Фельдмаршал Кутозов. Мифы и факты - Троицкий Николай Алексеевич. Страница 14

Разгром турок при Мачине и почти синхронная с ним победа адмирала Ф.Ф. Ушакова над турецким флотом при Калиакрии (31 июля 1791 г.) положили конец войне. Турция запросила мира. Тогда же начались мирные переговоры, приведшие к заключению Ясского договора 29 декабря 1791 г. Договор узаконил присоединение Крыма к России.

Итак, генерал-поручик, кавалер шести орденов (Святого Георгия 3-х степеней, Святого Александра Невского, Святого Владимира 2-й степени и Святой Анны 1-й степени) Михаил Илларионович Кутузов к 1792 г. имел репутацию одного из лучших боевых генералов русской армии, «правой руки» самого Суворова. Он подтвердил это и в очередной (уже третьей с 1764 г.) командировке в Польшу. Там против конституции, принятой 3 мая 1791 г. польским сеймом, выступила часть польских магнатов. Они создали в мае 1792 г. так называемую Тарговицкую конфедерацию и призвали войска России и Пруссии оккупировать Польшу. Король Станислав Понятовский поддержал конфедерацию, отрекся от престола и как частное лицо уехал жить в Россию, а Польша в 1793 г. вторично была разделена между Россией и Пруссией. Кутузов командовал передовым корпусом русских оккупационных войск с мая по ноябрь 1792 г., подавляя сопротивление защитников конституции. Судя по докладу главнокомандующего оккупационными войсками России в Польше генерал-аншефа М.В. Каховского Екатерине II, Михаил Илларионович и здесь «исправлял всегда порученное ему с таким усердием и ревностию, как долг того требовал». Тем большей неожиданностью стало для всех, кто хорошо его знал, назначение Кутузова в 1792 г. чрезвычайным и полномочным послом в Константинополь («Никто не ожидал подобного выбора», — удивлялся В.П. Кочубей, будущий граф и князь, в письме к графу С.Р. Воронцову).

Дело в том, что Екатерина II давно присматривалась к Кутузову и могла оценить не только (а может быть, и не столько) его воинский, сколько дипломатический дар— тонкость ума, предусмотрительность, обходительность, хитрость. Возможно, она имела при этом в виду, что герой Измаила, Бабадага и Мачина будет для турок живым напоминанием о мощи Российской империи. В ноябре 1792 г. Императрица дала несколько аудиенций Кутузову, долго беседовала с ним на политические темы и убедилась в правильности своего выбора.

Весной 1793 г. во главе многолюдного (650 человек) посольства Кутузов отбыл в Константинополь. За время пребывания в турецкой столице (до февраля 1794 г.) он сумел очаровать и сераскера Ахмед-пашу, и султана Селима III, и весь его двор, удивлявшийся тому, как человек, «столь ужасный в баталиях, мог быть столь любезен в обществе». «Султан на аудиенции делал мне учтивости, каких ни один посол не видал», — написал Кутузов жене. Поставив себя при султанском дворе таким образом, Михаил Илларионович блестяще исполнил наказ Екатерины II. Он не только предотвратил вмешательство Турции в польские дела при втором разделе Польши, но и нейтрализовал французское влияние на Турцию и тем самым фактически подготовил вступление Турецкой империи в союз с Россией и Англией против революционной Франции.

Сам Михаил Илларионович получил видимое удовлетворение от своего дебюта в качестве дипломата. «Дипломатическая карьера, — писал он жене из Константинополя, — сколь ни плутовата, но, ей-богу, не так мудрена, как военная, ежели ее делать как надобно…» [162] Чтобы не задержалась опять награда, Кутузов заблаговременно, 9 августа 1793 г., обратился к фавориту из фаворитов Екатерины II П.А. Зубову с напоминанием о своих заслугах и желательности материального поощрения: «Осмелюсь по единому праву щедрот Всемилостивейшей Монархини и моего недостатка с многочисленною семьею препоручить себя покровительству Вашего Сиятельства». Реакция Императрицы была скорой и щедрой: 2 сентября того же года она пожаловала Кутузову «за службу его в вечное и потомственное владение 2 тыс. душ». Еще через два года, 18 августа 1795 г., Екатерина II добавила к этой награде секвестированные у польских мятежников 9 фольварков в Волынской губернии (Зубовщинский, Шершневский, Кропивный, Волянский, Селянщинский, Сколобовский, Краевщинский, Могилянский, Немеровский) и местечко Райгородок, где Кутузов получил, «вместе с землями и угодьями», в общей сложности 2667 ревизских душ крепостного люда [163].

