Чувство времени (СИ) - Федорова Евгения. Страница 82

— Я пока с вами, дори, — голос юноши, в отличие от моего, казался непринужденным. Он словно говорил: да чего тут такого? Поговорим и поедем. — А рассказать сможет и Мархар. Я попросил его и он обещал. Думаете, он сдержит слово?

— Не знаю, — я облизал пересохшие губы. На седле болталась фляга, но для того, чтобы глотнуть из нее, мне пришлось бы отпустить повод, а каждое движение приносило лишь усталость.

— Дори, не пора ли рассказать, что вы задумали?

— Думаешь, у меня есть план? — едва слышно спросил я, пытаясь не выдать горечь.

— Конечно, — он был так уверен, что я опешил.

— И что же заставило тебя прийти к такому выводу? — осведомился я, немного оживившись.

— Вы взяли меня с собой, — он пожал плечами. — Не думаю, что согласились бы, ожидая неминуемой смерти.

— Та, я о тебе даже не подумал, — насмешливо осадил я Алена. — Неужели маги обязаны думать за всех?

Юноша лишь покачал головой, но это был скорее упрек в мой адрес, чем разочарование. Он не поверил ни единому моему слову. Что ж, зря.

— Ладно-ладно, — вдруг сказал он. — Маги они там, или не маги, эти учителя Тура, но я пришел, чтобы за вами приглядеть. А то еще наделаете глупостей из-за девушки.

— Да уж, подарю им дракона, — разозлился я.

— Не злитесь. Вы спасли меня на материке, потом на Бегущей. Я сделаю все возможное, чтобы вернуть вас в Форт живым. А уж как оно тут сложится — посмотрим.

«Сказать ему? — подумал я. — Сказать, что он предназначен дракону? Сказать, что я спасал его только потому, что огромный ящер должен будет убить его? Или…» — я запнулся на собственной трусливой мысли о том, что судьбы дракона и предназначенного ему человека всегда неотрывно связаны. Если Ален — человек дракона, он должен жить. Он спасет себя и меня…

«Все возможное», — сказал Ален. И, будто острие иглы, понимание вонзилась в мой разум. Он пришел сюда убить Марику, если я потерплю неудачу, лишь для того, чтобы меня здесь больше ничего не держало.

Я оглянулся. Скорые тропические сумерки скользили над островом, высвобождая тени, заставляя их расширяться и расползаться из своих дневных убежищ. Лицо Алена уже скрыл полумрак, особенно густой под кронами стриженых кипарисов. Мне хотелось спросить о том, верно ли я понял юношу, но с тем мне было страшно произнести это вслух. И я просто тронул коня, заставляя его идти вперед, уверенный, что нас уже ждут.

Ровные стены кустарников расступились, и я оказался во внутреннем дворе дома Лааль. Трепетные зеленые огни, подобные огромным светлячкам, плавали в воздухе, освещая гладкие камни, блестящие от вечерней влаги, и неподвижные силуэты людей, стоящих полукругом. Двор был достаточно просторным, чтобы оставить между нами с десяток шагов, когда я остановил лошадь и заставил ее повернуться к учителям боком.

Теперь я видел всех и узнавал, будто был с ними знаком. Гевор часто говорил о них, заполняя мгновения пустоты между пытками, и мне казалось, что с этими людьми я не раз сидел за одним столом. Задумчивое и отстраненное лицо Феддеи, возобновляющей мои пытки во снах; остроносая и гибкая, будто сама вода, Цения, широкоплечий и открытый Гаян, по прихоти которого во внутреннем дворе гулял легкий ветерок, Лааль, Гевор, стоящий будто бы даже в стороне от других. Несогласный или изгой, упустивший законную добычу. И конечно Риффат, которого я бы не спутал ни с кем другим. Человек огня.

— Леди, господа, — я едва заметно наклонил голову. — Пришла пора вынуть все наши разногласия наружу и поговорить. Ни к чему прятать все неприглядное в темноте подвалов.

— Цения, — сказала Лааль задумчиво, будто не замечая моих слов. — Ты видишь то же, что и я?

— Я вижу глупца, — сообщила женщина насмешливо.

— Мне нравится второй, он так хитер, — будто бы восхитилась Феддея, — он обвел нас всех вокруг пальца, но все еще жив.

— Неужели ты думаешь, что мы согласимся на этот фарс? — неприятно щурясь, спросил Риффат. — Какой умный ход: прийти сюда и делать вид, будто ничего не было!

