Гремлин. Первый шаг (СИ) - Алешко Алексей Владимирович. Страница 8
Таксист безропотно и не удивляясь высадил меня на бензозаправке, что на противоположной стороне бульвара Королевской Армии и уехал. А я остался. Остался чтобы пройти мимо отеля по авеню Саодитов, мельком бросить взгляд на суетящихся у входа в отель полицейских и почему-то неприкрытое тело Кристин на асфальте. Тело моей Кристин. Она лежала на животе, повернув голову и словно провожала меня спокойным взглядом открытых, и в смерти сохранивших вечный задор глаз. Она была мертва. С непонятно чем развороченной и опаленной до половины головы и спиной не живут. И она не жила. А её глаза жили и провожали меня пока я не свернул в первый попавшийся переулок.
Зачем? За что?! В нашем трио всегда была договоренность: если зажали и шанса выбраться нет - сдавайся, не бейся до конца, вытащим. После тех дел, что мы проворачивали, вытащить заключенного из тюрьмы, даже самого строгого режима - детский лепет. Других вытаскивали, дважды, а уж члена команды и подавно вытащим. Главное - живи! И вот, Кристин, моя Кристин на асфальте.
Я с полчаса поплутал по переулкам Танжера пытаясь успокоиться, потом угнал машину и, доехав до Тетуана, бросил её в первой же подворотне не напрягая себя уборкой салона. После засел в ближайшем интернет-кафе. Слил в сеть, не просматривая, всю информацию с злополучной флешки, быстро настучал письмо с координатами нашей закладки где хранились очень и очень интересные документы которые мы держали на самый крайний случай. Подумав пару минут добавил к нему описание, что это и от кого, отправил. Открытой копией. По списку. Всем спецслужбам стран «G20». Пусть побегают. Наперегонки.
Снова угнал машину и приехал сюда, в Шефшауен. Почему сюда? - Не знаю. Я просто ехал прямо отвоевывая для нас немного времени. Хотел остановиться в отеле под своим настоящим именем, но в последний момент передумал: так меня сцапают слишком быстро, а мне хотелось побыть одному. Напоследок. Выпить, подумать, вспомнить. Тридцать минут, час - максимум, и все закончиться, но это время наше, только наше. Меня, вечно бурчащего Мехди. И Кристин. Меня и Кристин.
Время нашего первого поцелуя в Лас-Вегасе, где мы отдыхали после дела в Монтеррей. Первый секс в Хех-Узууре, где мы месяц мерзли после почти проваленного дела в Урумчи. Мех в том деле не светился осуществляя дистанционный надзор и успел слинять в Катманду, а за нами неделю гонялся вся китайская полиция, пока мы в отчаянии не рванули через Балган в Монголию. Отсиделись там месяц и, пока нас ловили по всему Гобийскому Алтаю, внаглую ушли назад, на Улюнгур и по Иртышу слиняли на территорию Казахстана где на озере Зайсан нас уже ждал Мехди с новыми документами.
Это было самое тяжелое и самое приятное путешествие в моей жизни. Путешествие подарившее мне Кристин. Мы вспоминали не голод и стертые до крови ноги, не адский холод и не тряску в полуразложившихся старых грузовиках. Мы вспоминали сарайчик на окраине Хех-Узуура в котором обрели друг друга. Вспоминали старушку Мурси, которая каждый день принося нам еду смешно цокала языком, качала головой и повторяла - ай-залуучуудын, ай-залуучуудын5. Кристин же, каждый раз сдерживая смех, вежливо отвечала - баярлалаа эмээ, баярлалаа6. А старушка лишь качала головой и по-прежнему бубня - ай-залуучуудын, ай-залуучуудын, уходила плотно прикрыв за собой двери и заперев их на старый навесной замок.
Мы с ней потом не один раз вспоминали добрым словом без вопросов приютившую нас бабушку. Вспоминали и дотошных китайских полицейских подаривших нам этот месяц в старом сарайчике на окраине Богом забытого поселка. И еще долго подтрунивали над Мехди - князь7 гневается! И смеялись вспоминая, как он оглашал проклятиями на всех известных ему языках воды озера Зайсан когда увидел нас взявшихся за руки. А мы стояли словно провинившиеся школьники и, пряча улыбку, лишь крепче держались друг за друга словно подчеркивая: не отпущу и не отдам.
