Мумия - Коллинз Макс Аллан. Страница 1

Часть первая

ПРОКЛЯТИЕ МУМИИ 

Фивы, 1290 г. до н.э. 

Глава 1 «Раскрашенная любовница»  

Прямая, блистающая, как лезвие меча, река, которую впоследствии назовут Нилом, пересекала плодородную зеленую долину, раскинувшуюся посреди бескрайних унылых песков пустыни, известной ныне как Сахара. Любую лодку или барку, плывшую по гладкой поверхности реки, встречал рано или поздно блеск отражающих солнечных свет сотен храмовых шпилей, возносящихся в голубое безоблачное небо. Вскоре после этого река расширялась, образую обширную гавань, берега которой украшали многочисленные разноцветные флаги. Они развевались на фоне пурпурных холмов, возвещая о приближении к городу, по праву считавшемуся драгоценнейшим камнем во владениях фараона.

Фивы – Город Живых – привольно распростерся на восточном берегу реки. Огромный густонаселенный мегаполис, бывший средоточием как несметных богатств, так и самой вопиющей бедности. В тени его колоссальных роскошных, сложенных из известняковых блоков дворцов приютились маленькие глинобитные и кирпичные домики. На расстоянии броска камня от узеньких кривых переулков, переполненных крысами и пьяницами, протянулись широкие прямые проспекты, без труда вмещающие пышные царские шествия и церемонии.

На противоположной – западной – стороне реки водная гладь дробилась на множество каналов, орошающих возделанные поля, разделенные оградами. Каждая из них несла в себе цвета и флаги храма, которому принадлежали посевы. За полями и храмами тянулась полоса пустыни, где обернутые белыми бинтами мертвые фиванцы покоились в глубине своих усыпальниц. Бытовало поверье, что в некоторые дни в часы заката мертвые восставали из погребальных камер.

Они стояли в синих сумерках, едва освещенные последними оранжевыми сполохами вечерней зари, и смотрели через реку на Город Живых.

Так же, как и в свое время фараон Сети управлял огромным людским муравейником, так ныне Верховный жрец зеленоглазого бога Осириса Имхотеп властвовал над бренными останками тех, кого ожидала жизнь после смерти. Меднолицый, огромного роста, мускулистый, с бритой головой, удивительно красивым, мужественным лицом и проницательным взглядом, Имхотеп был одним из самых могущественных людей в Городе Живых – Хранителем Мертвых.

И теперь, в смерти, даже фараон, убитый своей коварной, неземной красоты любовницей Анк-су-намун, находился под властью Верховного жреца. При жизни фараон Сети считал Имхотепа верным слугой, бесценным советчиком и даже, насколько это возможно для властителя всех живущих, своим преданным другом. Итак, неумолимое время и прямые обязанности заставляли Имхотепа отдать последний долг своему поверженному другу: проклясть тело женщины, предавшей мужчину из плоти и крови, носившего мантию и венец фараонов.

Под усыпанным звездами куполом небес, освещая дорогу факелами, изгибаясь змеей по песчаным дюнам, двигалась процессия рабов, воинов и жрецов. Обнаженные по пояс рабы-нубийцы несли не плечах обмотанное бинтами мумифицированное тело Анк-су-намун. Даже погребальные покровы не могли скрыть сладострастных плавных изгибов женской фигуры. Пятеро из процессии держали в руках украшенные драгоценными алебастровые сосуды, в которых находились извлеченные из тела любовницы фараона жизненно важные органы. Следом двое без всякого почтения тащили простой деревянный саркофаг, лишенный каких бы то ни было украшений. Рабов сопровождали воины в белых шлемах, вооруженные копьями и щитами. Скорее всего воины были приставлены наблюдать за сохранностью драгоценных камней, нежели за никому не нужными останками проклятой женщины. Замыкали процессию жрецы Имхотепа в темных одеяниях и с абсолютно непроницаемыми лицами. Они были настолько невозмутимы, настолько тревожно и неуютно чувствовали себя воины охраны. Жрецы двигались плавно, словно скользили над землей. На руках они несли белых, как песок храмовых кошек, глаза которых раскаленными угольями сверкали в темноте. Животные принимали такие позы, будто были напрочь лишены костей.

