Заложница. Западня - Чиркова Вера Андреевна. Страница 39

Но ведь все эти чувства не имеют к настоящей любви никакого отношения? Значит, необходимо как можно скорее сообщить об этом Харну. Продолжать поддерживать в нем надежду на ответную любовь не просто подло, но еще и очень жестоко. И чем дольше продлится этот обман, тем больнее окажется потом разочарование и горше обида.

Вот только одна загвоздка… У Таэльмины словно камень на сердце лег, едва она представила, как будет сообщать о своих выводах герцогу. Нужно не иметь в душе ни капли доброты и сострадания, чтобы бестрепетно причинить такую боль мужчине, истово верящему в ее взаимное чувство. Это нелегкая задача даже для признанной тени, обученной, кроме всех прочих умений, вести беседы с особой деликатностью и обходительностью. И кроме того, после всех трудностей и опасностей, которые они преодолели вместе, написать об этом в письме она просто не сможет. Не заслужил Хатгерн такого оскорбления, и значит, Таэльмине придется собрать все свое мужество и встретиться с ним еще раз. Чтобы, честно глядя в глаза напарнику, сказать ему о несбыточности их обоюдных мечтаний и попытаться хоть чуточку смягчить горечь этой новости.

Но пока эта встреча абсолютно невозможна, Таэльмина не может уйти отсюда даже ненадолго, Айола ясно высказала свое условие. Нет, тень ни в коей мере не осуждает фей — слишком сильно они пострадали из-за своей доверчивости, вот и осторожничают сверх меры. Да и Хатгерн тоже пока не может бросить герцогство, поставленное в тяжелое положение его ревнивой и капризной матушкой, весьма опрометчиво вступившей в сговор с Юверсано. Все в герцогствах знали, насколько этот пройдоха хитер и жаден, и никто никогда после сделки с ним не хвастался прибылями. Их попросту не могло быть, даже если так казалось на первый взгляд.

А о Юнгильде было известно, еще с той поры, как юная дочь графа Падена дэй Борнеса начала выезжать в свет. Самоуверенная красавица была украшением балов и приемов и потому получала приглашения пачками. Не было ни одного вечера, когда бы Юнгильда оставалась без развлечений, и после свадьбы с его милостью Вангердом дэй Крисдано она не стала более степенной. Просто балы и приемы переместились во дворец его светлости, который в те годы души не чаял в красавице-жене. И не обращал никакого внимания ни на ее расточительность, ни на чрезмерное кокетство, ни на вздорность и спесивость.

Видимо надеялся, что эти качества, присущие в молодости многим прелестницам, после рождения детей постепенно растворятся в материнской любви и заботах.

К сожалению, он не первый и не последний, кто так считает. И, увы, не первый, кто глубоко ошибся в своих надеждах. Герцогиня, неимоверно страдавшая в последние месяцы перед рождением наследника от тошноты и невозможности менять наряды, едва встав с постели, закатила роскошный бал. Однако многие заметили, как хмур был герцог на этом торжестве, а вскоре шпионы первого советника принесли графу дэй Азбенд точные сведения о первой серьезной ссоре между супругами, разразившейся после того, как ее милость категорически отказалась допускать малютку-наследника к материнской груди.

Трещина, появившаяся в их отношениях в те дни, так и не исчезла, наоборот, с годами становилась все шире. Ничего не изменило и рождение Лархоя, наоборот, с той поры супруги стали держаться друг с другом еще более отстраненно. Однако Вангерд ничего не запрещал своей супруге и не ограничивал Юнгильду в развлечениях до той ночи, когда поймал ее на измене. Вот после этого даты приемов и торжеств назначал сам герцог, и список гостей тоже подписывал только он. И безжалостно выкидывал из замка каждого, кто пытался нарушить его правила, невзирая ни на знатность, ни на возраст или должность.

