, присыпанным чуть подтаявшим снегом, и вновь размышлял о попытке самоубийства с помощью закиси азота. Помечтав немного о хорошей жизни, поднялся-таки по ступеням и нажал на кнопку звонка. Дверь ему открыли через минуту. Первой и единственной более или менее связной мыслью Криса стало: “Прости меня, Господи, ибо я согрешил и хочу ещё. Аминь”.

В дверном проёме застыл рослый парень в тёмной тонкой футболке и потёртых джинсах. Худой, узкий в бёдрах, но с широкими плечами и сильной шеей. Лицо у него казалось будто бы высеченным из гранита — настолько резкие и жёсткие линии. От упрямо выдвинутого вперёд подбородка с притягивающей взгляд ямочкой до твёрдых скул и довольно крупного носа с лёгкой горбинкой. Брови прятала густая длинная чёлка, зато глаза смотрели тяжело и пронизывающе. И губы… чётко очерченные, выразительные и полные до откровенной чувственности. Эти губы сложились в слабую приветственную улыбку, выжимая из Криса волю к жизни капля за каплей.

В целом парень выглядел эффектно и совершенно не походил на зубрилу-очкарика. Он и на шестнадцать не слишком-то тянул, казался постарше. На истинный возраст намекали лишь худоба и юношеская изящность. И всё это пока замерло в переходном процессе, обещая в скором времени заметные перемены. Не рановато ли? Мать упоминала, что этому ребёнку только-только стукнуло шестнадцать, можно и пятнадцатилетним считать.

Крис невольно перевёл взгляд на шею парня и оценил оттенок кожи. На фоне белого снега вокруг кожа парня выглядела ещё темнее. И гордый разворот широких плеч… Крис едва удержался от желания облизнуть губы, когда уставился на идеальную ямочку меж ключиц, которую ткань футболки не скрывала.

— Добрый вечер.

Крис ошеломлённо вновь посмотрел парню в лицо, потому что никак не ожидал услышать густой и бархатный баритон, тёплый и мягкий. Парнишка звучал неожиданно низко и приятно. Его голос отзывался у Криса даже под кожей неконтролируемой волной удовольствия.

Приехали, чёрт бы всё побрал! Крис и подумать не мог, что гипотетический ребёнок воплотит в себе всё то, что Крису нравилось в мужчинах. Прямо-таки ходячее скопище всех фетишей Криса. И этому скопищу всего шестнадцать, если верить матери. Только-только стукнуло шестнадцать.

Алло, центральная, шестнадцать!

“Боже, порази меня небесной молнией на месте и сию секунду, ибо я влип”. Но, кажется, вслух он ляпнул что-то вроде: “Красота какая”. По-французски. И оставалось надеяться, что французского “ребёнок” не знает.

— Крис, заходи, пожалуйста. Твоя мама предупредила, что ты придёшь сегодня. Прости, что так всё поспешно, но мне уже надо ехать, — зачастила привлекательная дама в серебристом манто, втягивая Криса за руку в дом. — Чонин, накинь хоть что-нибудь, простудишься же… Крис, это Чонин. Надеюсь, вы быстро найдёте общий язык…

Выражение лица Чонина красноречиво гласило: “Не в этой жизни!”

По поводу собственного лица Крис не рискнул строить предположения.

— Вот, это карта на расходы. Я договорилась с управляющим в небольшом ресторанчике в соседнем квартале. Они утром и вечером будут приносить еду. Перед занятиями, Крис, просто давай ему немного денег на карманные расходы, а обедать Чонин-и сможет и в школе. — Дама с нежностью провела ладонью по тёмным волосам Чонина, но тот нахмурился и попытался ускользнуть. Не успел — дама в манто цепко ухватила его за руку. — Если у него будут поздно заканчиваться занятия, заберёшь его, хорошо? Расписание я повесила на дверце холодильника. Твоя мама говорила, что ты умеешь водить. В гараже стоит машина, можешь на ней забирать малыша по вечерам. — У Чонина на скулах проступили выразительные пятна при слове “малыш”. При этом “малыш” возвышался над матерью на полторы головы. — Так… что ещё? Ну да, если ему понадобится что-то купить из одежды или техники, то снимешь деньги с карты и сходишь с ним. В остальное время сам думай, чем займёшься. Мне важно лишь то, чтобы ребёнок ел вовремя, одевался по погоде и не шлялся нигде по вечерам. Ну и если заболеет, чтобы был под присмотром. Тут холодно всё же, он не привык. Чонин-и, крошка моя, слушайся Криса и хорошо занимайся. Только не перегибай палку и будь осторожен, ты знаешь. Ну вот, иди ко мне, солнышко…