Заражение (СИ) - Ковалевский Андрей Александрович. Страница 11

Народ все прибывал и прибывал, и вскоре на площади яблоку негде было упасть. Все ели, пили, веселились, ожидая речи губернатора, после которой Ярмарка откроет свои аттракционы, и начнутся выступления актеров. Здесь собрался люд из Портового и Рабочего районов. Остальные ушли на Площадь Королей, где извечно собиралась элита и состоятельные люди города. Вскоре со стороны ратуши раздались крики гвардейцев, призывающие народ расступиться. В сторону огромного помоста ехал губернатор и его свита из двух десятков гвардейцев. Хмурые гвардейцы постоянно озирались по сторонам, готовые при малейшей опасности, закрыть Россини своими телами. В парадных мундирах, шлемах с огромными плюмажами гвардейцы гордо подъехали к помосту, спешиваясь и выстраиваясь в два ряда. По образованному ими коридору проехал Россини, спешившись перед помостом и вступая на нестроганые доски. Он улыбался, оглядывая народ, собравшийся на площади, и махал людям рукой, приветствуя горожан.

Внезапно, где-то в отдалении раздались редкие выстрелы. Поначалу на это не обратили никакого внимания, посчитав за хлопки праздничных хлопушек и петард. Однако выстрелы звучали все чаще, ближе, а затем со стороны Студенческого Городка раздались душераздирающие крики, молившие о помощи. Люди замерли, на площади воцарилась тишина. Прекратились крики зазывал и торговцев и разом стих гомон. Все с удивлением обернулись в сторону возвышающегося над крышами домов золотистого шпиля Университета. Крики прекратились, а вскоре в отдалении показалась целая толпа фигурок, направляющихся в сторону площади. Толпа была весьма разнообразна. Тут мелькали и некогда праздничные, а теперь перепачканные, замаранные бурым камзолы горожан, и белые рубища и перепачканные мантии студентов университета Сальб, и рваные мундиры стражи. Толпа приближалась молча, внимательно уставившись на горожан, собравшихся на площади. Лишь хрипели, да изредка рычали. Они брели, шаркая ногами по камню мостовой. Некоторые прихрамывали, подволакивая ноги. Многие фигуры шли, склонив головы набок и словно с удивлением рассматривая праздничную площадь. Подойдя ближе, толпа ускорилась. А затем почти бегом бросилась к гуляющим на площади зевакам.

***

С первым ударом колокола, ворота широко распахнулись, впуская в город столпившихся за стеной горожан. Остатки резко поредевшей за ночь гвардии пытались было вести досмотр, однако были снесены живым валом. Люди были злы на то, что их заставили ночевать в чистом поле под открытым небом, нарушив многовековую традицию. Обычно, накануне ярмарки ворота были открыты день и ночь, пропуская в город многочисленные толпы народа.

Стражники быстро оставили попытки противостоять людскому морю, наблюдая за тем, как приехавшие ломятся на верную смерть, рассеиваясь по зараженному мертвецами городу. Людская река растекалась по улицам, стремясь как можно быстрее попасть на площадь Собрания. А навстречу им уже валил другой вал - мертвый. Услышав шум и гомон, зомби оторвались от своей добычи на опустевшей, заваленной ранеными и умирающими площади, где еще час назад все были живы, пили и веселились. Теперь площадь была разгромлена. На красной брусчатке лужами стояла бурая кровь. От луж текли небольшие ручейки, прокладывая себе путь по пыльному грязному камню, то стекаясь, то вновь разделяясь на несколько красных лент. Помосты, сколоченные на скорую руку местными плотниками, разлетелись в щепу и теперь обломками валялись по брусчатке, среди тел, разбросанной рыбы, солонины и кренделей. Сами лотки, на которых продавали пищу, валялись перевернутыми неподалеку. На накренившейся бочке лежал бледный низкорослый пивовар, толстые сарделькообразные пальцы которого едва заметно подрагивали. "Жизнь" уже начинала к нему возвращаться. Спустя несколько минут, пивовар встал с бочки и побрел на шум, лениво озирая разгромленную площадь и горы изгрызенных, обезображенных страшными ранами трупов, лежавшие на ней. Лишь разноцветные ленты, растянутые между фонарных столбов, были нетронуты. Да плакат, растянутый на двух высоких столбах, на белом холсте которого было криво накорябано "Добро пожаловать на праздник". Это жуткое зрелище заставило бы позеленеть даже бывалого вояку из "Мародеров Куга". Вон в отдалении лежит в залитом кровью сарафане девушка лет двадцати. Живот ее был разорван жутким, мощным ударом, который выпустил на мостовую внутренности. А вот дергается, пытаясь встать, парень в красно-сером камзоле. Левая сторона его лица отсутствовала, обнажив кость черепа. Вот вверх взметнулась рука, от кисти до локтя начисто обглоданная каким-то голодным упырем. Вот поднялся, склонив на плечо голову, мужчина средних лет. Через дыру в залитой кровью рубахе было видно разорванное зубами плечо. Таких трупов на площади лежали сотни. Много сотен. Некоторые поднимались, другие, уже хрипя, брели за остальными. Все шли на шум и гомон новой партии еды.

