Символ Веры (СИ) - Николаев Игорь Игоревич. Страница 16

Пришелец сделал длинную паузу, дыхание его стало глубже и одновременно прерывистее. Отшельник терпеливо ждал, пока человек во тьме приведет в порядок свои воспоминания, выстроит их по ранжиру и позволит стать чужим достоянием.

- Далее минуло три года

Часть вторая

Неисповедимыми путями

Глава 4

Солнце клонилось к горизонту. Последние лучи окрашивали сухую равнину багровыми отблесками, отражающимися от скалистых вершин. Дневной зной сменился освежающим ветерком, который обещал покой и прохладу. Впрочем, обещал коварно - человек уже знал, что довольно скоро приятная прохлада сменится ночным холодом. Знал на собственном печальном опыте.

Американский BAR - не слишком удобный костыль, однако другого все равно под рукой не имелось. С трудом опираясь на импровизированную подпорку, мучительно кривясь от боли, человек прошел еще с десяток шагов. И понял, что больше не может, надо хоть чуть-чуть отдохнуть. Он попробовал осторожно сесть, однако нога подвернулась, и беглец свалился мешком. Винтовка еще и больно ударила по скуле.

Как же хорошо присесть... Просто сказочно хорошо. Главное - ноге стало чуть легче. Пульсирующая боль в стопе не то, чтобы утихла, но по крайней мере перестала впиваться в мозг при каждом шаге. Немного посидеть, чуть-чуть отдохнуть. И уходить - как можно дальше, как можно быстрее.

Ему понадобилось два дня, чтобы добраться сюда. Два дня безумного перехода с запасом галет и флягой солоноватой воды по местным пампасам (или как их тут называли? черт его знает) - не так уж и сложно, на первый взгляд. Сухари весили немного, а найти ручей или небольшую речушку вроде бы вполне по силам даже столь неискушённому человеку. Северная Африка была вовсе не сплошной пустыней, как представлял себе беглец. Во всяком случае, так поначалу казалось...

Человек осторожно подергал ботинок на больной ноге. Стопа опухла и растянула обувь изнутри. Похоже, снять без ножа не получится. Однако, надо. Сама по себе рана еще вчера казалась неопасной. А теперь началось воспаление и, видимо, заражение. Ботинок придется снять, пулю вынуть, а рану - обработать. Но тогда беглец потеряет время.

Нужна ли мертвецу здоровая нога? Он поразмыслил над этим, механически жуя последний сухарь, заставляя себя глотать. Есть не хотелось совершенно, однако слабость и мелкая противная дрожь распространялись по телу. Организм требовал отдыха, покоя и питания.

Человек прислушался, приоткрыв рот, крутя головой. Ничего... Кажется, ничего. Впрочем, в голове шумело - сказывались усталость да еще тепловой удар. Но вроде все пока спокойно. Еще немного посидеть - и дальше. Или подождать до темноты и тогда уже попробовать сделать долгий марш-бросок по холодку. Начинается лихорадка, температура скачет, ночной холод будет к месту.

Он поднял к небу измученное лицо, покрытое серыми разводами пыли и красными пятнами солнечного ожога.

- Господи... - прошептал человек и сам удивился, каким тусклым, безжизненным оказался его голос.

- Господи, ведь ты же есть?..

Ему дали один день форы. Двадцать четыре часа, за которые, казалось, можно уйти неимоверно далеко. Три с половиной версты за час спокойным быстрым шагом. Почти девяносто вёрст за сутки, если постараться. Беглец справедливо не считал себя олимпийским атлетом, но за год службы в Туркестанской милиции его ноги привыкли к долгой ходьбе или стоянию на посту.

Он верил в себя, точнее невероятным усилием воли убедил себя в этом. Самогипноза хватило на то, чтобы с достоинством отправиться в путь, под улюлюканье и подробные обещания на трех языках - что именно с ним случится в скором будущем. Он не запаниковал, не начал вымаливать прощения, не побежал в ужасе куда глаза глядят, на что, как показалось, втайне надеялись некоторые «клиенты». Спокойно набрал воды из бака, повесил на плечо винтовку, что вручили ухмыляющиеся загонщики, и твёрдым шагом вышел из лагеря. Две с небольшим сотни вёрст до цивилизации, небольшого портового города под защитой итальянских властей. Он ведь умный и везучий человек. Главное - никакой паники, спокойствие и точный расчёт.

