Чертополох. Лесовичка - Шихарева Варвара. Страница 35

Я осторожно пробралась к корме корабля, перевалилась через борт. Порывшись в сумке, достала огниво… На просмолённые доски посыпались искры, породившие маленький и слабый язычок пламени. Я убрала огниво и, протянув к огоньку руки, торопливо зашептала наговор на неугасимость. Для полного проявления ему требовалось время, но зато он был на диво простым, отнимал совсем немного сил, а заговорённое им пламя было трудно погасить… Послушный колдовскому слову, огонь под моими пальцами заметно вырос, окреп, его язычки начали растекаться в стороны… Остальное было делом времени, и я, вполне довольная таким результатом, тут же ушла с корабля. Осторожно, стараясь не плеснуть лишний раз, соскользнула по борту в тёмную воду…

Оглянулась я, лишь когда меня скрыли выходящие к пристани сараи — пожар ещё не разгорелся и охрана по-прежнему увлечённо играла в карты, но ничего, скоро их спокойное времяпрепровождение закончится.

Дальше всё пошло так, точно мне сам Седобородый, услышав мольбу Роско, дорожку под ноги подвёл. Набравшее силу пламя вспыхнуло настоящим костром и стало стремительно распространяться по всему кораблю. Послышались удивлённые и встревоженные возгласы… Потом крик… Охраняющие амбар караульные бросились к причалу, а я, подскочив к двери, отодвинула тяжёлые засовы.

Роско был верен своему слову — он сумел подготовить и успокоить остальных, так что из амбара селяне выходили хоть и быстро, но без давки и тут же исчезали в подступающем к деревне лесу.

— Мы условились в Сухой Балке укрыться. Ты с нами? — Остановившийся подле меня Роско держал на руках дочь. Жена следовала за ним верной тенью… Глядя на них, я невольно улыбнулась…

— Нет, у меня другая дорога…

Но Роско, не дослушав, возразил:

— О полянцах не беспокойся. У Кравчага там родня — предупредит и своих, и всех остальных…

Но я только покачала головой.

— Княжескую рать тоже предупредить надо, так что дорога моя ныне к Эрглю. Прощайте… — Я развернулась и скользнула в густую тень, не став дожидаться ответа. Вот только направилась не к лесу, а к примеченному ранее загону для лошадей. До Эргля ещё идти и идти, а я не двужильная, так что лошадь мне очень бы пригодилась…

Обзаведясь по дороге стащенной с ограды длинной верёвкой — всё лучше, чем ничего, — я нырнула в ивняк и прокралась к загону. Пролезла между брусьями. Вот и приспело время вспомнить уроки Стембы… Распрямившись, я тихо, но переливчато засвистела, и один из коней сразу же откликнулся на этот зов. Здоровенный, такой же чёрный, как окружающая его ночь, жеребец подбежал ко мне. Наклонил голову, жарко обнюхивая лицо и руки… Удивлённо фыркнул, мол: «Кто такая?»

— Хороший мальчик… Красивый… Умный… — Я начала подлащиваться к коню, воркуя и похлопывая его по плечу. — Застоялся совсем. Хочешь погулять?

В ответ жеребец коротко всхрапнул и подставил мне для ласки свою крепкую, сильную шею. Я тут же похлопала его по ней, погладила возле глаз и меж бархатных ноздрей.

— Пойдём, погуляем, малыш… Какой ты у меня ласковый…

Накинуть верёвку на шею могучему вороному красавцу оказалось легче лёгкого. Так же просто было и вывести коня из загона. Продолжая ласково ворковать, я встала на один из брусьев ограды и уже с него вскарабкалась на спину жеребцу. Села. Сжав конские бока, подобрала верёвку. Эх, недоуздок бы!..

— Ну, пошёл, милый! — Я легко ткнула жеребца пятками, хлопнула по шее. Он же повернул голову, словно бы пытаясь удостовериться, что всадник на месте, всхрапнул и двинулся вперёд мерным шагом…

То, что в руки мне попало настоящее сокровище, я убедилась, не проехав и четверти лесных троп. Конь был выезжен так, что мог бы трёхлетнего ребёнка катать: был очень послушен, мгновенно отзывался даже на слабое движение моих ног, не шарахнулся вбок от вылетевшей из кустов перед самым его носом ночной птицы… Да и приноровиться к его шагу, на редкость плавному и совсем не тряскому, оказалось на диво легко… Не конь, а чистое золото!