Никто не обращал внимания на то, что набат бьет не переставая. Некоторые были так поглощены мыслями о празднестве, что попросту не слышали его. Другие не воспринимали всерьез. Беда не может случиться в этот праздничный день. Пожара нет, чумного плаката на воротах в город тоже. Значит, это какая-то злая шутка. Или роковая ошибка молодого звонаря, за которую ему сегодня крупно влетит от инквизитора, чтоб не пугал народ зазря. Толпа ломилась к площади, со стороны которой, странное дело, не было слышно ни звука. Ни криков балаганных зазывал, ни гомона уже успевших подпить гуляк, ни музыки. Ни смеха, ни веселья. Тишина. Только шарканье множества ног, шедших со стороны площади. Толпа, гомоня, выскочила на улицу Грез. И нос к носу столкнулась с разношерстной хрипящей компанией. Тут были все: стражники, волочившие оружие, ремесленники, рабочие Доков, мелкие купцы и торговцы, балаганщики и прочий народ. Одежда всех была заляпана кровью. В нос внезапно ударил запах мертвечины. Передние ряды остановились, в недоумении и с ужасом рассматривая страшные раны на телах идущих им навстречу. Задние ряды напирали, не понимая, почему вышла эта заминка.

- Маскарад, что ли, какой? - удивленно спросил парнишка лет двадцати в нарядном сине щегольском камзоле, опоясанном широким поясом. На поясе висел короткий кинжал в серых, потертых ножнах. Парень отшатнулся, закрыв лицо рукавом камзола: ветер нес с площади сладковатую вонь мертвечины.

- Хорошие костюмы, - согласился с ним стоявший рядом немолодой фермер, задумчиво поднимая за край мятую фетровую шляпу. - Но откуда такая вонь?

И в этот момент, толпа ряженых, хрипя, набросилась на первые ряды людей, сея панику в их рядах. Раздался истошный визг, многие начали разворачиваться, чтобы убежать отсюда как можно дальше. Началась давка. Люди с обезумевшие от увиденного ужаса в панике сбивали все на своем пути, пробегая и топчась по упавшим на мостовую людским телам. Заорали раненые и укушенные. Захрипели растоптанные. Захрустели ломаемые кости. Кровь потекла на мостовую. А мертвецы дышали живым в спину, хватая все новых и новых жертв.

***

Канониры, поднятые набатом по тревоге, спешно строились на плацу у казарм. Их не стали оправлять на охрану праздничной площади. Тревога витала в воздухе с самого утра, ледяным червем забираясь в душу каждого. От этого становилось не по себе. Внутри начинал ворочаться холодный ком. Солдаты отгоняли от себя этот беспричинный страх, старались о нем не думать. Теперь же, когда на колокольне истошно бил набат, вдруг стало понятно: опасность уже здесь, пришла в их дом. Теперь от нее не убежать.

Капитан Роланд рассматривал ряд вытянувшихся по струнке солдат, выстроившихся напротив казармы. Маловато. Уж очень многие отмечают в трактирах полученную вчера увольнительную, накачиваясь пивом за грязными столами. Никто до сих пор не вернулся из города. Роланд сжал кулаки:

- В городе опасность, - громко начал он. - Наша задача - помочь страже. И подавить заразу, угрожающую королевству на корню. Враг нам неведом. Но мы обязаны его уничтожить.

Капитан сжал кулак и гулко ударил им по груди. Рота как один человек отсалютовала в ответ.