Криминальный зигзаг (СИ) - Просин Виктор Иванович. Страница 13

«Дед Мороз неожиданно захворал, у него болела голова и тряслись руки. Он один маялся в сказочном тереме и не знал как себе помочь. Снегурочка укатила с Иваном-царевичем в ночной клуб на репетицию новогодней вечеринки и Мороз Иванович мог кряхтеть и ругаться вслух, без свидетелей: — «Вот старый козёл!», написал детский писатель ругательное слово, но не смотря на болезненное состояние вовремя заметил его грубость и ненужность, заменив его на другое. «Вот старый холодильник! Бабу Ягу за Дюймовочку принял, а она мне в мороженое подбросила прошлогоднюю волчью ягоду…»

А дальше у мучающегося с похмелья литератора, как он не тужился, ничего для сердца и ума малолетних читателей не выходило. Только голова от движения ручкой по бумаге отдавала адской болью, которую он не пожелал бы даже Кощею Бессмертному. Оставив мазохистские занятия, Леонид Константинович стал рассматривать жизнь за окном квартиры. Там, как всегда, всё шло замечательно. По одной стороне колесил автомобиль, похожий на сказку, а по другой молодая мамочка с неразлучным дитём в коляске. «Идиллия!» — констатировал неопровержимый факт Пунцов и тяжело вздохнув всколыхнул в себе неприятные воспоминания.

Явление примерного супруга домой на милицейской машине в сопровождении группы поддержки будет навечно записано несмываемой строкой в историю подъезда. Многим повезло лицезреть как их сосед в прекрасном расположении духа подчинялся своей бесшабашной голове, которой хотелось петь и вести душевные беседы с «милыми» людьми у подъезда, а его ноги отставали от мысли на столько, что вообще отказывались самостоятельно двигаться.

В квартире, к помогающему Нине Юрьевне сержанту Леонид Константинович развязно обращался.

— Братишка, сгоняй за пивом, я угощаю!

А попадающую в перекрестье его пьяных глаз жену восторженно громко представлял с запинкой выговаривая слова.

— А это, между прочим, моя жена, да-а-а, а как вы думали? Она капитан милиции…да-а-а, почти майор…Капитан, капитан, улыбнитесь, ведь улыбка — это флаг корабля, — завершив короткое рекламное резюме своей половины песенным аккордом.

Нина Юрьевна стойко терпела нетипичное поведение мужа, заботливо уложив его на кровать в комнате дочери, и без лишних словесных выпадов закрыла за собой дверь. Может на этом всё бы и кончилось, но отлежавшись Пунцов вышел на поле боя с претензиями к работе милиции. И тут началось! Он едва успел спросить, борясь с икотой.

— По какому…ик…праву была грубо сорвана…ик…блестяще разработанная…ик…операция по аресту…ик…Чер…Чер…Чердаченко?!

В ответ он услышал голос жены в полном диапазоне, который нелестно охарактеризовал его умственные способности и прочие недостатки. Обличительная речь длилась так долго и так оглушительно, что Леонид Константинович после неоднократных попыток вставить веский контраргумент соответственной громкости несколько оглох и охрип. Выплеснув эмоции в пьяное лицо супруга, Нина Юрьевна скрылась в комнате, где ещё недавно собирался с силами Пунцов, закрывшись от дальнейших дискуссий на защёлку. Взъерошенному несправедливой критикой и клеветой Леониду Константиновичу оставалось только одно — высказаться у запертой двери, потому что ломать баррикаду не взирая на свой праведный гнев, он не решился. Зато в ответной речи Пунцов слов не выбирал и сыпал правду-матку как соль из солонки, без счёту. Он припомнил всё, что мог вспомнить человек, выходя из тяжёлой степени опьянения, повторяя многократно одно и то же с разными интонациями и словосочетаниями, употребляя, не краснея слова, которые в детских книжках не пишут, да и в приличных взрослых не используют. Спроси Леонида Константиновича о чём он так продолжительно говорил, то навряд ли ответит, но одно помнится ему достоверно, что на полном серьёзе угрожал забросить вести домашнее хозяйство и устроиться на работу «деньги заколачивать!» Бросив на прощание перед тем как уйти спать «тогда посмотрим какие мы капитаны дальнего плавания без нервов на кухне!»