Между тем ночные часы постепенно подходили к концу — меж деревьев потихоньку серело, на землю упала густая роса… Рассвет я встретила у извилистого ручья — ледяная вода промыла себе глубокое ложе между деревьев, а к одному из его берегов выходила небольшая, заросшая высокой травой поляна.

Я осмотрелась и потёрла кулаком глаза — бессонная, полная приключений ночь всё же давала о себе знать, а дремать, тем более верхом, мне было никак нельзя! Соскользнув с конского бока, я, убедившись, что среди травяной поросли не видно аконита и «конской немочи», стреножила коня и оставила его пастись, а сама подошла к ручью. Вымыла лицо и руки, как могла переплела волосы, отчистила вымазанную травой и землёю одежду… Хотя усталость по-прежнему давала о себе знать, ледяная вода меня немного взбодрила, и я, плеснув в лицо очередную пригоршню, вернулась на лужайку. При свете солнца ещё лучше стало видно, какого красавца я умудрилась увести у амэнцев. Вороная, отливающая шёлком шкура, крепкий корпус, стройные сильные ноги и благородно вылепленная голова с очень выразительными, отливающими в синеву глазами… Стемба любил повторять, что лошади на самом деле — хитрые и малость трусоватые зверюги, которые сами с удовольствием прокатятся на давшем слабину всаднике, но в эти мгновения я готова была приписать вороному жеребцу все существующие в мире добродетели — очень уж он был хорош…

Покончив с любованием, я, ласково заговорив с жеребцом, вновь подошла к нему с левого бока — большего промедления, чем эта краткая передышка, я не могла себе позволить, да и при свете дня можно будет попытаться перейти на рысь. Теперь не было риска загнать жеребца на тропу, полную выступающих корней, или выстегнуть себе веткой глаз.

Жеребец не возражал ни против нашего затянувшегося знакомства, ни против того, чтобы немного размяться, — его рысь оказалась такой же плавной и мерной, как и шаг, и я всерьёз призадумалась о том, кому принадлежала моя покража. Конские стати, без сомнения, важны, но ещё более ценится такой вот ровный, не утомляющий всадника ход и плавные размеренные движения… Жеребец стоил немалых денег, а потому не мог ходить под обычным ратником… Оставалось только надеяться, что вороной не принадлежал раньше Олдеру. Я кривоплечему и так уже насолила больше, чем надо, а жеребец был бы уже явным перебором. Олдер и без того готов меня живьём в землю закопать, и доводить его до очередного направленного на меня колдовства было бы слишком самонадеянно…

По мере того как разгоралось утро, просыпался и лес. В кронах запели птицы, солнечные лучи заиграли в каплях выпавшей на листья росы, превращая её в сверкающие самоцветы… День обещал быть солнечным и добрым, но вот меня это красота совсем не радовала. Более того, по мере продвижения вперёд я всё больше чувствовала зудящее, точно комариный укус, беспокойство. И связано оно было совсем не с кривоплечим. Я вздохнула и огладила лямку перекинутой за спину сумки…

Тяжело было признаться в таком, но на самом деле я искренне опасалась своей встречи со Ставгаром, который почти наверняка был в княжеской рати… Его слов… Его молчания… И того, что я сама могу ему сказать… Судьбе было угодно столкнуть нас лоб в лоб спустя целых пять лет после нашей первой встречи: Ставгар был среди тех, кто затравил моего Ирко… И в то же время он оказался тем, кто спас меня от возможной расправы полянцев, и был единственным, не считая Кветки, кто оказался со мною рядом в первые, самые чёрные дни…

Моя мать скончалась через полгода после памятной мне встречи со снежницами. Несколько месяцев она просто медленно угасала, а я ничем не могла ей помочь. Невозможно вдохнуть жизнь в того, кто уже всем своим существом находится за гранью… Но зато можно сделать так, чтобы его переход стал как можно более тихим и покойным — я гнала от себя чёрные мысли и заботилась о матери с ещё большим рвением, чем прежде, а потом сама закрыла ей глаза. По крайней мере одну мою мольбу Боги услышали — мать отошла в мир иной тихо, без мучительной агонии…