А однажды случай, вернее непогода, привел герцогскую шхуну в рыбацкую деревушку, и через несколько месяцев его милость объявил всем о проведенном с Ральеной брачном ритуале. И после этого события у него не было более непримиримого врага, чем ее милость, и об этом знали многие. Только Хатгерн, как ни странно, ничего не замечал или инстинктивно не желал замечать, а просветить его не хватило смелости ни у кого из сплетников. Юный герцог вполне мог за такие слухи вызвать на дуэль, а с мечом он всегда обращался очень ловко. Да и кто из его соперников посмел бы ранить или, не дай светлые боги, убить наследника? Вангерд способен был в отместку безжалостно расправиться с наглецом, а всех его родичей лишить титулов и собственности.

Значит, придется отложить объяснение с герцогом до тех пор, пока она не освободится от задания фей и не найдет способ повидаться с Харном, постановила Таэльмина, вынырнув из пучины воспоминаний, почерпнутых в архивах отца. И, едва приняв это непростое решение, ощутила необычайное облегчение, словно с нее свалилась огромная ледяная глыба.

Девушка спрятала письмо напарника в шкаф, где хранила свою походную одежду, полюбовалась на чистенький, словно ни разу не надеванный эльфийский костюм, и скупо вздохнула, вспомнив об утерянных вещах. Самым ценным там было оружие и гильдейская накидка, и тень очень надеялась, что драконы сумеют найти ее мешок в руинах, в которые превратилась гостеприимная избушка.

Затем Таэльмина неторопливо обошла свои покои, привычно отыскивая взглядом места, где удобно прятать небольшие подарки для себя самой на крайний случай, и наконец-то отважилась подойти к окну.

До этого момента она почему-то была уверена, что подобная вольность не понравится осторожным феям, не зря же они держат в такой строгой тайне нынешнее расположение своего дворца! Вряд ли они перенесли его на прежнее место, дорогу к которому знают все жители этого мира. Тогда просители и просительницы всех мастей уже сегодня начали бы обивать порог их жилища.

Подойдя к окну, тень сначала робко заглянула за край резной рамы, затем шагнула к ней вплотную и внимательно оглядела все, до чего смог дотянуться ее взгляд. И невесело посмеялась над собственной наивностью.

Ни один человек, разглядев простирающееся за окном до самого горизонта плотное море белоснежного тумана, не смог бы угадать, какой пейзаж скрыт под этим безупречно ровным покрывалом.

Полюбовавшись на ясное небо, Таэльмина впервые задумалась — а чем она будет заниматься в этом дворце все то время, пока драконы воюют с гольдами, а феи поправляют здоровье?

Конечно, день-два тень может и отдохнуть, погулять по дворцу, полюбоваться росписью залов и прекрасными картинами, поиграть со струями чудесного фонтана. Но уже на третье утро Таэльмина начнет мучиться от безделья, ей ли себя не знать.

Значит, нужно обязательно спросить у фей, нет ли тут библиотеки? Хотя, судя по рассказу Тука, книги феям ни к чему, но случайно могла ведь попасть какая-нибудь диковинка?

Таэль хмуро оглядела все меньше радующую ее взор изящную обстановку комнаты и отправилась изучать дворец. Разумеется, входить в каждое помещение дивного строения она не собиралась, но тут и без этого хватало анфилад, залов, галерей и лестниц.

А стоило тени представить гуляющих или порхающих по этим залам фей, как в ее душе просыпался гнев на подлых гольдов. Ведь если феи создавали дворец для себя, то и ростом они были ничуть не ниже людей. Так как же скупо пришлось им тратить на свое питание магию, чтобы настолько усохнуть? Так вот почему домовой каждый раз не может сдержать слез, когда вспоминает об этом!

Стук в дверь раздался внезапно, и недавно вернувшаяся в свои покои Таэль едва сумела сдержаться, чтобы не вскочить с кресла, в котором отдыхала после путешествия по владениям фей.

В любом другом доме ее просто невозможно было бы застать врасплох, там тень непрестанно была настороже и всегда держала под рукой оружие. Впрочем, она и здесь почти мгновенно взяла себя в руки, припомнив, кому феи позволяли появляться в своих владениях.

И уже совершенно спокойно, хотя и несколько суховато, бросила тому, кто стоял за дверьми:

— Войдите! — почти не сомневаясь, кого увидит.

И не ошиблась — на пороге стоял Зрадр, держа в одной руке большую бутыль, в другой кубок.