Фельдмаршал Кутозов. Мифы и факты - Троицкий Николай Алексеевич. Страница 3

В писаревской публикации этого «рейтинга» не назван М.Б. Барклай-де-Толли (вероятно, потому, что он тогда был еще жив). Но в 1912 г. «рейтинг» был вновь опубликован в качестве приложения к военно-исторической записке Барклая «Изображение военных действий 1812 г.» — уже с баллами самого Барклая (соответственно 9, 10, 7, 11, 11 = 48), которые ставят его выше Кутузова [17].

Начало новой, растянувшейся почти на полвека кампании возвеличения Кутузова положила «круглая» дата — 10 лет со дня его смерти. По этому случаю было издано «похвальное слово» фельдмаршалу как «Спасителю Отечества», одержавшему, кстати, и победу при Бородине. Сочинил это задушевное «слово» литератор (поэт, прозаик, мемуарист) В.И. Панаев — дядя известного писателя и журналиста, издателя (вместе с Н.А. Некрасовым) журнала «Современник» И.И. Панаева. Главное же, именно в 1823 г. увидел свет — одновременно в Петербурге на русском и в Париже на французском языках — 1-й том монографии Д.П. Бутурлина, написанной по «Высочайшему повелению» Императора Александра I, что означало рождение, назовем ее так, официально-дворянской концепции в историографии «Двенадцатого года».

Дмитрий Петрович Бутурлин (1790–1849) — участник войны 1812 г., адъютант начальника Главного штаба князя П.М. Волконского и флигель-адъютант Императора Александра I, впоследствии генерал-майор — стал основоположником и первым классиком официальной концепции. Именно Бутурлин «научно» обосновал ее краеугольные тезисы — о «единении сословий вокруг престола» и об Александре I как главном герое войны 1812 г. Но если у Бутурлина царь только объявлен на словах спасителем России, ему «наиболее принадлежит слава» победы над Наполеоном (Ч. 2. С. 344), то Кутузов изображен таковым на деле. «Действия фельдмаршала, — писал Бутурлин о Кутузове, — были столь превосходны, что могут выдержать исследование строжайшей критики <…>. Глубокой и постоянной мудрости его поступков Россия обязана скорым избавлением своим» (Ч. 2. С. 345).

Еще громче восславил Кутузова самый авторитетный в императорской России XIX в. из официальных историков войны 1812 г. Александр Иванович Михайловский-Данилевский (1790–1848) — бывший адъютант фельдмаршала; при Александре I, как и Бутурлин, флигель-адъютант государя, а при Николае I — генерал-лейтенант и академик. Его перу принадлежит 4-томное «Описание Отечественной войны в 1812 г.», также составленное «по Высочайшему повелению» [18]. Объявив, что называется по долгу службы, главным героем войны, «лучезарным светилом, которое все грело и оживляло» (Т. 1. С. XIII; Т. 4. С. 340), Императора Александра I, Михайловский-Данилевский гораздо больше, чем о царе, повествовал в самых высоких тонах о Кутузове как избавителе и России и Европы от Наполеона. Имя Кутузова «судеб исполнено», — возглашал этот, по мнению многих современников, «Гомер русской Илиады», — мало того, что «вся Россия следовала мысленно за каждым шагом Кутузова <…>, именуя его своим избавителем»; он «в четыре месяца одержал совершеннейшее торжество, о каком летописи когда-либо упоминали, промчал славу русского оружия в отдаленнейшие пределы света и приуготовил избавление Европы» (Т. 3. С. 142; Т. 4. С. 347, 394).

Вершину официальной историографии 1812 г. представил собой 3-томный труд ее третьего классика, профессора Военной академии, генерал-лейтенанта Модеста Ивановича Богдановича (1805–1882) [19]. Богданович тоже назвал «главным руководителем Отечественной войны» Александра I (Т. 3. С. 145–146), но фактический спаситель России в его изображении — Кутузов. «Один лишь Кутузов, — читаем у Богдановича, — мог решиться на неравный бой при Бородине и на оставление столицы», «мы чтим в Кутузове полководца, освободившего Россию от чужеземного нашествия, благоговеем к его памяти и вовсе не занимаемся вопросом, возможно ли было исполнить лучше то, что так хорошо совершил Кутузов» (Т. 2. С. 14).

