Чужой (СИ) - Соболев Сергей Викторович. Страница 46
— В новостях почти ничего об эт том ЧП не говорили, — бросив на него задумчивый взгляд, сказал Аристэ. — Там погибли… как минимум… четверо человек! И еще несколько получили пулевые ранения и ожоги. Как думаешь, почему эт тот случай не был предан широкой огласке?
Бочаров почесал бритый затылок.
— Вот это то меня и напрягает! Я думал, что хай будет! Что крик поднимут вселенский! А тут, мля… почти полная тишина!
— А ты понимаешь, что эт то может быть — неспроста?! Ты вот об этом… аспекте задумывался? Сам знаешь, любой инцидент с участ тием скинов или просто русской молодежи монит торится всеми СМИ! И у вас, в России, и в свободной западной прессе! А тут — почти полная т тишина. Лишь корот ткие сюжеты в воронежских СМИ. И несколько замет ток в областных и городских газет тенках…
— Знаешь, если б я с ними поехал, то на участие в такой акции, конечно, не подписался бы, — Бочаров тут слегка покривил душой, но Аристэ внешне на его слова никак не среагировал. — С другой стороны, Паша… тут ведь как поглядеть!
— О чём эт то ты?
— Ты ведь сам недавно мне заявил — слабовато «кочегарите»! Надо бы добавить! А то про «фашистов» чё т стали забывать! И что, мол, «спонсоры» ворчат! Им ведь «горяченького» подавай! Так что я, камарад, все равно не могу въехать! Вот дал тебе страшной силы… и, не побоюсь этого слова… красивейший, эффектнейший видеоматериал!
— Та. Красиво! От тчень! И эффект тно…
— Это ж чистая «натура»! Помнишь, мы в ангаре пытались снимать… сразу было ясно, что это — фальшивка, подделка?!
— Э э э… не помню т такого! — Аристэ как то странно заелозил в кресле. — Лат тно, Евгений! Теперь т тавай говорит ть о т теле!
— Что это у тебя… с выговором? — спросил Бочаров. — Ты ж без акцента практически разговариваешь! И всегда по делу говоришь! А тут… ну чисто фашист эстонский! Ты, случаем, не к себе в Таллинн ездил?!
Аристэ весь подобрался; теперь на его лице не было даже слабого подобия улыбки — он был серьезен до предела.
— Не важно, куда я ездил. Важно — зачем.
— Ну так говори! Не томи душу…
— Твоя кассет та…
— Что?
— Знаешь, эта ист тория не такая простая… Это не тот случай, чтобы я мог сам решит ть!! Надо было посовет товаться.
— Да я уже понял, — хмуро сказал Бочаров. — Ну что ж. Предлагаю замять эту тему. Я отдам… привезу и отдам копию кассеты! Или могу сам ее уничтожить. Своим скажу, чтоб — ни ни! Никому ни слова! Такой вариант тебя устраивает?
— Меня может и устроил бы, — после паузы сказал Аристэ. — Но других — не устроит.
— Фига себе… А что ж ты предлагаешь делать?
— Помнишь, что тебе говорили… там?! — Аристэ ткнул пальцем в потолок. — Придет момент, когда тебе и твоим камарадам надо будет… взят ть кочергу и разворошит ть огонь! Вот т! Такой момент наст тупил…
У Бочарова при этих словах похолодела душа. В принципе, он ожидал такого поворота. Мало того, он думал, что это произойдет раньше. Такие мысли у него были еще в две тысячи четвертом, когда шла президентская кампания. Но те выборы были слишком предсказуемы; видать, некоторые «козыри» кое кем были припрятаны до поры в рукаве…
— Не понимаю… Как это связано с той кассетой, которую я привез тебе в четверг?
— Теперь эт то уже не имеет значения, — сказал Аристэ. — Так сложились обстоят тельства… я и сам всего не знаю.
— Что от меня требуется? И еще… как же мои близкие? Была ведь договоренность…
— Все договоренност ти ост таются в силе! — Аристэ скосил взгляд на зеркальную стену. — Твоя жена и твой сын завтра… та та, уже завтра!.. уезжают… Лет тят самолетом! Транзит том через Роттердам.
— Как? Куда?
— Сначала — в Ирландию, в Дублин!
— Но… А…
— Документ ты для них уже сделаны через одну московскую т турфирму! Когда закончим разговор, ты позвонишь жене! Скажешь, чтобы собиралась в эт ту поездку! Ты с ней говорил о том, о чем тебя просили? Чтобы она была гот това уехать в любой день!
