Пути Господни (СИ) - Шабельник Руслан. Страница 5
Тогда, в тот момент, стоя перед хохочущей толпой, Рхат желал обидчику смерти.
Молил Великую Мать.
Великая услышала молитвы.
Тхут Лан лежит у его ног, из прожженной дыры нестерпимо, до тошноты разит жареным мясом, пополам с паленым мехом.
Рхат любил жареное мясо. На празднике благоденствия, с трудом перенося бесконечные речи и танцы, он всегда ждал одного момента… Вонзить острые зубы в обжигающую, сочащуюся жиром плоть, бывшую некогда живым существом. Вдохнуть, замешанный на ветках дерева нушну аромат жареных волокон…
Сбываются мечты.
Сегодня, сейчас этого аромата было вдосталь.
До тошноты.
До боли.
До отвращения.
Как и пророчествовал Карантин, слуги Кантора были безволосы. Но кожа их не была кожей ладони.
Панцири, твердые, как камень, плотные, как кость, наподобие того, что таскает на своей спине священная паха, покрывали уродливые тела.
Рхат видел, как кинутое умелой рукой одного из охотников копье, отскочило от панциря, не причинив слуге Кантора вреда.
Великая Мать за что, за что караешь прославляющих тебя!
Охотник пал, сраженный огненным взглядом.
Из продырявленного черепа шел дым, и отвратительно пахло горелым.
Они сплотились, они вышли навстречу чужакам. В наспех одетых плетеных доспехах. Привычные к неожиданностям, равнодушные к смерти дети леса.
Костяные наконечники зловеще скалились в умелых руках.
Эти наконечники навылет пробивали толстую, как язык, шкуру гуара. Эти глаза не ведали промаха. Руки не знали усталости. Сердца – страха.
И переставали биться не познав.
Одно за другим.
Сраженные огненными взглядами.
Великая Мать, за что? За что?!
Рхат не был охотником.
Он мог бояться.
И боялся.
Крики, запах, мельканье тел.
И взгляды.
Тонкие, как шипы.
Длинные, как корни.
Неотвратимые, как смерть.
Они настигали везде.
Рхат видел, как с дырой в груди, из-за стены хижины, выпал спрятавшийся там охотник.
Другой пытался найти укрытие за необхватным стволом Великого Дерева, возвышающегося в центре деревни.
Взгляды не щадили ни стариков, ни детей, ни женщин, ни деревьев.
Смерть – любовница Кантора плясала сегодня в деревне свой страшный танец.
Великая Мать, защити.
Великая Мать, за что.
***
"Когда необразованный, заурядный человек, который сам подвержен болезням, не преодолел болезней, видит другого человека, который болен, он испытывает страх, презрение и отвращение, забывая о том, что он сам подвержен болезням, не преодолел болезней".
Ангутара Никая
Сукхамала сутта
(Пер. с английского Д. Ивахненко по пер. с пали Т. Бхикху)
Перевитые венами руки покоились вдоль тела. Продолжением вен поднимались разновеликие трубочки и разноцветные провода.
По ним что-то двигалось, подавалось, или, наоборот, извлекалось из организма.
Пуповины трубок соединяли тело с маткой нависающей над ним, окружающей его установки. На многочисленных экранах прыгали столбики, бегали неутомимые точки, мерно дышали разноцветные графики, истерично чертилась изломанная кривая.
Попирая природу, пуповина выходила из тела старика.
Почти мумии.
Дряблая грудная клетка, выглядывающая из-под белоснежного одеяла, усеяна прыщами разноформенных датчиков. Над ней тонкая шея с торчащей горой кадыка и череп, именно череп по недосмотру, или капризом природы, обтянутый пленкой пергаментной кожи. Лишь глаза - большие, темные, словно бездонные колодцы, даже в таком состоянии владельца, сохранившие прежнюю красоту, силу, сияющими антрацитами горели среди царства общего тлена.
- Вы знаете, кто я?
Голос у мумии был тихий, но отнюдь не немощный. Глядя на обладателя, ожидалось иное.
Эммануил склонил голову.
- Знаю, мистер Гайдуковский.
Ни к месту вспомнилась затасканная киношная сцена: Герой сидит дома, на пороге появляется незнакомец в черном: “Вы знаете, кто я?”
