Портрет незнакомца. Сочинения - Вахтин Борис Борисович. Страница 137

Были люди, которые говорили громогласное «да!» порядку мироздания, и были такие, которые не менее громогласно провозглашали «нет!».

И «да!» и «нет!» тонули в потоке бытия, ибо бывали провозглашены, ибо вступали в ход вещей — как сила движущая или как сила трения, но вступали.

Провозглашали бессмысленность философии и наоборот, восхваляли ее, ища в ней или в религии спасительной соломинки; говорили, что время жестоко и тупо в своей необратимости и наоборот, что оно свято и мудро; говорили, что надо так и что так — не надо. Но все эти мысли и слова, все извороты мыслей и слов, все вызванные ими действия этих актеров, смотрящих свой собственный спектакль, тонули в потоке бытия, движущемся к независимой от нас цели.

Куда ни кинься в этом потоке — твое движение пойдет на пользу необходимости, ибо имя этому движению — человеческая деятельность, и нет в нем ничего, что не было бы человеческим, и тебе не вырваться из меридиановой сети.

Письмо седьмое. Счастлив неродившийся

В истории были случаи, когда крайние пессимисты кончали с собой — так, философ Майнлендер видел в самоубийстве освобождение и мечтал, что все человечество последует за ним, когда он в тридцать пять лет в полном согласии с теорией своей покончил самоубийством. Такое «решение» проблемы, может быть очень достойное в отдельно взятом случае, годится для отдельного человека, но человечество таким путем уничтожиться не может, оно будет существовать и действовать вкупе со всеми своими проблемами. Знание этого делает самоубийство по причине «космического пессимизма» актом печальным и смешным одновременно и предприятием сугубо личным. Эта рабская деятельность имеет, как уже было сказано, ясную направленность — выработку энергии. Переводя это понятие на язык современного знания, можно сказать, что человечество занимает в природе совершенно определенное место: оно противостоит энтропии, то есть хаосу. Напомню вкратце, что это такое. Если вы возьмете в руку холодный предмет, то он нагреется: температура руки и предмета уравняется, взаимодействие энергий прекратится, а с ним прекратится различие энергетических состояний и система закономерностей, регулирующих это взаимодействие. Это происходит со всеми телами в мироздании — в силу естественных причин тепловая энергия передается от объектов с высоким ее уровнем к объектам с низким уровнем, температура вселенной выравнивается, и когда этот процесс закончится, тепловая смерть вселенной приведет к полному прекращению действующих закономерностей и к ликвидации порядка. В этом безжизненном хаосе не будет происходить ничего нового, и, более того, хаос будет лишен каких бы то ни было шансов выйти из своего состояния, так как он нуждается для этого в толчке извне, а в этом «вне» останется разве что Господь Бог.

Но это очень далекая перспектива, пока мы не наблюдаем последних стадий существования вселенной; более того, мы живем в таком районе вечности, где организация и порядок возрастают наряду с возрастанием энергетического разнообразия под действием некоей природной силы, именуемой человечеством.

Подробнее об этой упорядочивающей деятельности людей пишет Н. Винер. Мы не только живем на островке уменьшающейся энтропии, говорит он, «мы сами составляем островок уменьшающейся энтропии».

А где у нас гарантия, спросишь ты, что картина мира, нарисованная нам учеными, все эти энтропии, вселенные, энергии и галактики, хоть в какой-то степени соответствуют реальному миру? Где гарантии, что часть, причем сугубо крошечная, каковой является человечество по отношению к природе, эта малюсенькая клеточка, заключенная в примитивную скорлупу трех измерений, поняла целое? Наконец, нет никакого препятствия с самой что ни на есть материалистической точки зрения предположить, что вся видимая нами и столь очевидно расширяющаяся вселенная — всего-навсего некий дымок супергигантского разумного существа, если и в образах сохранять наши антропоцентристские претензии. Я не говорю уже о более сложных существах, которых можно предположить и даже представить себе в воображении.

Этим возражением, при всей его очевидности и легкости, тем не менее можно пренебречь. Во-первых, если исследование остается в рамках проверенных фактов и основательной системы теорий, то не я должен заботиться о гарантиях и доказательствах, а возражающий либо сомневающийся. Ибо если ты ничего не можешь противопоставить фактам и теориям, то твои сомнения или убеждения — акт веры, и нет у тебя права критиковать знание. Во-первых, признавая человечество сугубо крошечным, скептик должен согласиться, что он знает, по крайней мере, это. А если он признает этот элемент знания, то какие причины мешают ему признать и следующие элементы? Что касается некоего суперсущества, то, к сожалению (да — да, к очень большому сожалению), никаких следов его существования пока не обнаружено, а само представление о нем настолько антропоцентристское, что скорее всего это существо — создание человеческое, нежели природное.

От мысли об организующем характере человеческой деятельности Винер, естественно, приходит к идее гибели человечества. Его рассуждения на эту тему несколько наивны и поверхностны, но их стоит привести, чтобы показать, как сейчас в уме ученых слова «человечество» и «будущее» почти мгновенно рождают слово «гибель», правда иногда с вопросительным знаком.

«Для тех, — пишет Винер, — кому известен чрезвычайно ограниченный диапазон физических условий, при которых могут происходит химические реакции, необходимые для жизни в известных нам формах, вывод, что тому счастливому случаю, который обеспечивает продолжение жизни на земле в любой форме, даже без ограничения ее форм чем-нибудь подобным человеческой жизни, придет полный и ужасный конец, представляется само собой разумеющимся выводом. Все же нам, возможно, удастся придать нашим ценностям такую форму, чтобы этот преходящий случай существования жизни, а также этот еще более преходящий случай существования человека, несмотря на их мимолетный характер, можно было бы рассматривать в качестве имеющих всеобъемлющее значение».

«Мы в самом прямом смысле являемся терпящими кораблекрушение пассажирами на обреченной планете».

К таким представлениям неизбежно должен прийти ученый, рассматривающий мир как сумму различных условий и взаимодействий, но исключивший человека из этих самых «физико-химических сил», то есть из природы. Введя представление о максимуме энтропии, об этом абсолютном хаосе, он почему-то не подумал о максимуме антиэнтропии, хотя действие в природе второго закона термодинамики не более очевидно для наблюдателя, чем организующая деятельность рода человеческого. Тогда образ терпящих кораблекрушение пассажиров на обреченной планете, образ человека во власти враждебной стихии сменился бы образом иным, например медленно растущего в океане кораллового рифа, который в определенный момент своего роста способен самовоспламениться с невероятной силой; или образом медленного нейтрона, движущегося к тому неведомому ядру, которое он призван расщепить.

Английский физик Джордж Томпсон пишет так:

«Последние три столетия ознаменовались таким ростом могущества человека над окружающей его средой, какого не наблюдалось ни в одну эпоху в прошлом. Невозможно пройти мимо вопроса: как долго это будет продолжаться? Будут ли эти, по-видимому, непрерывно нарастающие темпы материального прогресса убыстряться и впредь или же они снизятся и достигнут устойчивого уровня гораздо более медленного прогресса? Или же они окончатся катастрофой и эпохой темноты?»

Американский астроном Хорлоу Шенли пишет так: «…человеку, по всей вероятности, гарантировано будущее — ему не угрожают ни звезды, ни климат, ни микробы. Но подождите! Я не сказал о реальной опасности, а она жестока и зловеща. Каждый в наши дни согласится с этим. Опасность кроется в самом человеке. Он свой самый злейший враг. Он создает орудия и изучает методы, с помощью которых можно в короткий срок полностью стереть с лица Земли род человеческий».