— Да, я ей говорил.
— «Шенген» оформил на своих близких?
— Все сделано. Э э… все равно как то… резко! И неожиданно.
— Все важные событ тия в жизни человека происходят резко! И неожиданно! — назидательно произнес Пауль Аристэ. — Скоро ты ст танешь извест тной личностью! Твоя жизнь в корне поменят тся… к лучшему! Ты будешь жит ть в другой ст тране… в свободной стране, Евгений! Но сначала надо будет кое что сделат ть. Потому что за все, мой русский друг, в эт той проклятой жизни надо плат тить.
В смежной квартире, расположенной на том же пятнадцатом этаже монолитного здания на улице Свободы, за ходом их беседы внимательно следили два господина.
Высокий, худощавый мужчина лет сорока, одетый в неброский костюм, стоял посреди совершенно пустой, если не считать двух стульев, комнаты. Одна стена которой имела вставку из стекла специального состава — оно было прозрачным лишь в одну сторону.
Другой, возрастом чуть постарше и заметно поплотней фактурой, сидел на стуле, неспешно перебирая сильными пальцами четки из красноватых шлифованных янтариков…
«А ведь этот парень, этот Вольф, мог бы и не дожить до сегодняшнего утра, — подумал про себя Хаджи Кадзоков. — Нынешнее утро он мог бы встретить в собственной постели… но с перерезанным горлом. А заодно были бы наказаны и его близкие…»
Благодаря сведениям, полученным от Сайтиева старшего и собственным связям Кадзокова и его влиятельных партнеров, удалось буквально за день «пробить», кто такие эти московские «энэсовцы» Антизог, Паук, Топор. И кто является их «фюрером». Ну а установить адреса этих людей, зная их настоящие имена и фамилии — дело нескольких минут…
Да, этот «ручной» нацист мог бы быть уже мертв, либо в данную минуту его бы резали на куски, выпытывая сведения о его кураторах из органов, его связях, и прочая, прочая. О тех, кому можно было бы сделать «предъяву» (после того, конечно, как были бы получены исчерпывающие сведения о тех, кто курирует этих гаденышей, и о том, есть ли у них самих чем «ответить»). Но необходимость в экстренном потрошении «нациков» и наезде на их покровителей и партнеров отпали после того, как выяснилось, — все же узок, узок круг истинных профессионалов — что у Кадзокова и истинного хозяина этой «гориллы» есть общий знакомый, очень влиятельный, очень уважаемый в «узких кругах» человек…
Кадзоков дождался финальных реплик, и лишь после этого поднялся со стула.
На длинном, заостренном к подбородку лице второго мужчины застыла вежливая полуулыбка.
— So… Итак, мистер Хаджи?
— У нас общие интересы, Эдвард, — веско произнес Кадзоков. — У нас и друзья общие, не так ли?
— That» s right!
— Ну что ж, тогда соединим наши усилия. Перефразируя Никиту Хрущева… подбросим ежа в штаны «кремлевским»!
Ровно в десять утра водитель серого «лендкруизера» припарковался во дворе многоэтажки, расположенной в Северном Тушино, в пяти минутах от метро «Планерная». Тахир и еще несколько парней, которым и ранее доводилось бывать в этом гигантском людском муравейнике, приехали в Москву тремя транспортами, в понедельник поздним вечером. Сайтиев младший и Ваха поселились в городской квартире. Остальные заночевали в доме одного из земляков, в ближнем Подмосковье, рядом с Подольском. Поспали всего ничего: рано утром приехали дядя и двое его людей, а затем, едва успели позавтракать, поступила команда отправляться в названный им по телефону «адрес».
— Ваха, надо заменить табличку! — негромко, с ленцой произнес Тахир. — Ты что, собираешься и дальше здесь с воронежскими номерами раcсекать? На радость местным гаишникам?!
— Сделаю, Тахир… дай только время!
Мимо них, от расположенной по соседству монолитной башни, просквозил «ниссан патрол»…
Ваха, у которого взгляд остер, как у горного орла, сказал:
— Такая же, как у нашего Ильяса… Только цвет отличается!
Тахир — он сидел в кресле пассажира — опустил стекло, вдохнул столичный воздух…
Ноздри у него хищно раздувались; внешне он здорово сейчас смахивал на хищника, почуявшего добычу.