Аромат лимонной мяты. Книга первая (СИ) - "spring_twister". Страница 85

– Ну, — протянул Дамблдор, слегка поморщившись от подобной активности и любознательности, — в Мунго частенько обращаются за советами к великим целителям прошлого. А что до суда, как председатель Визенгамота могу тебя заверить, слова портрета не могут быть свидетельством. Ведь нет возможности доказать их истинность. И, конечно, портрет, как любой обычный предмет, можно уничтожить или наоборот — заколдовать так, что он будет неуничтожим.

– Обычный? — непонимающе нахмурилась девочка. – А! То есть холст и подрамник изначально не волшебные. А изображение можно заколдовать?

– Его можно поймать и заставить замереть, но данный способ относится к темной магии, к некромантии, — вкрадчиво, с кажущейся мягкостью ответил Дамблдор и перевел тему разговора. — У тебя весьма пытливый ум. Почему же с такой тягой к знаниям ты выбрала Слизерин, девочка моя?

Подобная фамильярность покоробила. Мелисса еле удержалась, чтобы не скривиться, и, мысленно дав себе зарок проклясть трепливую шляпу, ответила:

– Люблю сочетание зеленого и серебряного, сэр. Оно мне идет.

Директор в изумлении уставился на девочку. Он знал о том, что девочка заставила колпак Годрика распределить ее на Слизерин и подобного ответа не ожидал. Почувствовав его недоумение, Мелисса, по-прежнему разглядывавшая убранство кабинета, кратко пояснила, словно это все объясняло:

– Я же девочка.

Дамблдор прокашлялся, поставил перед ней чашку, налил в нее ароматный чай и подвинул вазочку с лимонными дольками.

– Угощайся.

Мелисса взяла чашку, поднесла ее поближе, внимательно рассмотрела движущуюся картинку и поставила обратно.

– Извините, у меня спортивный режим. Нельзя сладкого, да и воды лишней тоже. Как говорит наш тренер, секунду на зубах — вечность на бедрах.

Директор глубоко вздохнул и попытался поймать ее взгляд:

– Ну, нет так нет. Скажи, девочка моя, как тебе магический мир? Например, Косая аллея? Не правда ли, волшебное, изумительное место!

В этот момент Мелисса почувствовала, как что-то постороннее коснулось ее разума, словно щупом. Достаточно топорно, на ее взгляд. Она знала, как работает Северус. Когда они занимались окклюменцией и легилименцией, о вторжении в свою голову девочка догадывалась лишь по какому-то царапающему ощущению в душе, настолько аккуратно, как на кошачьих лапах, Снейп всегда пробирался. А здесь — напрямую, чуть ли не топая ногами в грязных башмаках. Решив не обострять, Мелисса вытолкнула на поверхность воспоминание о визите в Дырявый котел и к Олливандеру, а вслух громко восторгалась красотами магического квартала, сравнивая его с ожившей волшебной сказкой.

Дамблдор несколько охладил ее пыл, заявив, что в магическом мире, как и в магловском, много опасностей. Даже на сказочной Косой аллее. Там ведь есть Лютный переулок!

„Мать мою, Лили Эванс, — подумала Мелисса. — Боргин уже отстучал. Вот, зачем он меня позвал. Ладно, включаем Сару Бернар!“

– Да, я в этом убедилась, сэр. Страшное место. От одного взгляда дрожь пробирает! — громко заявила она вслух и, словно бы поняв, что проговорилась, испуганно зажала рот рукой.

– Как же ты там оказалась, девочка моя? — спросил директор, усиливая давление на ментальные щиты девочки.

Поняв, что долго так не продержится, Мелисса смущенно уставилась в пол, обрывая контакт и спешно ища нужное воспоминание.

– Я заблудилась, сэр! — жалобным голосом проговорила она. — В тот день, когда профессор Макгонагалл бросила меня на Косой аллее. Было страшно…

Девочка вновь посмотрела директору в глаза и продемонстрировала подготовленное воспоминание, как профессор аппарировала прочь, а она идет по улице, озирается, останавливается у входа в Лютный переулок, делает два шага и спешно возвращается обратно на Косую аллею.

– Кстати, разве она могла меня так оставить? — уже более уверенно поинтересовалась девочка. — Все говорят, это неправильно. В магловском мире я бы давно подала жалобу в органы опеки, сэр. У магов есть нечто подобное?

От неожиданности директор моргнул и прервал контакт сам.

