Рискованное приключение (ЛП) - Эшли Кристен. Страница 97

— Знаю, но я вроде как втянулась.

Он снова усмехнулся, потом посмотрел на мои губы.

— Сначала я хочу поцелуй.

Мое тело еще больше расслабилось под ним, и я прошептала:

— Хорошо.

— На этот раз я хочу, чтобы ты открыла рот.

По моей коже пробежали мурашки, и я повторила:

— Хорошо.

— Откройся для меня, малышка.

Я подняла голову и приблизила свои губы к нему, повторяя:

— Хорошо.

Потом я открыла рот и поцеловала его.

* * *

Мы находились на кухне, вода закипала, а я достала противень и приготовила все необходимое для ужина.

Макс спросил меня, что я хотела бы выпить, и я попросила бокал вина из бутылки, которую он открыл вчера вечером (на этот раз Шардонне).

Он налил мне вина и теперь стоял, прислонившись бедром к раковине, пил пиво и наблюдал за мной. Я открыла пачку сосисок, и Макс расхохотался.

Я посмотрела на него:

— Что?

Он кивнул головой на рабочую поверхность.

— Это еда герцогинь?

— Что? — повторила я, а Макс подошел ко мне, поставил пиво на столешницу и взял упаковку теста.

— Макароны с сыром и сосиски в тесте с белым вином, — улыбаясь, сказал он. — Это еда герцогинь?

— Нет, это домашняя американская еда для Нины. В Англии нет макарон с сыром в коробках и теста в тубусах, поэтому, когда я дома, я ем свои любимые блюда, которых нет в Англии.

Продолжая улыбаться Макс снял упаковку с теста и стукнул им о край столешницы, отчего обертка с тихим хлопком разошлась по шву.

— Макс! — воскликнула я. — Ты украл самую веселую часть!

Он выбросил вперед руку, поймал меня за тыльную сторону шеи и дернул к себе, чтобы поцеловать в макушку, потом он отпустил меня, пробормотав: «Прости, милая», — и открыл тесто.

Я вытащила сосиски из упаковки, думая, что мое сообщение о том, что я переезжаю в Колорадо, не стало каким-то особенным моментом для нас. Также я думала, что со мной снова Макс, которого я знала, после того как весь день рядом был Макс, которого я не знала и который меня слегка пугал, и я не хотела бы возвращаться к тому, другому Максу. И еще я думала, что мне очень хочется узнать, что было в письмах Кертиса Додда, но именно эти письма вызвали другого Макса.

Но мне очень хотелось знать, что было в тех письмах.

— Что было в письмах Керта? — выпалила я и замерла.

Макс забрал у меня сосиску и начал заворачивать ее в тесто.

— В письме у Битси была куча дерьма насчет Шауны, еще больше дерьма о том, как он любил Битси и только Битси, даже если трахал Шауну, и сообщение о том, что он получал угрозы, — ответил Макс. Он не казался, ни злым, ни угрюмым, просто Макс.

— А в твоем? — подтолкнула я, заворачивая в тесто еще одну сосиску.

— Куча дерьма насчет того, что я должен позаботиться о Битси и позаботиться о бизнесе ради Битси и о том, что ее жизни тоже угрожают и что мне, поскольку я читаю его гребеное письмо, необходимо позаботиться и об этом, а также о том, что он предпринял в этом отношении с частным детективом, и что я не могу рассказать Битси о том, что ей угрожает. — Макс положил сосиску в тесте на поднос и взял следующую. — А, и еще немного дерьма насчет того, что он любит только Битси, а трахает Шауну.

Я постаралась сохранить шутливый тон.

— Это много, твое письмо что, было на десять страниц?

Макс посмотрел на меня:

— Керт обладал врожденным талантом быть огромной занозой в заднице, не произнеся и двадцати слов, так что нет.

Я улыбнулась ему, положила свою сосиску на поднос и принялась за следующую.

— Значит, он знал, что кто-то хочет его убить.

— Определенно, знал.

— Почему он не пошел в полицию?

— Загадка века, детка, почему Керт творил большую часть того дерьма, которое он творил.

У меня не было ответа на это.

— Битси знает, что ей угрожает опасность? — продолжила я.