Потом, всю дорогу до аэропорта в Жангизтобе, Мехди молча рулил никак не реагируя на наши вопросы, да мы и сами не стремились ничего говорить. Просто продолжали держаться за руки. И только после взлета, когда частный самолет взял курс на Ларнаку, выдохнули и поцеловались. Мехди посмотрел на нас исподлобья, буркнул свое «Баги-даги», потом улыбнулся - Хуч-фу саттахре8 - махнул рукой и обнял нас.
Потом мы смеялись, пили шампанское, рассказывали о своих похождениях, а самолет нас нес из одного приключения к другому. Из одного к другому. Вместе до конца. До конца жизни и до конца памяти. Памяти о нас. Памяти о ней.
Воспоминания прервал рев сирен.
- А вот и приехали. - Сказал я вслух и усмехнулся.
Визжа покрышками и завывая сиренами под окна отеля влетели, резко паркуясь, сразу три машины местной полиции. Следом за ними еще две черные BMW без опознавательных знаков. И сразу еще одна с красными, посольскими номерами. Потом подлетел старенький Ford и, чуть не ударив его, шикарный черный Mercedes тоже с посольскими номерами. Отовсюду выскакивали люди, что-то кричали друг на друга, размахивали руками, а я уже слышал топот на лестнице. Это за мной. Одни бегут, вторые, на улице, уже делят. Цирк! Мне стало легко, беззаботно и вдруг захотелось покуражиться. А что? - Все равно помирать! Я вскочил с подоконника, легко завалил массивный шкаф блокируя дверь, потом открыл окно и уселся свесив ноги наружу. Заметили меня сразу, закричали тыкая пальцами.
-Не меня потеряли, девочки! - Заорал я на русском и демонстративно присосался к бутылке опасно наклоняясь вперед. - Что, мля! Забегали, суки! - Я дико заржал наблюдая образовавшуюся внизу суету.
-Юра! Успокойся! - Донесся снизу отдаленно знакомый голос.
-Да я спокоен как танк! - Проорал я в ответ, глотком допил бутылку и запустил её на голос. Бутылка влетела в лобовое стекло того самого красивого Mercedes-а. И отлетела в толпу не оставив на нем ни малейшего следа. Бронированный, сука. - Подумал я. Это меня разозлило и вскочив на подоконник я заорал раскачиваясь и все больше и больше теряя над собой контроль:
Я ненавижу этот мир,
За всю его несправедливость.
Я ненавижу эту жизнь,
Мораль, что создает гадливость!
Я ненавижу свет и тень,
Что не дают определиться.
Я ненавижу ночь и день,
За то, что днем и ночью сниться!
Снизу что-то кричали, размахивали руками, в дверь ломились, но я продолжал орать ничего не видя перед собой сквозь сплошную пелену слез:
Что бога нет - легко понять,
Тому, кто сам себя не знает.
Тому, кто вынужден скрывать,
Зачем все это защищает.
Зачем он держится за жизнь?
Зачем над будущим трясется?
Зачем - отчаянье!, зачем?!
В груди его в испуге бьется!
-Юра! Успокойся! - Очень громко, наверное в мегафон, закричал кто-то снизу перебивая меня.
-Кристи-ин! За что они тебя убили! - Взревел я.
-Никто её не убивал! - Проорал в ответ тот же голос.
-Да пошел ты на х... - Закончить я не успел, острая боль в затылке отправила в темноту.Глава 5.
Горный массив Айзавайрат.
Har ghadi badal rahi hai roop zindagi,
Chhaaon hai kabhi kabhi hai dhoop zindagi.
Har pal yahan jeebhar jiyo,
Jo hai sama kal ho naa ho.
Кто-то пел. Я с трудом открыл глаза, но это не помогло - вокруг была кромешная темнота. Или я ослеп? - подумал я. Страха не было. В голове что-то щелкнуло и я с удивлением опознал в звуках песни язык - хинди. Абракадабра звуков немедленно преобразовалась в понятный текст:
Все время меняется облик жизни.
Иногда она тень, иногда жизнь - солнечный свет.
Каждое мгновение живи в полную силу.
Время которое есть сейчас,
Может не быть завтра.
Того, кто любит тебя всем сердцем,
Встретить трудно.
Если есть кто-то такой где-то,