Арифмоман. Дилогия (СИ) - Рудазов Александр. Страница 26

К тому же Эйхгорн вдруг осознал, что чрезвычайно мало знает об этом мире. Он видел только крохотную частицу одного крохотного королевства. А за горизонтом… кто знает, что скрывается там, за горизонтом? Что еще там может найтись, кроме летающих ковров и невидимых собак?

— Малой, иди-ка сюда, — потребовал Эйхгорн, едва паж явился с обедом. — Поговорить надо.

Паж преданно ел глазами начальство. Однако Эйхгорн заговорил не сразу. Он все еще не решил, как лучше расспросить мальчишку, чтобы не показаться круглым невеждой.

— Там, где я раньше жил… — медленно начал Эйхгорн. — Там, где я раньше жил, не было… летающих ковров…

— Правда?! — изумился Еонек. — А я думал, они везде есть!

— Хм, везде?.. А что же я их раньше тут не замечал?

— Ну так у нас-то их нет! — хмыкнул мальчишка. — Они знаете, какие дорогущие!

Эйхгорн взял это на заметку. Ковры-самолеты не являются чем-то удивительным, но стоят очень дорого, поэтому доступны немногим.

— И летать на них кир научишься… ой, простите, мэтр!

Эйхгорн в первый момент не понял, за что паж просит прощения, потом сообразил, что слово «кир», очевидно, ругательное. Для него оно осталось непонятным — значит, в русском языке отсутствует.

Осторожно выспрашивая, Эйхгорн таки разузнал кое-что полезное. Оказалось, что на Парифате есть остров Страгулярия, на котором водится некое животное, из шерсти которого и ткут ковры-самолеты. Почему эта шерсть обладает такими невероятными свойствами, Еонек не знает. Но вот так вот.

И водится это животное только в Страгулярии, поскольку ест только тамошнюю траву. Его много раз пытались разводить в других местах — пока ни у кого не получилось. Так что у страгулярцев на ковры-самолеты полная монополия — и цены они заламывают за них бешеные. Собственно, на этих коврах зиждется вся их экономика.

Сами же страгулярцы разлетелись по всему миру. Все, кто не выращивает волшебных зверей, не прядет шерсть и не ткет ковры, работают извозчиками — перевозят пассажиров и мелкие грузы. Не за дешево, понятно.

Тот ковролетчик, что прилетал к королю, был как раз страгулярцем. Их сразу можно отличить по характерному акценту.

Эйхгорн задумчиво кивнул и сделал аудиозаметку — попробовать при случае достать хотя бы клочок этой аномальной шерсти. Поэкспериментировать.

— Мэтр, а это вы ведь на Каше говорите, да? — полюбопытствовал Еонек, слыша русские слова.

— На какой еще каше? — не понял Эйхгорн.

— Ну, на языке волшебников. На котором ваша книга написана.

— Моя книга?.. — моргнул Эйхгорн. — А-а, моя книга!.. Конечно, конечно…

Он сразу сообразил, о чем речь. Та энциклопедия, которую он нашел в шкафу. У Эйхгорна хватало дел и без расшифровки неизвестных языков, так что он отложил ее в дальний ящик.

А теперь достал и снова принялся листать. За минувшие две недели буквы и слова не стали понятнее.

— А ты можешь это прочесть? — спросил Эйхгорн у пажа.

— Шутите, мэтр? — хмыкнул тот. — Это ж Каш. Откуда мне его знать-то?

— Само собой. Это я тебя проверяю. А ты знаешь кого-нибудь, кто может на нем читать?

— Конечно, знаю.

— Кого?

— Вас, мэтр. Вы ж волшебник.

Эйхгорн ответил Еонеку снулым взглядом. Малой явно издевается. Был бы на месте Эйхгорна кто другой — точно бы леща отвесил.

Но Эйхгорн никогда не уважал рукоприкладство. Это ничего не решает и ничего не доказывает.

Точнее, все-таки доказывает, но только одно — что ты сильнее собеседника. Не слишком полезный факт.

Продолжая листать книгу, Эйхгорн кое-что подметил. Первое — буквы в этом Каше все-таки те же, что и в обычном языке. Только тип письма отличается — сложная узорная вязь, символы так тесно переплетены, что слова похожи на длинные иероглифы.

Второе — книга явно самописная. Шрифт далеко не такой каллиграфический, как в других томиках, чернила местами другого цвета, кое-где видны затертости, кляксы и исправления.

— А известно ли тебе, малой, почему волшебные книги пишут на Каше? — тоном экзаменатора спросил Эйхгорн.

