О чем поет вереск (СИ) - Зима Ольга. Страница 88

— Вы и впрямь бредите, мой принц, — ничуть не смутившись, ответствовал Джаред. — Пожалуйста, подключите ваше воображение окончательно и посчитайте, что я вам точно грежусь.

— Брежу-грежу-мечтаю! — брат ворчал почти неразборчиво, но тонкий слух позволял разбирать слова на расстоянии до пяти шагов. — Не думал, что ты и есть моя мечта, Джаред. Нет, ты прекрасен, я всегда любил грызть сосульки, но если сосулька горячая внутри, это уже не сосулька, как бы ты этого ни скрывал, племянник моего брата…

— Мой принц, я в восторге от ваших поэтических сравнений, — обычным деловым своим тоном произнес Джаред. — А особенно от вашей живости, — повернул голову к уходившему Мидиру: — Мой король, если вы не хотите до смерти напугать нашу королеву, ополоснитесь.

Мидир, коснувшись лица, поверх пепла и крови покрывшегося еще и слоем грязи от механесов, решил воспользоваться советом. Он заторопился к башне, а Мэллин прерывающимся голосом продолжал донимать терпеливого советника, развернувшегося в другую сторону.

Замок казался светлее, чем Мидир привык о нем думать, волчьи головы смотрели со стен дружелюбно, а поданная в покои вода для умывания, напротив, приблазнилась колкой. Волчий король встряхнул ладони, чтобы с них разлетелись капли — обычные, круглые и прозрачные. Никаких режущих неблагих граней или мозаики ломких отражений. Да и неоткуда было им взяться. По здравом размышлении Мидир решил, что это одно из последствий прогулки в мир теней, хотя с подобным раньше не сталкивался. Значит, никакого риска для его королевы.

Брести по замку после пережитого насыщенного дня было приятно, головы волков успокоительно ворчали, стража радовала бдительностью и частотой патрулей, мир колыхался магией и манил родным перламутровым светом.

Этайн, завидев его, нет, скорее услышав его шаги, привстала с ложа, заулыбалась, стеснительно поправила разошедшееся на блио верхнее бархатное, с серебряным шитьем, платье. Более мягкое, чем раньше, более свободное, не скрывающее округлости живота. Видимо, кто-то заботливый переодел ее, причесал и успокоил. И одарил силой — силой солнца. Мидир самую малость почувствовал в своей оживающей душе благодарность Лианне.

— Ты вырвал меня из чудесной страны, мое сердце, — обыкновенный вроде бы голос звучал музыкой для сердца. Смысл слов достучался не сразу. — Это просто нечестно, там было так тепло…

В памяти вставали лютый мороз и жуткая темнота, насыщенная душами умерших и еле живых. И едва-едва найденный вереск.

— Это обманка, душа моя, — еле смог выдавить улыбку Мидир. — На самом деле там холод и мрак.

— Мне можно к тебе? — выпростала она ножку из-под покрывала.

На ступне туфельки не было, за что Мидир Лианну мысленно поблагодарил. Этайн не стала бы сейчас бегать по камню босиком, и это оказался самый мягкий способ удержать излишне энергичную королеву от невместных порывов.

Побегала уже сегодня, хватит.

— Встать? — усмехнулся устало, присел на край ее ложа, поправил откинутое покрывало, укрывая босую ступню. — Ну уж нет. Сегодня день, когда я буду всех носить на руках!

— Всех?

Этайн бодро приподнялась на локтях, радуя своей радостью и тревожа своей тревогой. Мидир с трудом сосредоточился в непонимании: что он, собственно, такого сказал?

— Кто еще удостоился этой чести? — супруга поспешно уточнила вопрос, а Мидир понял, где проговорился.

— Еще Мэллин, — и чуть не отшатнулся от неожиданности, так быстро подалась к нему Этайн. — Он жив, — заглянула искательно в глаза, — теперь жив, мое чуткое сердечко.

Этайн всхлипнула, поджав ладони к груди, сгорбилась, и Мидир обнял ее, осторожно притянув ближе, поцеловал в висок.

— Все уже прошло, миновало, не бойся, они сильны, а мы сильнее, — погладил спину. — Мы волки, все, даже Мэллин, выносливые. Но если ты еще раз попытаешься сбежать от меня за грань, Этайн…

Голос предательски дрогнул, Мидир прервался, а Этайн залепетала извинения, перемежая их всхлипами.

