Фельдмаршал Кутозов. Мифы и факты - Троицкий Николай Алексеевич. Страница 7

Еще большие уступки конъюнктуре были сделаны в статье Е.В. Тарле «Бородино», написанной тоже в 1952 г., но при жизни автора не напечатанной (вероятно, сам Евгений Викторович находил ее конъюнктурной сверх меры). Статья была опубликована лишь в 1962 г. Здесь Тарле, вопреки своему обыкновению, подгонял факты и аргументы под заданную схему: например, чтобы представить Бородино безоговорочной, не только моральной, но и «стратегической, тактической победой русской армии и ее полководца», он утверждал, будто при Бородине «целью Кутузова было отражение наполеоновских сил и сохранение русской армии», умалчивая о том, что сам Кутузов ставил целью «спасение Москвы» [66].

Итак, Е.В. Тарле уступил сталинскому воззрению на Кутузова. Уступил вынужденно, в разладе с самим собой [67]. Лишь с позиции черного юмора можно заключить, что он тогда «творчески пересмотрел свои старые взгляды» [68]. Но даже это научное покаяние не спасло Тарле от нападок сталинистов. В 1952 г. П.А. Жилин выступил с брошюрой «Великий русский полководец Кутузов», где по-кожуховски хулил суждения Тарле о Кутузове. Евгений Викторович вынужден был обратиться с просьбой защитить его от травли к секретарю ЦК ВКП(б) М.А. Суслову. «Он, — писал Тарле о Жилине, — подло, лживо, сознательно клеветнически плетет что-то о том, что я следую за фальсификаторами истории. И это после моей статьи, о которой Вы хорошо знаете. Эта гнусная выходка — часть кампании клеветы и забрасывания меня грязью, ведомой кожуховыми и жилиными» [69]. Суслов, видимо, посчитал, что «кожуховы и жилины» поработали более чем достаточно, и поручил своим чиновникам успокоить Евгения Викторовича [70]. Разумеется, вся эта двухлетняя травля великого историка отравила последние годы его жизни и ускорила его конец.

В дальнейшем — при всех (впрочем, не принципиальных) переменах в политической конъюнктуре от хрущевской «оттепели» до брежневского «застоя» — идеализация Кутузова продолжалась, а нагнетали ее главным образом те же историки- сталинисты во главе с П.А. Жилиным и Л.Г. Бескровным (Н.Ф. Гарнич в 1961 г. умер). Высшим, официально признанным авторитетом среди них стал энтузиаст клеветнической кампании против Е.В. Тарле генерал-лейтенант Жилин, увенчанный лаврами члена-корреспондента АН СССР, лауреата Ленинской премии, начальника Института военной истории Министерства обороны СССР. Его конъюнктурная поделка 1950 г. «Контрнаступление Кутузова в 1812 г.» переиздавалась четырежды, разбухая в объеме и меняя названия [71], но сохраняя и даже утрируя сталинскую концепцию (конечно, уже без ссылок на самого Сталина). Жилин и в поздних своих трудах повторял такие вздорные мифы, как выдуманный им «конфликт между Кутузовым и царским правительством» [72] или тезис о том, что в 1805 г. на полях Баварии Кутузов «возглавлял борьбу русского народа против наполеоновской агрессии» [73].

Не отставал от генерала Жилина и полковник Бескровный. Задавшись целью показать, что Кутузов как полководец превосходил Наполеона, Бескровный попытался даже определить меру этого превосходства: «Кутузов был выше Барклая-де-Толли двумя головами», но «Барклай был выше любого из французских маршалов и мог тягаться с Наполеоном» [74]. Вывод отсюда напрашивался сам собой: Кутузов выше и Наполеона — тоже на две головы.

