Эльдорадо (СИ) - "Stochastic". Страница 39

- Что? Он нарушил закон! Если император узнает об этом, наказание грозит всем чиа. Вспомни, что ты говорил мне, когда я просто стола рядом с Нио. Ты говорил: я совершаю глупость, которая погубит всех чиа. А теперь ты говоришь Керук взрослый мужчина.

- На самом деле, я мало что мог предпринять против этого.

- Ты мог дать ему в челюсть. Избить его. Сейчас и тогда. Двенадцать лет назад.

От воспоминаний о матери Кьяри стало трудно дышать. А может, это случилось от жары и волнения? Она не заметила, как Атавалп оказался рядом и обнял её. Прижимаясь к его груди, Кьяри слышала удары его сердца. Они были такими же быстрыми и неровными как удары её сердца, потом оба сердца одновременно начали успокаиваться. Чувствовать силу отца, его поддержку было приятно. Кьяри признала, что нуждается в его защите. Во чтобы то ни стало хочет заполучить его преданность. Но это невозможно, пока она не убедится, что может полностью доверять отцу. Пока не узнает, на чью сторону он встанет в решающий момент. Её или Керука? Предпочтет действовать с ней заодно или против Нио? И она не могла придумать лучшего способа выяснить это, кроме тех манипуляций, которые ей показал Атауальпа.

- Все будет хорошо, - сказал Атавалп, целуя её волосы.

- Все будет хорошо, - повторила Кьяри, провожая его до ворот.

- Все будет хорошо, - сказал император, когда трубы оповестили о приезде в город Уаскара.

Бой барабанов был слышен в каждом доме Куско. Целый день эхом разносился по улицам. К вечеру он дрожал в раскаленном влажном воздухе.

Великий Инка Атауальпа отдал брату и его десяти сопровождающим комнаты покойной императрицы.

Кьяри увидела Уаскара за ужином. Несмотря на её новый статус и связанные с ним преимущества, иногда по особо торжественным случаям, император призывал её прислуживать ему и его гостям за столом.

Уаскар был во всем полной противоположностью своего брата. Невысокого роста, узкий в плечах, с мягкими, очень подвижными, отражающими каждое мгновение множество эмоций чертами лица и вкрадчивым голосом. Он много говорил за ужином. Будто не было никакой вражды и распри, рассказывал Атауальпе о делах в Кито. О праздниках. Новых каналах, новых храмах и даже о попытке мятежа.

- В прошлом году мои воины взяли в плен двух бледнолицых в железных доспехах. Я четвертовал их на главной площади, чтобы порадовать народ.

Потом Уаскар заговорил о своих наложницах. Несколько раз его взгляд заинтересованно скользнул по Кьяри. Она внезапно обнаружила, что совсем не привыкла к таким взглядам. Она привыкла, что люди всегда сначала смотрят на её золотую руку. Взгляд же Уаскара ощупывал её тело. Он раздевал её глазами. Она не привыкла к такой неприкрытой похоти. Она никогда не относила себя к женщинам способным вызвать сильное желание в мужчине. Впрочем, с таким же голодом Уаскар смотрел на других девушек, прислуживавших за столом. Наверное, просто он был таким мужчиной. Похотливым, любившим хорошую еды и выпивку. Уаскар производил впечатление жизнерадостного человека. Чего нельзя было сказать о его сопровождающих. Они были молчаливы, экономны в движениях и скупы на проявление эмоций. Их крепкие тела излучали угрозу.

После ужина Уаскар и Атауальпа слушали игру на флейте и барабанах. Когда звезда пастуха взошла на небе, Уасксар вскочил на ноги и закружился в танце. Это было что-то среднее между ритуальными военными танцами и танцами простолюдинов. Смесь быстрых и широких движений. Уаскар хлопал себе по коленям. Пот блестел на его мягком и гибком теле.

Вместе с бывшими покоями императрицы Уаскар получил от императора несколько служанок. Пять девушек из дома женщин должны были приносить воду, стелить постель, убирать комнату гостя, приносить ему еду и чичу, когда он потребует. Среди них была Алияма и две девушки с южных гор, с характерными для горцев коренастыми фигурами и широкими лицами. Ещё две происходили из племени кули. Идеалом красоты у них на родине считались крупные ягодицы и икры. Чтобы подчеркнуть полноту этих частей тела, девочкам в пять лет бинтовали бедра, из-за чего они выглядели тонкими и недоразвитыми по сравнению с икрами и ягодицами. Обе девушки были близкими подругами и часто говорили между собой на родном наречии.

