Твое имя после дождя (ЛП) - Альварес Виктория. Страница 44

Глава 18

Возможно, Александр слишком много о себе возомнил, думая, что завоевал доверие миссис О’Лэри. Когда он услышал, что во время проведения исследования они могут расположится под ее крышей, то опрометчиво подумал, что топор войны зарыт. Вскоре Куиллс понял, что Рианнон всего лишь заключила с ними своего рода временный пакт о ненападении, а пока лишь присматривается, чтобы решить стоит ли им доверять и действительно ли ей нужна помощь.

Сдержанный, как истинный оксфордец, Александр решил не обращать внимание на полные недоверия взгляды, которые время от времени бросала на него хозяйка, а также на то, что где бы он не находился во время своих изысканий, Рианнон была тут как тут, появляясь словно из ниоткуда. Было забавно, как она спрашивала у него то, что являлось прерогативой Оливера и Лайнела — для нее они были не более чем пара сующих везде свой нос бездельников, развлекающихся игрой в потусторонние миры.

С Александром все обстояло совсем по другому. Может, дело было в близкой возрастной категории, может его статус ученого внушал больше доверия и подразумевал большую ответственность, но Рианнон явно считала, что из трех постояльцев он был единственным, от кого было понятно чего ожидать. Поэтому, она не собиралась спускать с них глаз до тех пор, пока не убедится, что они действительно на ее стороне, а не из тех, кто напросился в ее дом с целью воспользоваться ее добротой и доверием. Так что Рианнон оставалась самой собой: холодная, как лёд, подозрительная к любым вопросам и готовая в любой момент выпустить когти для защиты своего логова и детеныша от любой опасности.

Тем не менее, Александру удалось нащупать тему, которая притупляла подозрительность женщины — Кормак О’Лэри. Похоже, МакКонналы ничуть не преувеличивали, говоря, что покойный супруг Рианнон возвел ее на пьедестал. Интересно, что сама Рианнон никогда не говорила про мужа, даже не упоминала его имени, но если кто-то произносил имя О’Лэри в ее присутствии, то она застывала, словно ночной туман над обрывом. Она надолго замолкала, а когда заговаривала вновь, то меняла тему и лишь блеск в глазах выдавал ее волнение.

— Иногда, особенно если Эйлиш нет рядом, роль хозяйки Маор Кладейш кажется мне истинным наказанием, — призналась она однажды профессору, столкнувшись с ним в одном из коридоров третьего этажа. Они стояли у каменного парапета террасы, выходящей в сад, с моря дул легкий бриз, развевая золотистые волосы Рианнон. — Знаю, вы подумаете, что я, будучи хозяйкой такого поместья, не смею жаловаться, но, когда оглядываюсь назад, то не узнаю саму себя. Это настолько далеко от того, что я представляла себе в юности, так странно даже для меня…

Она говорила изменившимся голосом — едва шептала, словно боялась, повысить его в Маор Кладейш, что стены могут услышать ее слова и посчитать предательницей.

— Было бы странно, если бы вы чувствовали себя иначе, — ответил Александр. — Столкнуться лицом к лицу с такими финансовыми трудностями не каждому под силу.

— Я имела ввиду вовсе не деньги, — возразила она. — Деньги волнуют меня меньше всего. У моих родителей никогда их не было, да и для О’Лэри пора процветания закончилась задолго до того, как меня включили в генеалогическое древо семьи, так что я никогда не знала как живут сильные мира сего. Это служит мне утешением в моей нынешней ситуации.

— Думаю, вы неверно меня поняли, миссис О’Лэри. Я вовсе не обвинял вас в материализме. Просто думаю, что ваша жизнь была бы намного легче, если бы не…

— Если бы я не предала свои идеалы? Это я и сама поняла давным давно, профессор. Существуют вещи гораздо более болезненные, чем потеря имущества из-за своры кредиторов. Потеря себя опустошает гораздо сильнее.

Когда она ушла, эхо ее последних слов еще долго резонировало в голове Александра. Он подумал, что на несколько мгновений удалось заглянуть в тщательно скрываемые уголки ее сознания, увидеть еле заметную тень признания, просвет сквозь многочисленные слои, в которые была укутана ее душа, словно драгоценный камень, блеск граней которого выдает его присутствие на дне замерзшего пруда.