И винтовка. На удивление хорошая, не казенное барахло, а настоящий американский «браунинг». Без магазина, правда, и всего пять патронов россыпью, так что заряжать каждый надо отдельно. У жертвы должны быть шансы убить преследователя, иначе неинтересно, иначе это не развлечение. Но уравнивать шансы - ce n'est pas comme il faut. И все равно - пять патронов калибра 6.5мм - это лучше, чем ни одного.

Он верил в себя...

- Господи... ты же есть, тебя не может не быть? Прошу, помоги... Ты же можешь все.

Ногу прострелило острой болью до самого бедра. Как раскаленной проволокой через все кости протянуло. Если это был ответ свыше, то он не вдохновлял. Но человек продолжал молиться, тихо, сбивающимся голосом, как умел. И был искренен, как никогда в жизни.

- Я сделал много плохого. Но я же не плохой, я просто ошибался... Я могу исправиться. я исправлюсь. Помоги мне, а если я недостоин, помоги моим ... ведь они пропадут без меня.

Сильный хрипящий кашель продрал глотку, небо высохло и царапало опухший язык. Болели глаза и голова, жар накатывал, заставляя тело корчиться в знобящей дрожи. Теперь бы самое время накрыться теплым пледом и выпить чашку чая с медом и лимоном. Как в детстве, давным-давно. Когда были живы родители, и все было хорошо... Когда ему не приходилось думать о том, как же прокормить оставшуюся родню. Когда его собственная жизнь не стояла на кону.

- Господи, помоги...

Небо молчало.

Два дня назад всё было предельно ясно. Теперь же, лёжа в чахлых иссохших зарослях, беглец даже не пытался понять, где в его тогдашние расчёты вкралась фатальная ошибка. Возможно из-за того, что думать после сорокачасового бодрствования было неимоверно тяжело. А может быть, просто понимал, что его выживание изначально не планировалось предусмотрительными управляющими.

Он отстранённо наблюдал за игрой закатных красок. Апатия, усталое безразличие подкрались незаметно и разъели, отравили твердую решимость выжить, как хороший абсент - кусочек сахара. Думать - страшно. Думать - больно, потому что приходится сосредотачиваться, и нога словно оказывается в огне. Проще и легче провалиться в безмыслие, подпустить дрему ближе. Пропустить боль через пустую голову, чтобы та растворилась без опоры.

Да, так легче.

Если лежать неподвижно, нога почти не болела, только пульс противно стучал в ступне, да кто-то невидимый как будто дергал за пальцы. Рана… В Туркестане, в первый месяц службы, их учили полевой медицине, но кто тогда воспринимал полкового медика всерьёз... Что там нужно с ней делать? Говорили, индивидуальным пакетом замотать… да только про подсумок с аптечкой он вспомнил только через полчаса после начала марша… Он в лагере, и плащ-палатка в лагере, и, вообще... Что еще? Чему там старые солдаты учили? Промыть… воду жалко… Значит, прижечь… Порохом засыпать и прижечь. Зашить-то все равно нечем. А спички… точно, спички в подсумке с «железным рационом». Подсумок… бросил или не бросил… Винтовка… Где браунинг?.. Только же был здесь. Или оружие потерялось? Осталось далеко позади, на холме, где беглец случайно споткнулся раненой ногой о камень. Тогда он потерял сознание от боли и скатился вниз по тропке, оставив винтовку наверху, а очнувшись, решил не тратить силы на подъём обратно. Да и толку от оружия было мало, а костыль из ружья был ужасным.

Хотя нет, ведь он же точно подобрал винтовку...

Комары, проклятые комары звенят в ушах, гудят, как непонятно что. Голова раскалывается, скверный холод пробирает до самого сердца. Лихорадка, жар. Если он заснет, то не проснется до утра. Тогда холод окончательно добьет слабеющий организм, высосет как вампир последние крупицы тепла и сил. Останется лишь застрелиться последним патроном.