Пунцову было неловко за вчерашнее и в тоже время и обидно — «Пострадал за свою порядочность, да ещё и виноватым оказался», — мыслил про себя Леонид Константинович. «Проявил заботу называется! Небось Гвоздодёр о семье не думает как я, отсиживается где-то в своё удовольствие и поплёвывает на жену и детей, а я — влажная уборка, прачечная — булочная, присел — отжался, прогнулся — улыбнулся. Дождался, оценили — размазали как масляную краску о стенку. Эх, бабы, как менты без адвоката заклюют, — сделал вывод Леонид Константинович и пошёл замаливать свои грехи на кухню. Он с десятого класса знал французскую поговорку «если женщина не права, попроси у нее прощения!»

Управившись у плиты, Пунцов с мусорным ведром подкрался к мусоропроводу, стараясь не столкнуться с соседями. Погремев крышкой мусороприёмника, и избавившись от вороха разнокалиберных упаковок от пищевых продуктов, заспешил домой. У порога своей квартиры, ближе к ступеньке ведущей на верх к площадке между этажами заметил окурок от дорогих сигарет. От такой находки Леонид Константинович насторожился. Почему, он и сам не знал, но что-то ёкнуло и он замер, как леопард на охоте. Прислушавшись к тишине подъезда и убедившись, что находится в полной безопасности от случайных встреч несгибаемый следопыт на цыпочках поднялся к смотровому окну, из которого чудесным образом просматривался дом напротив, что мало интересовало Пунцова, он разглядывал пустую пачку из под сигарет и то, что осталось от сигает после использования неизвестным.

Леонид Константинович вдруг отчётливо вспомнил курящего Гвоздодёра в машине у вокзала, сигареты были явно идентичные этим, — вставил в свои рассуждения научный термин Пунцов. Так же он вспомнил требование жены: «больше не лезть не в своё дело и не позорить её перед людьми!» Игнорируя печальный опыт вчерашнего дня, прирождённый сыщик аккуратно собрал несколько окурков в пустую пачку, потому что он знал ещё одну поговорку «послушай женщину и сделай всё наоборот». Вздрогнув от шума заурчавшего лифта, он держа с предосторожностью подозрительную пачку из под сигарет за твёрдые углы большим и указательным пальцем с быстротой уходящего от погони мышонка, нырнул в свою дверь.

Леонид Константинович как всегда был прав. В минуты, когда он изнемогал от нравственных страданий, возмутитель семейного равновесия семьи Пунцовых Гвоздодёр курил сигареты той самой марки, останки которых бдительный оперативных дел мастер подобрал на лестничной площадке родного подъезда. Чердаченко, не смотря на дни скитаний и многодневную щетину имел вполне импозантный вид в глазах определённого контингента. Расположившись в питейном заведении на свежем воздухе за столиком под цветистым зонтиком он нажимал на пиво, одновременно дымя сигареткой, пуская пыль в глаза своей соседке, женщине выше среднего возраста, с приличной внешностью для одинокого мужчины, с весёлыми глазами и бесконечно улыбающимся ртом. От её улыбки звенели стёкла в проезжающих в недалеке автомобилях и сходили с ума воробьи, не имеющие тихой минутки, чтоб доклевать рассыпанные крошки на пустующем столике. Кроме прочих достоинств она имела твердый характер, ни в какую не соглашаясь смешивать водку с пивом. Проникнув симпатией к крепкому мужчине, сидевшему рядом с ней под одной тенью от фирменного зонта придорожного кафе, тем не менее задавала ему беспристанно каверзные вопросы, млея от случайной встречи.

— А что же вы, Николай, говорите, что не пьёте, а сами на водочку налегаете?

— Лидочка, Вы меня уморите, — как заправский ловелас балагурил Чердаченко, — Я что ли, типа, гоню? Я же говорю, семь лет в рот не брал ни капли, вживался в образ генерала милиции. У нас артистов такая жизнь: сегодня прокурор — завтра нарколог. Сечёшь?

— Обязательно, что я телевизор не смотрю? У меня и видик есть, — но всё равно я вас в кино не помню, — поджала губки Лида.

— Лидончик — симпапончик, меня в гриме мать родная не узнаёт, а сейчас я в отпуске перед съёмками и ищу сообразительную поклонницу, — неприлично близко приблизив своё лицо к собеседнице выдохнул последние слова Чердаченко.