— Конечно, это и дураку известно! — фыркнул Еонек.

— Ну и почему же?

— Чтоб никто не смог прочесть, ясно же.

Эйхгорн отложил книгу в сторону. Тут он многого не добьется. Если кто и сможет перевести ему эту китайскую грамоту, то уж всяко не этот мальчишка. Может, в городе отыщется какой-нибудь эрудит…

Будь у него много свободного времени и никаких других дел, Эйхгорн попробовал бы расшифровать текст самостоятельно. Он обожал шифры и криптограммы. Буквы понятные, ключ есть — в книге полно рисунков с подписями, о смысле которых нетрудно догадаться.

Что может означать «щчеянг хурмут» под изображением человеческого сердца? Дураку понятно. Вот вам уже и два слова.

Но даже так — расшифровка займет месяцы. А для Эйхгорна эта книжка не имеет особой важности. Скорее всего, это просто самодельный справочник.

— Вернемся к ковролетчикам, — задумчиво произнес Эйхгорн. — Если я захочу его вызвать… как мне это сделать?

— Позеркальте, — недоуменно ответил Еонек. — Я его номера не знаю, но могу у камергера спросить, он должен знать. Сбегать?..

Эйхгорн напряженно размышлял. Он искал такую форму вопроса, которая не выдала бы его полного невежества в здешних реалиях. Позеркалить — это что вообще? Сразу возникает ассоциация со словом «позвонить», и это явно как-то связано с зеркалами, но…

— А ты сам умеешь зеркалить? — наконец нашелся он.

— Чего там уметь, дело-то плевое, — пожал плечами Еонек. — Хотите, покажу.

— Ну… давай.

— Правда?! — загорелись глаза пажа. — Можно, мэтр?! Я возьму?!

Мальчишка сразу метнулся к столу и схватил то зеркальце, что раньше лежало в запертом отделении. Бережно держа его в ладонях, Еонек несколько секунд дышал на стекло, пока то не запотело, а потом вывел пальцем несколько цифр.

Пришла пора Эйхгорну снова столбенеть от изумления. Ибо стекло засветилось, пошло рябью, и в зеркале отразилась щекастая рожа камергера. Еонек при виде него нервозно захихикал и торопливо сунул зеркало Эйхгорну.

— А, мэтр, это вы? — буркнул камергер. — Чем могу быть полезен?

Эйхгорн ничего не ответил. Он не знал, как реагировать на этот аналог видеофона.

Волшебное зеркало. У него в руках волшебное зеркало. Его собеседник находится в другом здании, но кажется, будто он прямо тут, за стеклом.

— Мэтр, так вы зачем зеркалите-то? — недовольно спросил камергер.

— Просто хотел спросить, нет ли у вас хомутов, — с каменным лицом сказал Эйхгорн.

— Хомутов?.. — вылупился камергер. — Вам нужны хомуты, мэтр?..

— Да, хомуты.

— Ну так идите на конюшню и спросите там! — рявкнул камергер, проводя ладонью перед собой.

Изображение погасло. Но Эйхгорну не было до этого дела — куда сильнее его занимало зеркало. Он пока не придумал сколько-нибудь вразумительных гипотез на счет того, как оно работает… но оно точно работает!

Как им пользоваться, Эйхгорн усвоил быстро. Пишешь на запотевшем стекле номер — и вызываешь нужного абонента. Номер его зеркала, очевидно, 7636468 — число, вырезанное на обратной стороне.

Семизначный номер. Значит, в мире миллионы таких зеркал. Как минимум три из них в Парибуле — у короля, у камергера, и вот это самое, в руках Эйхгорна. Но у Еонека такого зеркала нет — значит, доступны они все же далеко не всем.

Паж подтвердил. Да, у него дальнозеркала нет. И у родителей нет. Они ж простые бакалейщики, вы что! Откуда им такое взять? Дальнозеркала даже у сановников-то не у всех есть — очень уж дорогие. Индустрион такие цены за них ломит, вы что!

Эйхгорн сразу зацепился за незнакомое слово, но спрашивать о его значении не стал. Очевидно, что это либо некое государство вроде той же Страгулярии, либо учреждение, которое производит такие зеркала. Также очевидно, что чем бы этот Индустрион ни был, у него монополия на их производство — как у Страгулярии на ковры-самолеты.

Очень интересно.

Никаких других номеров Еонек не знал. Он и камергерский-то узнал по чистой случайности — полгода назад подметал в его кабинете и увидел забытое на столе дальнозеркало. Памятью мальчишка обладал цепкой.