Дипломатических дел впереди у Кутузова было еще немало, а пока его ждала очередная неожиданность: 15 сентября 1794 г. он был назначен главным директором Сухопутного шляхетского кадетского корпуса.

Надо отдать должное проницательности Екатерины II. Она хорошо разглядела в Кутузове не только воина и дипломата, но еще и педагога. Поэтому, когда в мае 1794 г. скончался главный директор шляхетского корпуса генерал-адъютант граф Ф.Е. Ангальт, Императрица, обдумав все возможные кандидатуры, избрала его преемником Кутузова. Корпус был тогда престижнейшим военно-учебным заведением. В нем получили образование ставшие потом генерал-фельдмаршалами П.А. Румянцев, М.Ф. Каменский, А.А. Прозоровский. Екатерина II называла его «рассадником великих людей». Для нее важно было доверить руководство таким «рассадником» авторитетному и разностороннему специалисту «из стаи славной екатерининских орлов», каким и был Кутузов.

Михаил Илларионович директорствовал в корпусе около трех лет — последний год уже при Павле I. За это время он улучшил финансовое состояние корпуса, подтянул дисциплину кадетов, а главное, переориентировал учебный процесс с теории на практику: кадеты стали больше учиться владеть оружием, отрабатывать тактические приемы, ориентироваться на местности, постигать тайны фортификации и артиллерии. В то же время Кутузов не забывал учить кадетов и военной истории, даже сам читал им военно-исторические лекции. Среди воспитанников кадетского корпуса «кутузовской» поры оказались будущие герои войн с Наполеоном — генералы К.ф. Толь, А.А. Писарев, М.Е. Храповицкий, Я.А. Потемкин, Ф.В. Сазонов, А.К. Ридингер, А.В. Богдановский, первый ополченец 1812 г. С.Н. Глинка.

Кстати, Сергей Николаевич Глинка (брат поэта-декабриста Ф.Н. Глинки, журналист и цензор) оставил яркие воспоминания о директорстве Кутузова. Наряду с мудростью и педагогическим даром он уже тогда заметил в Кутузове черту, которую резко осуждали очень многие и разные современники Михаила Илларионовича и о которой его панегиристы помалкивали. Речь идет об угодливости перед сильными мира, перераставшей в раболепие. Кадеты знали, что Кутузов «каждый вечер ездил на поклон» к Платону Зубову, а Глинка сам видел, как герой Измаила и Мачина «смиренно», часами ждал в приемной Зубова, когда тот выйдет к нему или пригласит к себе. Однажды, когда Кутузов садился в карету и «слуга сказал, куда ехать», наблюдавшие за своим директором кадеты вслед ему закричали: «Подлец, хвост Зубова!» [164]

О том, что Кутузов был «во всенижайших слугах» у Зубова, свидетельствовал и екатерининский вельможа и государственный деятель А.А. Безбородко. Многие знали, что Кутузов, заслуженный, поседевший в боях, 50-летний генерал, собственноручно готовил по утрам и подавал в постель 27-летнему фавориту горячий кофе [165]. А.С. Пушкин в «Заметках по русской истории XVIII века» называл «кофейник Кутузова» в ряду самых показательных символов унижения дворянского духа. Можно представить себе, с каким раболепием держался Кутузов перед самой Императрицей Екатериной, если он так прислуживал ее фавориту.

Впрочем, Екатерина II (в отличие от ее нелюбимого сына Павла I и любимого внука Александра I) принимала лесть и поклонение с удовольствием. Кутузов (вероятно, не без протекции П.А. Зубова) вошел в узкий круг самых приближенных к государыне лиц. Официальный биограф фельдмаршала Д.Н. Бантыш-Каменский подчеркивал: «Екатерина ежедневно приглашала его в свое общество, составленное из приближенных ее. Он провел с государынею и последний вечер пред ее кончиною».