В качестве одного из доказательств превосходства Кутузова над Наполеоном у нас с 50-х годов широчайше распространилась версия, будто Наполеон «всегда (в 1812 г. тоже. — И. Т.) стремился решать исход войны в одном генеральном сражении», отличаясь тем самым (разумеется, невыгодно) от Кутузова, который понимал, что «исход войны решается не одним, а несколькими сражениями» [75]. Оплошность этой версии столь очевидна, что доверие к ней сонма историков кажется невероятной. Дело в том, что и до 1812 г. Наполеон никогда не решал исхода какой бы то ни было из своих войн в одном сражении, и в 1812 г. такой исход исключался заведомо уже потому, что перед Наполеоном (он это знал!) стояли вразброс на 800 верст три русские армии, и при всем желании он не мог встретиться с ними в одном сражении.

Труды П.А. Жилина и Л.Г. Бескровного получили в официозных кругах ярлыки фундаментальности и до смерти их авторов оставались вне критики. Впрочем, наши историки до 1990-х годов не забывали поминать добрым словом ни Н.Ф. Гарнича, ни С.И. Кожухова [76].

По примеру советских официозных историков, искательно равняясь на них, идеализировали Кутузова наши писатели — прозаики, поэты, драматурги [77]. По-жилински представлен Кутузов и в повести Д.И. Петрова-Бирюка («весь народ» требовал в главнокомандующие «всеми любимого Кутузова»; при Бородине Кутузов «одержал крупнейшую победу» [78] и т. д.), и в романе Л.И. Раковского («вся страна говорила: только Кутузов может спасти Россию!»), и в драме Г.Д. Мдивани (здесь гордый князь П.И. Багратион встречает Кутузова, только что назначенного главнокомандующим, с подобострастной восторженностью: «С вами мы победим, Михаил Илларионович!», а при Бородине раненный, чуть не на руках Кутузова, восклицает: «Друг мой, хозяин мой…» [79]). А поэт-орденоносец Н.И. Рыленков, развивая сталинский тезис, «подсчитал», что Кутузов как полководец был выше Барклая-де-Толли «на расстояние между Тарутином и Нижним» [80].

Подобно П.А. Жилину в историографии, у кутузовских «фанатов» есть свой лидер и в отечественной беллетристике. Это — лауреат премии Министерства обороны СССР Олег Николаевич Михайлов, автор «исторических романов» и даже научно-популярных эссе о Кутузове и 1812 г. Он, кстати, не скрывает своей опоры на Жилина, поверхностно-конъюнктурный опус которого «Фельдмаршал М.И. Кутузов» величает «классическим трудом» [81]. Вслед за Жилиным Михайлов превозносит Кутузова до небес как полубожественного «Спасителя России», слепо восторгаясь его нравственными качествами: даже суворовское «Я не кланяюсь Кутузову…» рассматривает детски-простодушно как свидетельство такой сверходаренности, масштабности своего героя, в которой Суворов не мог разобраться. Сверхпатриотично, как Жилин, сравнивает Михайлов Кутузова с Наполеоном: «Не впервые встречался Кутузов с Наполеоном на поле брани. И всякий раз своей стратегией прославленный русский полководец расстраивал планы Наполеона» — всякий раз, включая, стало быть, и Аустерлиц, где, как известно, армия Кутузова потерпела от Наполеона одно из тягчайших поражений за всю историю России [82].

Великий О. Бальзак говорил: «Хорошо написанные исторические романы стоят лучших курсов истории». К сожалению, исторические романы советских писателей о войне 1812 г. и о Кутузове после 1947 г. все — за исключением романа Б.Ш. Окуджавы «Свидание с Бонапартом» (1985) — имитируют худшие курсы истории.

Идеализация Кутузова доходила в СССР до абсурда. Характерный пример — изданная в 1976–1980 гг. 8-томная Советская военная энциклопедия под редакцией П.А. Жилина и др. Статья о Кутузове здесь в 6,5 раза (!) больше статьи о Барклае-де-Толли (а Л.И. Брежневу, кстати, отведено больше текста, чем любому из величайших полководцев всемирной истории, включая Александра Македонского, Цезаря, Наполеона и Суворова). Шло время, слабел партийный диктат, началась горбачевская «перестройка», а в любом из обобщающих трудов о войне 1812 г., не говоря уже о биографиях Кутузова, фельдмаршал непременно по-сталински («двумя головами»!) возвышался над Барклаем и вообще над всеми, не только российскими, полководцами своего времени.