Уставшая Кьяри вернулась в свою комнату. Сегодня она впервые послала в город своего разведчика. Заданием молодого жреца Явара было заказать ремесленнику, что проживал в "Хвосте пумы" брошь из драгоценных камней. Ею Кьяри собиралась отблагодарить настоятельницу дома избранных женщин, за данный однажды удачный и своевременный совет. У Кьяри никогда не было ничего своего. Её никогда не спрашивали, где и как она хочет жить. Обзавестись своим домом и слугами значило для неё очень многое. И все-таки не только благодарность побудила Кьяри обратиться к городскому ювелиру. И не столько мастерство ремесленника повлияло на то, кому она сделала заказ. Решающим стал маршрут, каким предстояло путешествовать Явару. Его путь пролегал мимо дома Синчи Инки.

Пока Самана мыла Кьяри ноги и причёсывала её перед сном, молодой жрец рассказывал о своем визите в город.

- Горожане называют вас ведьмой, госпожа. Сочиняют про вас сказки. Врут, будто в детстве вы убили собственную мать и отца. Бедняки говорят, что в доме за каким вы приказали наблюдать, живёт святой. У него можно в любое время попросить маисовые лепёшки и чичу. Я сам видел, как несколько раз ворота с золотыми дисками открывались, и из богатого дома выходили люди в лохмотьях. Многие из них спешили, будто выполняли важные поручения.

Кьяри удовлетворенно кивнула и забралась под одеяло. Засыпая, она слышала, как жрец тихо бормочет себе под нос молитвы собственного сочинения. Что-то об одиночестве и ничтожестве человека, о ярком сиянии золота, которое поможет ему слиться с миром. Придёт вспышка. Заберёт все мои беды и тревоги. Превратит меня в огонь. В звезду.

Кьяри снился вихрь золотого песка. Человек, извивающийся внутри него, показался Кьяри знакомым. Но она никак не могла рассмотреть Нио это или Навак. Вернее, моментами Кьяри казалось, что она видит Нио, моментами - Навака. Она проснулась, так и не сумев в этом разобраться.

Ночной ветер прогнал духоту жаркого дня.

Когда Кьяри покинула свою комнату, хромой стражник последовал за ней, как тень.

В саду пели цикады. Слышался шорох птичьих крыльев, всплески воды в пруде. Луна светила мягким неярким светом, как обычно перед рассветом. Если присмотреться, над вершинами восточных гор можно было рассмотреть светлую полосу.

На аллее ведущей к теплым источникам Кьяри увидела шестерых мужчин. Обычно купальнями не пользовались ночью. К тому же, покидавшие их сейчас, люди не выглядели разморенными и расслабленными водными процедурами. Они двигались быстро и тихо, как воины. Они оглядывались по сторонам, как будто что-то скрывали.

- Это охрана Уаскара, - озвучил хромой стражник выводы Кьяри. Он больше не скрывался в тени, встал рядом с Кьяри каменной стеной. Он смотрел вдаль и ждал приказаний. Кьяри как никогда ясно осознала, этот сильный человек готов опуститься перед ней на колени и позволить ей перерезать свое горло. Именно из-за этого сегодня ночью он пошёл за ней. Хорошая ночь для убийства. Может, в такую же ночь блеклой луны, в последние часы перед рассветом, он задушил свою маленькую дочь. Почему-то сейчас Кьяри думала, что это случилось точно такой же ночью.

- Идем, - приказала Кьяри. Они подождали, пока люди Уаскара скроются во дворце, и пошли к купальням. По пути стражник приблизился к каменному светильнику, достал лежавшие в нише у его основания масло и тряпки и наскоро соорудил факел. Этот факел походил на тот, которым он освещал перед Кьяри тюремный коридор, провожая её к камере Нио. Так же, как и тогда он держал факел над головой, ступая под низкий мозаичный потолок купальни. В отблесках пламени на стенах плясали изображения змей, ящериц и скорпионов. В первой комнате стоял фонтан с питьевой водой, и Кьяри прильнула к нему губами. В двух шагах от фонтана находилась скамья, за ней колодец. Склонившись над ним, стражник выругался. Каменный край колодца был теплым, будто хранил тепло недавно касавшихся его рук. Посмотрев вниз, Кьяри не отшатнулась, не вскрикнула, только до боли вжала пальцы в тёмный камень.