Вопрос был неуместен, Эммануил не дома, его привезли, и он, конечно же, знал, куда ехал.
Брайен Гайдуковский - один из самых, если не самый, богатый человек в мире.
Запищал датчик. Тут же, словно из воздуха, соткалась сиделка. Статная женщина неопределенного возраста в голубой с белым униформе. Опытные руки подкрутили краник, по одной из трубочек в тело полилась ядовито-желтая жидкость.
Мумия подождала, пока сиделка исчезнет.
Ждал и Эммануил.
- Я дам вам денег, - без предисловия произнес Гайдуковский, - много денег. Достаточно, чтобы вы построили свой чертов Ковчег.
Эммануил поморщился. Ковчегом звездолет обозвали журналисты. Ему не очень нравилось претенциозное название.
- Первое условие - мой младший внук полетит с вами.
Неужели вот так просто - мечты, бессонные ночи, долго вынашиваемые планы, и “я дам вам денег”.
- Остальных внуков, да и сына я уже упустил.
Эммануил судорожно соображал, что сказать, как отблагодарить...
- Спасибо, мистер Гайдуковский.
- Мне понравилось ваше выступление, - старик словно не слышал его. - За свою жизнь я встречал немало пустозвонов, я научился разбираться в людях, при моем образе жизни это необходимо. То, что вы говорили, что делаете - мои люди навели справки - все правильно. Я вам верю. Но не дай бог, - красивые глаза блеснули дьявольским блеском. Наверняка, в лучшие годы этот взгляд останавливал стихийные бедствия, - не дай бог тебе разочаровать меня!
Глаза потухли, одна из трубок протолкнула в тело порцию бурой жижи.
Деньги! Построить Ковчег! Решение всех проблем! Это было слишком хорошо, слишком волшебно, чтобы быть правдой. Словно в сказках. В прямом смысле - Deus ex machina.
- Мистер Гайдуковский, - проклятая совесть не даст насладиться праздником сбывшегося желания, - дело в том... на Ковчеге могут лететь только добровольцы. Насколько я понимаю, у внука имеются родители - отец, мать, и они вряд ли согласятся...
Худая рука вяло махнула.
- Об этом не беспокойтесь. Пригрожу лишить наследства... деньги и все что дают деньги, они любят гораздо больше детей.
- А ваш внук, захочет ли он сам...
- Внук еще слишком мал и не способен самостоятельно принимать адекватные решения. Ребенку везде хорошо, когда имеются новые игрушки и есть с кем резвиться. В конце концов, найдете ему приемных родителей, думаю, на Ковчеге отыщется не одна дюжина добровольцев. В этом вопросе, я всецело полагаюсь на вас. Второе условие - я хочу, чтобы он носил мою фамилию, мальчик должен знать свои корни, откуда он.
- Сознаете ли вы, мистер Гайдуковский, что никогда более не увидите внука. Как я понял, он вам небезразличен, и...
Мумия затряслась, Эммануил не сразу сообразил, что старик смеется.
- А сознаете ли вы, мистер, что в скором, очень скором времени, я больше ничего и никогда не увижу. Именно потому, что не безразличен, я отдаю его вам.
- Не знаю что сказать, я постараюсь оправдать доверие.
- Ничего говорить, во всяком случае мне, не надо. Ступайте, я отдам необходимые распоряжения.
- Хорошо, мы сможем приступить к возведению...
- Вы, как я вижу, человек хороший, совестливый, однако, не ошибусь, если предположу, в деловых вопросах вы не очень сведущи. Вы даже не успеете начать, как тут же набежит куча всяких комиссий и проходимцев из различных ведомств. Я сам постою ваш корабль, не волнуйтесь, сможете вмешиваться и в проектирование, и в строительство. Не хочу, чтобы даже цент достался этим стервятникам.
И еще раз - не дай вам бог разочаровать меня.
***
Оставил он нас.
Вознесся к звездам.
И наполнились скорбью сердца.
И наполнились растерянностью умы,
И плач разнесся ярусами Ковчега.
Плакали текстильщики и аграрии, плакали пластмасники и металлурги, пищевики и химики, гуманитарии и портные, обслуга и медики, техники и животноводы.