Во главе шествия смерти, высоко подняв факел, выступал Имхотеп. Его темное удлиненное лицо хранило бесстрастное выражение, но глаза пылали огнем. На его обнаженной груди под черной с золотым шитьем мантией жемчужинами поблескивали капли пота. Верховный жрец вел процессию туда, где еще днем была приготовлена могила. Он сам выбрал это место. Помимо факела Имхотеп нес книгу из чистого золота в массивном медном переплете с застежками, который украшали иероглифы языка, называемого соотечественниками Верховного жреца Словами Бога.

По весу этот фолиант не уступал среднему человеку. Однако Имхотеп не прилагал никаких видимых усилий для этого, что свидетельствовало о его полном контроле над эмоциями и исключительной физической силе. Когда процессия достигла небольшого участка, со всех сторон окруженного невысокими дюнами, Верховный жрец едва заметно кивнул – это был сигнал сопровождающим. Рабы опустили свою ношу, но не в могилу, а несколько поодаль, расставив вокруг тела сосуды с внутренностями. Теперь Имхотепу предстояло перейти к ритуалу, которого он так страшился.

Вдруг непонятно откуда, как в страшном мираже, возникли отборные воины из личной охраны фараона, и окружили место погребения, заняв позиции на вершинах дюн. На коже воинов, называющихся меджаями, виднелась замысловатая татуировка, истинное значение которой было известно лишь последователям тайного культа, к которому с рождения принадлежали эти люди. Имхотеп предполагал, что верные «охранники» присутствуют здесь, чтобы наблюдать за тем, как будет выполнен обряд проклятия предательницы, которая убила их владыку.

Но еще, по мнению Имхотепа, меджаями могли двигать и другие побуждения. Не исключено, что они испытывали смутные подозрения в отношении его самого. Эти подозрения можно будет рассеять, если Имхотеп правильно и полностью прочитает страницы Книги Амон-Ра, проклиная Анк-су-намун как зло и отправляя ее в путешествие по подземному миру, где ее душа будет пожрана Аммитом, чудовищем мертвых.

Скорее Имхотеп пошлет туда самого себя.

 Под одеянием жреца он, так же как и умерший фараон, был человеком из плоти и крови, и, так же как ушедший владыка, любил эту женщину. Он любил ее дух, ее острый ум и, конечно же, ее гибкое восхитительное тело. На всех окружающих Верховный жрец производил впечатление человека, высеченного из камня, как и статуи, украшавшие храмы. Примерно сорок ночей тому назад (ведь мумификация – процесс кропотливый и длительный) Имхотеп стоял на балконе дворца любовницы фараона, ощущая, как ласковые пальцы прилетевшего из-за реки ветерка ласкают его обнаженную грудь. Эти прикосновения словно служили предвестниками того, что должно было произойти в ближайшее время.

Предвестниками наслаждения, которое должна была подарить Имхотепу любовница фараона.

В ту далекую ночь сопровождающие Имхотепа жрецы-стражники расположились вокруг и внутри дворца Анк-су-намун. Бритые головы и тела людей Верховного жреца украшали татуировки их собственного тайного культа. Жрецы Осириса с обветренными пустыней лицами и могучими, как у Имхотепа, телами были всецело преданны своему Верховному жрецу и относились к нему как к живому богу. Конечно, считалось, что фараон сам является живым богом на земле, но эти жрецы поклонялись только Осирису, а так как Имхотеп был верховным служителем культа, то вся преданность жрецов всецело принадлежала ему.

Никто не ожидал появление фараона в этот час. Считалось, что он занят государственными делами. Однако при столь опасной связи, в которую вступили Имхотеп и любовница фараона, никакие предосторожности нельзя было считать излишними.

В одном из внешних залов с высоким потолком среди многочисленных колонн скрывались едва отличимые от украшавших дворец статуй жрецы. Только их глаза двигались, провожая открывшую золотые двери и вступившую в зал Анк-су-намун. Не обращая на присутствующих внимания, она молча проследовала мимо них легкой грациозной походкой, словно плывя над мраморными плитами пола и раздвинула легкие занавеси своей спальни. Живая богиня с оливковой кожей ни жестом, ни взглядом не выдала, что относится к жрецам как к мужчинам. Но и те в свою очередь никак не реагировали на ее ослепительную красоту.