— Я поговорил с Миком, и мы подумали, что ей следует знать. Мы ей рассказали.

— О Боже, — пробормотала я, подумав, что это совсем не весело.

— Да, она не знала, то ли испугаться, то ли разозлиться.

Я подняла глаза от сосиски на Макса.

— И что же она решила?

Макс усмехнулся мне и ответил:

— Разозлилась.

Я перестала заворачивать сосиски в тесто и наклонилась к Максу.

— Она правда в безопасности?

Макс тоже перестал заворачивать сосиски в тесто и посмотрел мне в глаза.

— Да, если бы я не доверял Мику, она уже была бы здесь или мы были бы у нее. Он поручил своему человеку наблюдать за ее домом. Берт возит ее всюду, куда ей нужно, если она не с семьей или друзьями, ему тоже рассказали. Предупредили ее родителей и сестру. Я поговорил с ее зятем, и сегодня он ночует там. В том доме грандиозная охранная система, просто они ей не пользовались, но Битси пообещала включать ее каждый раз, когда приходит и уходит.

Я вернулась к сосискам, начиная понимать, почему днем Макс был не в настроении.

— От этого мне немного легче.

— Мне станет легче, когда они поймают этого ублюдка, — пробормотал Макс.

— Мне тоже, — согласилась я, потом взглянула на его сосиски и сообщила: — Макс, не надо заворачивать сосиску в два куска теста, только в один.

— Один ее не закрывает, герцогиня, — сказал Макс, и я посмотрела на него.

— Да, это так, но мне не требуется энергии для двух сотен фунтов одних мышц. Моя задница очень любит булочки и умоляет их задержаться в виде жира. Поэтому только один кусочек теста.

Он усмехнулся и возвестил:

— У тебя великолепная задница, детка.

— У меня толстая задница, Макс.

Без предупреждения его руки оказались на моей заднице, и он прижал меня вплотную к своему телу. Застигнутая врасплох такой быстрой сменой положения, я положила ладони ему на грудь и откинула голову назад.

Больше не усмехаясь, он повторил:

— У тебя великолепная задница, Нина.

— Макс...

— Ты не толстая.

— Макс...

— У тебя чертовски красивое тело.

Мое сердце пропустило удар, а в животе стало тепло, да я и сама готова была растечься теплой лужицей рядом с ним.

— Макс... — снова повторила я.

— Мне не слишком нравится, когда моя женщина плохо говорит о себе, даже в шутку. У тебя невероятно красивое лицо, фантастические глаза и великолепное тело.

— Макс, я...

Он сжал мою попу и перебил меня:

— И если я снова услышу, что ты говоришь другое, Герцогиня, мне это не понравится.

Я внимательно смотрела на него и поняла, что он абсолютно серьезен, в каждом слове, и я совсем не знала, как на это реагировать.

— Понятно? — поторопил он, пока я, кажется, была не в состоянии вымолвить ни слова, потому что меня настолько тронуло все, что он сказал и что это значило.

Потом по какой-то глупой, безумной и нелогичной причине у меня вырвалось пять глупых, безумных и нелогичных слов.

— Почему я тебе нравлюсь?

Он передвинул ладони мне на поясницу, склонил голову набок и спросил:

— Что?

— Почему я тебе нравлюсь? — Я повела рукой вокруг. — Почему ты так уверен насчет всего этого?

Его усмешка вернулась.

— Не потому, что ты знаешь, какой кофе я пью.

Я едва не растаяла до конца при этих словах, означавших, что он помнит, что я сказала тем утром, и подняла ладони к его шее.

— Ты пьешь черный кофе, Макс, это нетрудно запомнить, — сказала я и сжала его шею. — И это не ответ на мой вопрос.

— Кажется, я только что говорил про твое красивое лицо, прекрасные глаза и великолепное тело, — напомнил он.

— И все?

Он оглядел мою голову, потом посмотрел мне в глаза и добавил:

— У тебя классные волосы.

— Макс.

Он довольно долго смотрел мне в глаза, потом нахмурил брови и спросил:

— Ты серьезно?

Я немного отклонилась назад в его руках и ответила:

— Конечно.

Он еще секунду смотрел на меня, а потом пробормотал:

— Черт.

— Что черт?