Клей - Веди Анна. Страница 86

Он весь в крови и слизи. Кусок мяса вываливается у него изо рта, падает на пол. Он сплёвывает. Рыжий смотрит только одним глазом, потому что поллица уже вросло в тело Марии, ртом он шевелит с трудом, выражение ужаса застыло на его лице. Видно, что он испытывает мучительную боль. А Макс изо всех сил пытается выжить. Его склейка ещё поддаётся отделению или ампутации, и он надеется. Надеется на то, что эти люди всё-таки добрые и спасут его. Он ползёт к двери и тянет за собой массы тел. Всё сложнее и сложнее передвигаться, порой он не может сдвинуть с места эту груду. Рыжий тянет руки к Максу, пока тот усиленно ползёт вперёд, дотягивается и хватает за горло. Макс кашляет и задыхается. А рыжий старается изо всех сил сдавить и сомкнуть руки на его шее. Всё похоже на замедленный фильм. Ангелина, Гамерман, Оливер и София стоят в дверях и наблюдают за жутким действом.

Огонь, не найдя для себя предметов, постепенно стихает, оставив от дивана головешки и горстку пепла.

Гамерман включает экраны. Показывают новости. По всей Земле хаос. Люди, склеенные в пары, сознательно увеличивают численность в своей склейке, превращаются в огромный ком из тел, внутри которого некоторые не выдерживают давления и умирают. Начинается процесс разложения, который распространяется на остальных участников, и они все по очереди умирают. У одних процесс умирания проходит более или менее мирно и спокойно, но в большинстве случаев паника и агония, предшествующие смерти, напрочь лишают разума, и человек звереет в попытке выжить. Процесс склейки распространяется в логарифмической прогрессии.

Учёные бились над вакциной, но кроме того, чтобы проживать свои эмоции, ничего не придумали. А человеку требуется и всегда требовалась мгновенная пилюля. Чтобы по взмаху волшебной палочки враз всё стало хорошо. Но такого не бывает. Чтобы расклеиться и оторваться от привычки или от человека, на которого спроецировалась привычка, необходимы годы работы и прожёвывания эмоций. Медицина и технологии значительно преуспели в области ускорения различных биологических процессов, от регенерации кожи до восстановления органов. Можно даже восстанавливать клетки головного мозга и краткосрочными методами лечить истерию и нервный стресс. Но что касается эмоций и формирования нового человека, этот процесс занимает поколения. В родительской семье закладывается паттерн, усваивается сценарий поведения, формируются эмоции.

Мигель приходит в себя и со всей оставшейся силой впивается зубами в бедро Макса. Тот издаёт истошный вопль. Но рыжий ещё сильнее сжимает руки на его горле, и вопль переходит в хрип, бульканье и постепенно затихает. Похоже, он умер. Мигель, бесстрастно откусив очередной кусок с плеча Макса, тут же его выплёвывает.

А рыжий отключается, так и не убрав рук с горла. Он очень быстро врастает в тело Марии, и её мёртвые клетки проникают прямо в его мозг. Непонятно, как он до сих пор жив. Его подавленные скрытые эмоции так и остаются в глубине, неосознанные им. А умерев, он уже и не поймёт, и не осознает. Рыжий отлично сохранил своё тело и органы, и в свои девяносто лет выглядит молодым и бодрым. Но, даже дожив до преклонного возраста, он так и не осознал себя, твердолобо упираясь в стремление к личному комфорту и удобству, подчинив этому всю свою жизнь. А что происходит вокруг, его не касается. И даже приклеившись, он не смог поверить, что его всё это очень касается. Не просто так мы притягиваем те или иные ситуации в жизни, а чтобы снова и снова прожить, проработать непрожитое. В жизни мы притягиваем разных людей, приятных и нет, для того, чтобы увидеть в отражении их поступков свои недостатки и достоинства. Судороги проходят по телу рыжего, и он замирает.

Остаётся Мигель в полубезумном состоянии. Опустив голову, он мерно раскачивается, и кажется, не обращает внимания на происходящее вокруг.

– Может, поможем Мигелю? – обращается София к Гамерману.

– Я не думаю, что ему что-то поможет. Мне кажется, он в глубоком шоке, и потом, он столько съел человеческого мяса, – еврей мотает головой. – Вряд ли его что-то спасёт. Он уже потерянный человек.

