Отражение - Френсис Дик. Страница 47

Подоспела «скорая помощь», ко мне протянулись десятки рук. Вроде ничего не сломал. Спасибо, осподи, за крепкие кости. Я обхватил себя руками, словно так мог утишить боль.　

Лошадь поднялась на ноги и ускакала прочь — что ей сделается… Карета «скорой помощи» довезла меня до трибун, я убедил доктора, что у меня более или менее все на месте, и, шатаясь, медленно заковылял в раздевалку, где ждал меня мой надежный гражданский костюм.　

Когда я вышел из раздевалки, большинство тренеров уже разошлись по домам, но Гарольд стоял у двери и, поджидая меня, беседовал с Беном, главным разъездным конюхом.　

Ну как ты? — грубовато спросил он.　Порядок.　Я отвезу тебя домой, — заявил он не терпящим возражений тоном. — На твоей машине поедет Бен.　

Я посмотрел на их добрые встревоженные лица, не стал спорить и, порывшись в кармане, протянул Бену ключи.　

Да, грохнулся ты сегодня — врагу не пожелаешь,　сказал Гарольд, выезжая из ворот. — Я здорово испугался за тебя.　Угу.　Когда увидел, что ты поднялся, так обрадовался.　Лошадь не пострадала?　Нет.　Чертова скотина, и откуда только у нее ноги растут.　

К Ламбурну ехали молча. Я чувствовал рядом　

дружеское плечо Гарольда. Меня знобило. Мучительно ныло тело, но это пройдет. Я быстро поправлюсь, так было и будет всегда, пока не постарею. Жаль, что душа устает раньше тела.　

Если Виктор Бриггс вдруг объявится, скажи мне,　попросил я Гарольда.　

Он искоса взглянул на меня.　

Хочешь с ним повидаться? Ты же знаешь, ни к чему хорошему это не приведет. Виктор всегда поступает, как хочет.　Мне надо знать, чего он хочет.　Почему ты не пустишь все на самотек?　Пробовал, не получается. Я должен с ним поговорить… но ты не волнуйся, я не стану лезть на рожон. Лишаться работы мне, сам понимаешь, ни к чему, и я не хочу, чтобы Виктор передал лошадей другому тренеру. Не бойся, я знаю, как себя вести. Но поговорить надо.　Что ж, валяй, — согласился Гарольд, все еще сомневаясь. — Увижу его, скажу.　

Машина затормозила у двери моего дома.　

Ты уверен, что с тобой все в порядке? — спросил Гарольд. — Выглядишь ты неважно… И упал ты — как вспомню, так вздрогну…　

Сейчас залезу в горячую ванну. Расслаблюсь. Спасибо, что подвез.　Как ты думаешь, через неделю поправишься? В следующую среду скачки в Пламптоне.　Железно, — заверил я его.　

Смеркалось. Я прошелся по комнатам, зашторил окна, включил свет, сварил себе кофе. А теперь — ванна, бутерброды, телевизор, аспирин — и спать, спать, бог даст, до утра оклемаюсь.　

Бен поставил машину на стоянку, занес мне ключи и на прощанье пожелал спокойной ночи.　

Зашла соседка, миссис Джексон, жена водителя фургона для перевозки лошадей, и сказала, что ко мне наведывался налоговый инспектор.　

Вот как?　Му да. Впустила я его в дом, только вы не ругайтесь, мистер Нор, он документы предъявил, все честь-честью. Ну, думаю, все равно глаз с тебя не спущу, ходила за ним по пятам. У него всего и забот-то было на пять минут, ничего не трогал, уж я за этим проследила, комнаты посчитал и ушел. Не сердитесь?　Вы правильно сделали, миссис Джексон.　Телефон у вас трезвонил с утра до ночи — все звонил, звонил, мне-то через стенку все слышно, когда тихо, но вы же не велели поднимать трубку. А захотите, чтобы поднимала, только скажите, я всегда готова.　Ну, спасибо, миссис Джексон, — сказал я. — Я вас предупрежу, если мне понадобится помощь.　

Миссис Джексон довольно кивнула и удалилась восвояси. Она охотно усыновила бы меня, дай я ей волю. Я подозревал, что она страшно обрадовалась налоговому инспектору и охотно впустила его: ей было любопытно взглянуть, как я живу. В общем, она неплохая соседка — дружелюбная, шумная, всюду сует свой нос и все замечает; всегда передаст посылку, охотно посплетничает и любит давать советы. Как-то раз ее мальчишки, играя в футбол, разбили мне окно.　