Если Михайловский-Данилевский вообще не смел упрекнуть Кутузова в чем бы то ни было, а Бутурлин позволял себе лишь почтительно указать на мелкие промахи фельдмаршала, проистекавшие из его «системы медлени», то Богданович, надо отдать ему должное, смело критиковал «Спасителя Отечества» за ошибки при Бородине и Тарутине, под Красным и на Березине (Т. 2. С. 224, 485; Т. 3. С. 144, 289) и даже дерзнул уличить его в подлоге, а именно в том, что Кутузов, оставив при Бородине все свои позиции, рапортовал царю: «кончилось тем, что неприятель нигде не выиграл ни на шаг земли» (Т. 2. С. 229, 230). Этот «грех» Богдановича и Бутурлина впоследствии «классики» советской официальной науки будут квалифицировать как «принижение» и «затушевывание» Кутузова [20]. Впрочем, советские официозы усмотрят (сквозь лупу предвзятости) такое «затушевывание» даже у Михайловского-Данилевского.

В русле официальной историографии, как Бутурлин и Михайловский-Данилевский, с частым цитированием этих двух авторов, составил обширный биографический очерк о Кутузове Д.Н. Бантыш-Каменский [21] — историк и литератор, тайный советник, служивший губернатором в Тобольске и Вильне, автор 8-томного «Словаря достопамятных людей русской земли», сын историка, почетного академика Н.Н. Бантыш-Каменского. С другой стороны, еще один герой 1812 г., полковник Н.А. Окунев, в своем «Рассуждении…», хотя и следовал преимущественно по официальной стезе, не восхвалял без нужды ни Кутузова, ни самого Александра I [22].

Не могли не отдать дань традиции поклонения Кутузову как «Спасителю Отечества» такие трезвые умы, как А.С. Пушкин и В.Г. Белинский. Одну и ту же сакраментальную мысль Белинский выразил в прозе («Кутузов — спаситель России»), а Пушкин — в стихах, обращенных к «гробнице святой» фельдмаршала:

Правда, Александр Сергеевич в 1835 г. написал стихотворение «Полководец» о М.Б. Барклае-де-Толли. В нем есть такие строки:

Но эти четыре строки Пушкин даже не стал предъявлять в цензуру, настолько они были тогда «непроходимыми». Сохранились они в беловом автографе поэта [23].

Тем не менее «Полководец» Пушкина и без этих четырех строк вызвал болезненную реакцию у почетного академика А.И. Голенищева-Кутузова (родственника фельдмаршала), который воспринял «Полководца» как антикутузовскую акцию и выступил с «опровержением» в виде брошюры, приложенной к «Санкт-Петербургским ведомостям» от 8 ноября 1836 г. Пушкин ответил на брошюру «Объяснением», которое он опубликовал в 4-й книге своего журнала «Современник» (декабрь 1836 г.). Здесь поэт как бы извинялся за то, что его смогли заподозрить в принижении Кутузова. Он подчеркивал «превосходство военного гения» Кутузова перед Барклаем и мессианскую роль «светлейшего» («его титло: спаситель России»). Раньше Михайловского-Данилевского и Богдановича он выдвинул коронный тезис официальной историографии, что «один Кутузов мог предложить Бородинское сражение, один Кутузов мог отдать Москву неприятелю».

Вскоре после этого в газете «Северная пчела» за 11 января 1837 г. литературный оппонент и личный недруг Пушкина Ф.В. Булгарин упрекнул поэта в том, что он «почти отрекся от прежнего», сопоставляя Кутузова и Барклая. Тот же упрек поэту (с оговоркой: «Так Пушкин писал. Но вряд ли так он думал») уже в наше время повторил В.В. Пугачев [24]. Думается, ближе к истине здесь точка зрения А.Г. Тартаковского: «Ведь примерно тем же временем, когда „Объяснение“ вышло из печати, датируется и „альбомный“ автограф „Полководца“ с откровенно резкой характеристикой Кутузова как „соперника“ Барклая. Умолчание в „Объяснении“ этого щепетильного обстоятельства <…> надо, видимо, расценивать как тактическую уступку» со стороны Пушкина официальным взглядам.