– Как же так? Нельзя же ставить крест. Вот так сразу. Человеку надо дать ещё шанс. В конце концов, он остался в живых. Неважно как, но он выжил, – Ангелина солидарна с Софией.

– Не знаю, не знаю, – Оливер мотает головой.

Мужчины более жёсткие и бескомпромиссные и не хотят облегчать жизнь.

– Но ведь мне вы помогли отклеиться, – настаивает София.

– У тебя был видимый прогресс. Ты расклеилась со мной и область твоей склейки с рыжим значительно уменьшилась, – Оливер осторожно подходит к Мигелю и смотрит на его склеенные области.

Он склеен теперь не только с Марией, но и с Максом, и область склеивания увеличивается.

– Здесь без шансов, – Оливер поднимает подбородок Мигеля. Тот даже не открывает глаза, безвольно опускает голову на грудь. По его щеке стекает слеза.

– Смотрите, он плачет, – замечает Ангелина.

– Хорошо, давайте отделим его. Он остался один. Но я всё-таки сомневаюсь в целесообразности этого, – немного раздражённо говорит Гамерман.

Он не привык, когда противоречат его решениям, и всегда уверен в своей правоте. Он настраивает лазер и ловким движением, как будто всю жизнь занимается резкой, а не торговлей, проходит по краям тел Марии и Макса, освобождая Мигеля, который, потеряв опору, как бы отваливается от общей массы и падает. На его коже куски мяса. Оливер и Гамерман берут его под руки и несут в тренинговую комнату.

– Пока закроем комнату, а как будем покидать дом, подожжём его. Пожалуй, закрывать нет смысла, но на всякий случай. Девочки, проверьте пульс у каждого, вдруг кто-то ещё жив, – распоряжается Гамерман.

Ангелина осторожно, а София более смело подходят к кучке тел и щупают пульс по очереди у Марии, рыжего и Макса. Тишина. Ни стука, ни вздоха. Оставшиеся роботоны уже еле ползают на последнем заряде батареи, поэтому на полу валяются окровавленные куски мяса, с которыми маленькие уборщики не успевают справиться, тут и там кровавые лужи. Аккуратно перешагивая через них, девушки возвращаются к выходу и захлопывают за собой дверь.

Мигеля усаживают на стулья в комнате, где проходил тренинг групповой терапии, и где все участники впервые встретились и познакомились. Только сейчас София замечает свой защитный колпак и сумочку, валяющуюся в углу. Она подходит и забирает своё, с трепетом прижимая к сердцу сумочку. Она выжила. Это наполняет её ощущением блаженства и, вместе с тем, страхом от воспоминаний о том, что пришлось пережить. На какое-то мгновение она погружается в себя и не замечает окружающий мир. Однако вскоре возвращается в реальность и замечает, что Мигель пришёл в себя и озирается, никого не узнавая. София подходит ближе, он останавливает на ней свой туманный взор и долго вглядывается, как будто силится её вспомнить.

– Где Динара? Мария? – в ужасе спрашивает он. – Где они?

– Они умерли. Причём Динара уже давно, и ты сам отделялся от её мёртвого тела. Мария тоже умерла, – София походит к нему ближе. Весь вид её выражает глубокое сострадание.

Мигель опускает голову и разглядывает свежие куски мяса на левом боку, трогает их рукой и пробует на вкус, облизывает губы. В мгновение его лицо меняется. На нём отражается боль, бессилие. И тут же выражение лица становится безумным. Он не в силах перенести боль утраты, психологического и физического отделения от другого тела, ведь он привык всю жизнь быть при ком-то или склеенным с кем-то. В нём закипает ярость. Внимательный еврей и Оливер замечают это и тут же хватают его за руки, чтобы предотвратить попытку накинуться на кого-либо. Мигель и не пытается сопротивляться. Короткая внутренняя борьба заканчивается полным поражением и сбоем всех систем в организме. Его тело передёргивает судорога, и он замирает. София трогает его пульс и, не нащупав его, всхлипывает.

– Он не смог пережить свободного существования, как я и предполагал, – серьёзно произносит Гамерман. – Это достаточно тяжело для новичков. «Свобода» звучит очень красиво, но это тяжкое бремя. Человек не привык быть свободным.