Я позвонил Джереми Фоуку, но не застал его дома. На другом конце провода вежливо осведомились, что ему передать, и я попросил сказать, что объект наших поисков найден.　

Едва я положил трубку, как телефон зазвонил нова. Пришлось ответить, и я услышал запыхавшийся детский голос:　

Я знаю, где конюшня. Скажите, я первый?　

Мне, к сожалению, пришлось его огорчить. В　

течение последующих двух часов я был вынужден разочаровывать подобным образом еще с десяток детей. Некоторые из них не желали сдаваться сразу и переспрашивали, верно ли мне назвали место -^! Конюшня Фермы Зефир? Другие пытались выяснить, знаю ли я, что конюшня уже много лет принадлежит сектантам. Я начал расспрашивать, каким же образом Братству удалось приобрести конюшню, и тут мне случайно повезло: к телефону подошел папаша,　

который взялся объяснить, как было дело.　

Мы очень дружили с владельцами школы верховой езды, — сказал он. — Они собирались переезжать в Девон и начали искать покупателя. В один прекрасный день явились эти фанатики, помахали у него перед носом тугими кошельками и купили конюшню, не торгуясь.　

Но как им стало известно, что конюшня продается? Ваши друзья дали объявление?　

Нет, объявления они не давали. — Он замолчал, припоминая. — Ах, да, там была одна девчушка, хорошенькая такая, как ее звали-то — Мэнди, Сэнди, что-то в этом роде, не помню. Так вот, эта Мэнди очень любила кататься на пони. Она неделями жила у моих друзей, я часто ее там видел. Говорили, вроде, у нее мать при смерти, а сектанты о ней заботятся. Вот от матери они и узнали, что конюшня продается. Секта тогда занимала полуразвалившийся дом и подыскивала себе что-нибудь получше.　Вы, конечно, не помните имени матери?　К сожалению, нет. Я, собственно, и тогда толком не знал, как ее зовут, а уж теперь — где там. Столько лет прошло…　Большое спасибо за помощь, — поблагодарил я его. — Я вашему Питеру пошлю десять фунтов, хоть он и не первый мне позвонил.　Ну что ж, — рассмеялся отец. — Он будет очень I рад.　

Я взял у него адрес и записал имя прежних' владельцев конюшни, но отец Питера сказал, что они уже много лет не переписываются и он не знает, где они сейчас живут. Ничего, если понадобится, Джереми их разыщет.　

Я принял ванну и, поужинав, выдернул телефон из розетки и перенес в гостиную, где он надрывался еще битый час и мешал мне смотреть телевизор. Да благословит вас бог, дорогие дети. Интересно, сколько вас #ще: тысяча, две, миллион? Ни один из моих маленьких мучителей не знал, что там, за тяжелыми бревнами мбора. Только мамы и папы могли похвастать, что в детстве брали уроки верховой езды на конюшне.　

К девяти часам мне порядком надоело отвечать на вонки. Я устал. Хотя я долго отмокал в горячей ванне, разбитое тело вновь наливалось болью, ныл каждый мускул, и лучшее, что я мог сейчас сделать, улечься г. кровать. Скоро мне станет совсем паршиво, и раньше, чем через сутки, вряд ли полегчает, уж я-то знаю. Надо поскорее принять горизонтальное положение — может, когда начнет ломать по-настоящему, я уже буду спать. Я выключил телефон и в пижаме спустился в ванную почистить зубы. Раздался звонок в дверь.　

Чертыхаясь, я пошел посмотреть, кого это принесло на ночь глядя.　

Открыл.　

На пороге с пистолетом в руках стоял Айвор ден Релган.　

Я смотрел на пистолет, не веря своим глазам.　

Назад, — сказал ден Релган. — Руки…　

Сказать по правде, я здорово испугался. Я понял:　

Айвор ден Релган пришел меня убить. Кровь ударила мне в голову, застучала в висках, перед глазами поплыли кровавые круги, я перестал чувствовать свое тело, ощутив неожиданную легкость и пустоту. Во второй раз за сегодняшний день я смотрел в глаза ненависти, правда, в сравнении с Айвором I ден Рейганом, Элджин Яксли мог показаться безобидным брюзгой.　

Черным стволом пистолета Айвор ден Релган показал, куда мне следует отойти, и я на непослушных ногах отступил на несколько шагов.　

Он переступил порог и захлопнул за собой дверь.　

Ну а теперь, — сказал он, — ты мне заплатишь а все.　

«Будь осторожнее», — предупреждал Джереми.