— Я могу оказаться не таким выносливым, как прочие волки, понимаешь? — голос повиновался, пусть звучал глухо. — И поэтому снова прошу, дорогая моя неукротимая и неостановимая жена, внемли, пожалуйста, предупреждениям стражи. Хотя бы из опасения за их жизни.

— Я, — всхлип-всхлип-всхлип, — я обещаю, мое сердце! Я просто так обрадовалась! А потом так испугалась! А потом обрадовалась и испугалась вместе!

Этайн подняла на него полные слез глаза.

— Я понимаю, мой Фрох, я понимаю, — поцеловал в лоб, чуть отстранил, чтобы видеть лицо.

— Понимаешь? — улыбнулась она, словно думала о чем-то чисто женском.

— Понимаю, что оказался бездарным садовником, мой Фрох, я не умею ухаживать за тобой правильно, вот ты и рвешься на стены, ловить мои стрелы!

— Мидир! Как ты можешь! Мидир!

Мидир подхватил вновь всхлипнувшую Этайн, несмотря на жест хранителя. Король точно знал, что лучше для его королевы. И, вздрогнув, чуть не выронил ее: рука, лежащая под грудью Этайн, ощутила толчок и биение второго сердца под встопорщившейся одеждой.

— Да, Мидир! — засияла Этайн. — Ты тоже, ты тоже это почуял? — очевидно, припомнив все его сказанные и несказанные слова о детях, вздохнула: — Ты…

— Моя королева, ты делаешь меня лишь более счастливым, — прошептал Мидир. — Хотя кажется, что это невозможно, — кивнул хранителю, двинулся с женой на руках дальше, вниз по лестнице, аккуратно и медленно.

После очередного витка лестницы спросил затихшую:

— Скучала без меня?

— Со мной была Лианна, мое сердце. Она помогла мне переодеться, и расчесала волосы, и рассказала про скачок времени, а то я уже начала тревожиться за свой рассудок! — Этайн покачала головой, сетуя на обстоятельства или свою недогадливость. — Причем я помнила все эти месяцы! Месяцы, которые мы с тобой прожили вместе.

Мидиру было знакомо это чувство: когда клепсидра взбрыкивала, она имела обыкновение проматывать время перед внутренним взором, однако реальность не всегда менялась вслед. Как-то раз в подобном видении Мидира Мэллин вернулся из Верхнего, а потом волчий король долго искал его по всему замку, не заметив границы реальности и иллюзии. Сейчас Мидир был рад, что время осветило сон Этайн. Иначе беременность стала бы настоящим шоком.

— Разве я дал повод сомневаться в себе даже в твоей грезе? — Мидир почти выдержал беззаботный тон.

— Нет, моя любовь, нет! Но потом, как странно, будто — р-р-раз! И оказалась в самом начале. Только пузатая, — фыркнула она. — И понимающая, что ты ничего не знаешь о ребенке. А потом… я почуяла волнение Лианны за друзей, — внимательно посмотрела, одним взглядом давая понять, что она волнуется тоже. — Вернее, — улыбнулась по-прежнему, — за друга и супруга!

— С ними обоими все хорошо, — не желая произносить имя Фордгалла и притягивать этим возможные неприятности, пояснил Мидир. — Живы, не ранены. Вернулись или совсем скоро вернутся, Алан мог подвизать их помогать с ранеными.

— Спасибо! — Этайн просияла, заводя Мидира в тупик. Опять! Загадочная женщина. — Спасибо тебе, любовь моя, — поблестела глазами, наслаждаясь его непониманием.

Волчий король нахмурился, вздохнул раздраженно, слишком усталый для озорства. Этайн мягко обняла за шею, поцеловала в щеку, извиняясь без слов.

— Ребенок, — шепнула Этайн. — Ты обещал подарить мне ребенка! Помимо того, что «будешь нежить и оберегать меня каждый день, что мы отняли у богов». Я так мечтала о ребенке! И так горевала от того, что… я была уверена, что никогда… ведь ты… — Этайн всхлипнула ему в плечо. — Спасибо за свершившуюся сказку.

Мидир молча спустился с башни, минуя все долгие пролеты и переходы Черного замка.

Слишком страшной выходила эта сказка, рассказанная ночью.

Жена вновь забеспокоилась, завозилась на руках, заерзала, завздыхала, на расспросы отвечая, что все хорошо, раз все живы. Мидир смирил любопытство и тревогу до того момента, когда ей станет некуда отворачиваться.

— Почему ты волнуешься теперь, моя любовь? — еще раз спросил он, укладывая Этайн на постель.