— Ты прав, я не намерен забывать о том, как вы обошлись со мной, спасибо, что напомнил, — заставив коня нетерпеливо переступить с ноги на ногу едва ощутимым толчком колена, согласился я.

— О, да неужели ты пришел угрожать?! — я чувствовал, как удушливая ярость нарастает в Риффате. — Ты, жалкая ящерица с оторванным хвостом…

— Оставь острые слова, они не способны причинять вред. Не теперь, — я подался вперед, будто надвигаясь на магов. Я знал, как это для них выглядит. Я рождал в их сознании сомнения, и только один Гевор смотрел на меня открыто и с полуулыбкой. Сейчас он был тем, кто мог смешать все мои карты. Но пока он выжидал. Интересно, чего?

— Знаю вашу цель и хочу спросить: вы, так жаждущие встречи с драконами, не боитесь ли того, что они выжгут все живое на вашем маленьком островке?

— На то у нас есть познавший огонь, — уверенно отозвалась Лааль, — он остановит дыхание Древних.

— Тяга к власти, Лааль, делает тебя неосмотрительной. Ты и вправду думаешь, будто встав против Древнего, этот человек устоит?

Я все же вывел Риффата из себя. По камням от него метнулась огненная волна, словно подожгли горючую жидкость. Конь в ужасе шарахнулся назад, и лишь в последнее мгновение мне удалось, сжав бока и дернув повод, причинить ему большую боль, чем охвативший его страх. Пламя погасло, оставив жар, поднимающийся от почерневших камней. В мертвенном свете парящих зеленоватых светляков лицо Риффата казалось искаженной яростью боевой маской.

— Я заберу его? — спросил он.

— Без сомнения, — согласилась Лааль. — Мне, как и тебе, надоело ждать и надеяться. Я хочу, чтобы его крики были слышны даже за воротами Оплота. Пусть услышит весь Тур, что бывает с теми, кто идет против нас. Я уже знаю, что он умеет кричать, и хочу слышать это вновь и вновь.

Ален судорожно вздохнул. Я чувствовал его напряжение как свое.

— Так что же ты хочешь? — спросил я, стараясь не потерять выигранную позицию. — Правды или, быть может, всего лишь криков и стонов? Что, Лааль, Мастер был не очень-то эмоционален?

— Да как ты смеешь?.. — она шагнула ко мне, восхитительная в своем возмущении. Ее магия была столь яростна, что Ален тихо застонал, но даже цунами не была способна прорваться сквозь защищающий меня браслет отрицания. Я знал, что сейчас юноша спустится с седла и преклонит перед ней колени.

— Хочешь его увидеть? — ее губы разошлись, показывая мне белоснежные зубы. — Ты, едва сидящий в седле и жалкий, хочешь увидеть того, кто навлек на тебя эти беды? Смотри…

Она подняла руку и одна из ширм отъехала в сторону. Раздвинув тонкие белые пологи, во двор вышел Мастер.

Маг был одет непривычно, не в черное, как он предпочитал одеваться, а в ярко-алую рубашку с глубоким вырезом на груди так, что на смуглой коже были ничем не скрыты частые белые рубцы шрамов. Этих шрамов на его теле было с избытком. Просторные брюки из более темной, оттенка густеющей крови ткани с серебряным вертикальным орнаментом, были затянуты на щиколотках шнурками.

Маг прошел по покрытым сажей камням, оставляя на черном пепле следы босых ног и, подойдя сзади к Лааль, обнял ее, притянув к себе. Его взгляд скользнул по мне и пошел дальше, будто бы меня и не было. Поволока, затянувшая разум Мастера, была слишком вязкой и густой, чтобы он мог высвободиться из этой ловушки самостоятельно.

Поправив пологи и задвинув ширму, следом во двор вышла худенькая служанка, и мне показалось, что я уже утерял равновесие и падаю с лошади. Голова закружилась, а перед глазами все на мгновение расплылось. Я с трудом сморгнул.

Фантом был прав, теперь это была другая… женщина. Она не опускала глаз и не таилась, высоко подняв голову на тонкой, оплетенной золотыми цепочками шее.

Когда Марика подошла ближе, Мастер, будто почувствовав, отступил на шаг, услужливо подставляя девушке локоть. Он посмотрел на нее сверху вниз с теплотой и погладил по голове, а потом нежно поцеловал в губы.

— Что я должен сделать, чтобы вы услышали меня? — спросил я, стараясь выглядеть равнодушным, но голос, сухой и мертвый, будто скрипящее на ветру погибшее дерево, выдавал меня.