– Ты хочешь пожаловаться на Минерву?

– Думаю, это справедливо, — недоуменно пожала плечами Мелисса. — Каждый человек должен хорошо выполнять порученное ему дело.

Дамблдор мысленно выругался, понимая, что она права. Также пришло осознание, что потереть ей память об этом инциденте не получится: девчонка уже кому-то разболтала. Вот, чем плохи девочки: совершенно не умеют держать язык за зубами! Поэтому, решив нивелировать ситуацию, Дамблдор завел шарманку о добре и всепрощении.

Мелисса поняла, что тема прогулок по злачным местам временно закрыта, и снова принялась рассматривать кабинет директора, краем уха слушая его монолог и лишь подсчитывая в уме, сколько раз он произнес то или иное пафосное слово. Речь Дамблдора лилась нескончаемым потоком. С темы прощения и понимания, он переключился на правду, семью и любовь.

„Добро — семь раз, — монотонно считала девочка. — Семья — одиннадцать. Приютской о семье? Интересное решение. Свет — тринадцать. Правда — восемнадцать. Ого! И с результатом двадцать один побеждает люююбовь!“

– …и поэтому, девочка моя, что самое главное в жизни любого человека? Правильно, семья и любовь! — голос директора зазвенел, как ручей, сливаясь с короткой трелью феникса, подлетевшего к ним поближе.

Мелисса уткнулась лицом в ладони, вытирая непроизвольно выступившие слезы и с обалдением осознавая: только что этот чертов тандем пробил ее щиты до самой картотеки.

„Дьявол, — в панике думала она, спешно восстанавливая ментальную защиту и понимая, что адская мигрень на пару дней ей обеспечена. — Где же Сев? Я тут уже почти час, неужели Роули не застал его в кабинете?“

Дамблдор смотрел на сжавшуюся в кресле Мелиссу.

– Тебе нехорошо, девочка моя?

„Ах ты, тварь! — каждое слово директора, словно гвоздем впивалось в мозг, от приторно сочувствующего голоса хотелось орать. — Хочешь войны? Получишь. Пусть Сев и обучил меня пока лишь одной ментальной атаке, но я повторила ее почти тысячу раз!“

– Зачем же вы так, сэр? Я же из приюта. А вы о семье? — запинаясь и всхлипывая, проговорила Мелисса.

Директор погладил сидящего на подлокотнике его кресла феникса и взял в руки чашку, задумчиво проводя пальцем по кромке.

– Не плачь, девочка моя. Думаю, что смогу тебе помочь.

– Как? — шмыгнула носом Мелисса, внутренне собираясь.

– Ну, — словно рассуждая сам с собой, медленно проговорил директор, — например, могу поискать в мире маглов информацию о твоих родителях. То, что бывает сложно сделать обычным людям, может быть под силу старому светлому магу. Быстро не обещаю, но в будущем… Ты бы хотела узнать о своей семье?

– Да, сэр! — девочка встрепенулась и радостно посмотрела ему в глаза.

Как она и ожидала, он снова оказался в ее разуме, но в этот раз, полагая, что все барьеры сметены, уже вообще не пытался осторожничать и одним рывком ворвался в картотеку ее воспоминаний. Девочке только это и было нужно. Дождавшись, когда директор сунется в один из ящиков, она резко оборвала зрительный контакт, мысленно с силой задвинув ящик обратно. Дамблдор клацнул зубами и отпрянул, прикрыв глаза, схватился за голову и, уронив чашку, пролил чай себе на мантию.

– Вам нехорошо? — с тем же приторным сочувствием, что и директор несколько минут назад, поинтересовалась Мелисса.

„Конечно, тебе нехорошо. А вот не надо лазить, где не просят. Да, еще прикрываться святым для любого приютского ребенка — информацией о семье!“ — внутри она просто кипела.

– Нет, девочка моя, просто чашка соскочила с блюдечка.

В этот момент раздался короткий стук в дверь. На пороге возник Северус Снейп. Он коротко посмотрел Мелиссе в глаза, пытаясь убедиться, что с ней все в порядке, попутно отмечая ее неестественную бледность.

Увидев его, Дамблдор спросил прохладным тоном, демонстрируя легкое недовольство его приходом:

– Профессор Снейп, что-то случилось?

– Директор, я думал, вы мне скажете, что случилось? В чем провинилась студентка моего факультета, что вы ее вызвали? Я как декан имею право знать!