Защита Подземелья (ЛП) - Хва Йо Ион. Страница 3

— Я думал, что тебе уже около 41 года.

— Если бы ты хоть иногда смотрел на меня, то знал бы, что у меня детское лицо.

— Бугага! Не смеши меня. Да у тебя были усы когда ты ещё был младенцем.

Если бы только желание убить действительно убивало.

На его лице сменилось выражение, и он бросил на меня взволнованный взгляд.

— Твоя мать очень расстроилась?

— Которая? — презрительно спросил я, — есть, по крайней мере, четыре человека, которых я могу назвать матерью. Я не совсем уверен, о которой из них ты сейчас говоришь.

— Я говорю о твоей матери.

Я вздохнул.

Вот что я скажу.

Гарем — это преступление.

Как будто было не достаточно завести кучу любовниц, что ещё хуже, ему надо было еще и наделать детей то тут, то там.

Ему-то может это всё нравилось.

Но будучи одним из тех детей, мне хотелось убить себя.

Даже после того как ему стукнуло сорок, матери продолжали кровавое соперничество и вражду за моего отца. Отец был постоянно нерешителен и так и не сделал выбор.

В итоге, теми, кому действительно был причинён вред, оказались дети. Дети, погибающие в этой материнской борьбе, не менее невинные, чем никто из нас.

«Если бы ты был умнее, разве твой отец не обратил бы больше внимания на меня?! Ты должен стать лучшим в школе, не важно в чём!»

Знаете ли вы, каково слышать подобные вещи каждый день? Для меня обстоятельства сложились чуть лучше, ведь я был парнем. Мои младшие сестрички были совсем жалкими. Чтобы получить чуть больше заботы, они должны были льстить ему каждый раз, когда только могли.

С моей же стороны, видевшего всё то что происходит, и имевшего худшее мнение об отце, нельзя было услышать хоть что-то хорошее.

— Слушай внимательно. Я собираюсь медленно и предельно точно объяснить, что ты должен сделать после того как выйдешь отсюда. Ничего ведь плохого не случится, если ты выслушаешь мой совет, верно?

— Естественно. Я готов внимательно выслушать всё, чтобы ты там не сказал.

— Тогда во-первых, сделай всё возможное, чтобы остаться в тюрьме как можно дольше и не выйти отсюда.

— Мм…

Мой отец нахмурил брови.

— Он слегка отличается от того, на который я надеялся.

— Не выходи из тюрьмы, просто останься здесь на всегда. Пока не сдохнешь. Если перед тобой замаячит слово «освобождение», ни в коем случае не иди к нему навстречу. Закончи свою полную сожалений жизнь в клетке.

— Я никогда не сомневался в том что у меня преданный сын, но теперь что-то начинаю сомневаться. Сын. Это действительно лучший вариант?

— Моя мать хочет убить тебя.

Тишина.

Мой отец наклонил голову.

— Ты хочешь сказать, что она так зла, что готова оторвать мне голову?

— Нет. Я имею в виду именно то, что сказал. Она собирается тебя убить^[1].

— Могу ли я уточнить значение, которое сейчас используется?

— «Прервать или завершить жизнь другого».

— В этой жизни не было каких-либо надежд или мечтаний…

Отец схватил голову руками.

Наконец, он понял всю серьёзность ситуации.

— Ты долгое время звал мою мать странным словом «цундере», но вот что я скажу тебе теперь. Моя мать — «яндере». Когда женишься на ком-то, озаботься тем, чтобы у тебя не было при этом других жён.

— Но меня так заводило, когда она смотрела этим кровожадным взглядом. Это такой её шарм.

— Как бы было здорово, если бы ты уже умер, — пробормотал я.

Я не верю в Бога. На то всего одна причина. Если бы Бог действительно существовал, то человек передо мной, давно был бы мёртв. Мой отец как слуга сатаны, инфекционный зародыш, что превращает людей вокруг него в атеистов. Я назвал его «Человеческий Мусорный Вирус».

— Во-первых, я не знал, что она была старшеклассницей. Когда я щупал её задницу, я не знал даже, что это женщина. Это несправедливо.

— Т. е. ты задирал её юбку, думая при этом что это мужчина? Мои поздравления. Какая удача узнать о своих настоящих сексуальных предпочтениях под конец жизни. Если бы ты осознал это 25 лет назад, то весь белый свет мог стать более мирным, семьи были бы более спокойными, а моя жизнь более гладкой.

— Я выпил 7 бутылок соджу^[2], я был не в себе.

— Ты хоть когда-нибудь был в себе?

Я встал с места.

Пока вставал, я произнес:

— Ни за что не упоминай алкоголь в суде. Если они примут это во внимание, то твой срок скорей всего будет сокращен. А на следующий день, когда ты выйдешь, моя мать будет ждать тебя с ножом.

— Мой любимый сын.

— Да? И что же ты хочешь сказать мне, мой нелюбимый отец?

— Ты должен сделать правильный выбор в жизни.

Я фыркнул.

— Из твоих уст это звучит невероятно убедительно.

— Да?

— Я буду навещать тебя всякий раз, как появится время, так что веди себя хорошо.

Как ни посмотри, мой отец полностью провалился в роли мужа.

Здесь нет места сочувствию.

Тем не менее, он не провалился как родитель. Начиная с меня, шесть моих братьев и сестёр были в состоянии жить безбедной жизнью. Это было невероятным достижением. Кроме того, пока кто-то живет своей жизнью, будь то муж или родитель, пока он успешен хотя бы в одной роли, я считаю он достоин восхищения. И мои принципы в этом всё ещё не изменились.

Остаться в тюрьме навсегда.

Мой отец с радостью последовал моему совету.

В конце концов, так и произошло.

Четыре дня спустя, мой отец умер от сердечного приступа.

* * *

«Я полностью опустошен…»

После сортировки моих коробок и мебели, я лежал на кровати.

За последний месяц, я столкнулся с Адом. И это не шутка. Если бы демоны могли видеть мою жалкую, неказистую фигуру, то стали бы испытывать ко мне такое сочувствие, что в итоге бы превратились в ангелов.

Я сложил пальцы вниз один за другим.

«Похороны закончились. Выставил всё недвижимое имущество на продажу. Отдал всё на благотворительность…»

Я грубо отбросил из своей жизни всё, в чём так нуждался.

Отказался от наследства.

Я объявил об этом преприятнейшем известии как только умер отец.

Мать упала в обморок, а половина братьев и сестер устроила переполох. Вторая моя младшая сестренка стала особенно страшной. Она вцепилась в меня так, что чуть не порвала мои штаны. Тем не менее, моя воля была недвижима, как недвижим снег, лежащий на самой вершине Гималаев. Если хотите побороть моё упрямство, вам придётся ускорить глобальное потепление лет на шестьсот. К сожалению, мои матери, братья и сёстры не имеют возможности немедленно поднять в семьдесят раз уровень двуокиси углерода в атмосфере по всему миру.