Из уважения к хозяйке, Александр попросил миссис О’Лэри помочь в написании обещанной заметки о Маор Кладейш, и Рианнон восприняла это с такой серьезностью, как если бы была настоящим редактором «Dreaming Spires». Они посвятили этому занятию все утро, чтобы придать статье заранее оговоренный формат, без упоминания о МакКоннале и его странной гибели. Когда все было готово, профессор вручил направлявшемуся на почту Лайнелу адресованный Августу Уэствуду конверт. Лондонский партнер должен был передать копии статьи знакомым газетчикам. Во втором письме Александр просил Веронику тщательно упаковать и выслать изобретенные им машины. При этом, в конце письма была сделана приписка о том, что, он прекрасно знает необузданный характер племянницы, поэтому любое предостережение не будет лишним.

К счастью, долго ждать не пришлось — посылка прибыла 17-го марта, в день, когда вся Ирландия оделась во всевозможные оттенки зеленого в честь Дня Святого Патрика. Было очевидно, что почтальону вовсе не улыбалась необходимость лезть на склон с тяжелыми сундуками, вместо того, чтобы напиваться в «Золотом горшке». Александр задобрил его щедрыми чаевыми, а сам так и остался в дверях вскрывать письмо от Вероники, прибывшее вместе с оборудованием. Оно было таким же взбалмошным, как и все, что выходило из под пера девушки, а в уголке красовался набросок углем, изображающий миссис Хокинс, воздевающую руки к небесам на очередную проделку художницы. А в конце письма имелся постскриптум для Лайнела, в котором дядя абсолютно ничего не понял. Возможно, использовался шифр, ключ к которому ускользал от его понимания. Он очень удивился почему Вероника пишет что-то в письме для Александра вместо того, чтобы написать напрямую Лайнелу, как она всегда делала? В итоге профессор решил, что это не его дело — у Вероники наверняка имелись веские причины поступить именно так. Он вернулся в замок, чтобы спасти Рианнон от Эйлиш и Мод, которые просили ее помочь украсить лестницы сотнями крошечных трилистников, собранных в саду. Миссис О’Лэри вздохнула с таким облегчением, что Александр с трудом сдержал улыбку. Куиллс закрыл входную дверь и начал на пару с Рианнон поднимать баулы вверх по лестнице.

— Боже мой, такое ощущение, что там свинцовые шары, — простонала она, остановившись на втором этаже, чтобы передохнуть. — Мы что, будем таскать ваши аппараты по всему Маор Кладейш, чтобы идти по следу банши?

— Не волнуйтесь, я сам этим займусь, — успокоил он ее. — Где я могу их разместить?

— Думаю, лучше всего запереть аппараты на ключ в одной из комнат этого этажа. Они переполнены всяким хламом и пылью, но так мы хотя бы будем уверены, что никто не рухнет при попытке сдвинуть их с места. Полагаю, голубая гостиная подойдет как нельзя лучше.

Голубым в этой гостиной было только название, или, по крайней мере, так показалось Александру, когда Рианнон открыла одну из дверей в конце коридора. Это была довольно большая комната с окнами, выходящими на заднюю часть поместья. Обои на стенах, возможно когда-то и были голубыми, как и обивка мебели, но… первые были так запущены, что клочьями свисали со стен, а предметы мебели еще много лет назад была покрыты белыми простынями, что делало их похожими на сборище привидений. Рианнон была права — это именно то, что им нужно.

— Знаете, и все-таки вы меня весьма заинтриговали, — призналась Рианнон, пока Александр принялся открывать первый баул. — Никогда бы не подумала, что у меня будет возможность своими глазами увидеть что-то подобное.

— Не ждите слишком многого — на первый взгляд в них нет ничего особенного, — предупредил ее профессор. Он только что убедился, что Вероника в кои-то веки последовала его указаниям — ящик был выложен ватой, которую Александр сдвинул в сторону, чтобы открыть то, что было в центре, — вот он.

— Мне это напоминает один из этих проекторов, которые используются для кинематографических показов, — заявила женщина, внимательно изучив хитроумное приспособление.