Я выбираю тебя - Филдинг Лиз. Страница 10

— Салли… Спасибо, что так быстро перезвонила. — Хладнокровный, уравновешенный… едва она услышала его голос, как сердцебиение сразу начало успокаиваться. — Мне удалось достать билеты на премьеру «Богемы». Ты свободна двадцать четвертого?

— Правда? — Она изобразила удивление. — Я думала, билеты на премьеру сказочно дорогие!

— Так и есть. Просто один человек оказал мне любезность. Оперы Пуччини считаются очень легкими. Тебе понравится.

— Там умирает только один персонаж? — наполовину в шутку спросила она. К операм она была равнодушна; более-менее ей понравился только мюзикл «Призрак оперы».

— Это великое искусство, а не «мыльная опера», — обиделся Грейм. Он не выносил, когда иронизировали над его пристрастиями.

— Я где-то читала, что сценаристы «мыльных опер» черпают вдохновение в древнегреческих трагедиях.

— В самом деле? — Он отреагировал так же вяло, как и Салли, когда узнала о билетах в оперу. Хотя Грейм сказал, что лучшей жены для себя он не желает, он наверняка считал, что над Салли еще нужно поработать. Ее сестры не совсем шутили, называя Грейма «профессором Хиггинсом». Нет, их отношения не такие, как у героев «Пигмалиона». Любому приятно, когда жена разделяет его привычки, а Салли всегда точно знала, какого мужа она хочет. Грейм ей идеально подходит, и она сделает все от нее зависящее, чтобы он на ней женился.

Надо подумать о хорошем. Зато в оперу она наденет винтажное платье от Скьяпарелли, которое пару месяцев назад откопала в корзине в лавке подержанных вещей. И потом, полезно пообщаться с миллионерами на приеме после премьеры, потому что там дело не в опере, а в общении. Надо, чтобы тебя видели с нужными людьми, чтобы тебя заметили. Вот в какое общество она стремится с тех пор, как предпочла бизнес науке. Когда она станет миллионершей, всем будет наплевать, кто у нее мать, никто не будет задирать перед ней нос.

— Отлично, я рада, — сказала она, изо всех сил изображая воодушевление. — Напомни, пожалуйста, когда премьера. Я проверю свое расписание и перезвоню тебе. Так как Эль после родов в отпуске, мне приходится не только обслуживать приемы, но и заниматься «Роузи». Как раз сейчас у меня возникли трудности из-за мороженого…

— Что еще натворила эта женщина? — Грейм сразу забыл об опере. Он определенно не считал Риа образцом деловой женщины. Хоть он и идеальный жених, Риа всегда была для них поводом поспорить.

— Ты свободен сегодня вечером? — спросила она, уклоняясь от ответа. — Мне нужно с тобой посоветоваться… Возможно, придется взять еще кредит.

— Кредит? Мне казалось, я разъяснил тебе, что тебе нужно сначала закрепиться на завоеванных позициях, а уж потом расширяться дальше. Может быть, через год.

— Да, да… — Он твердит одно и то же вот уже два года. Но приходится приспосабливаться к обстоятельствам. — Я хочу купить «Радужную радость».

— У нее проблемы? — не без самодовольства спросил Грейм. — Не наделай глупостей из-за своей сентиментальности!

— Не наделаю, но сейчас у меня нет времени разговаривать. — Салли не понравилось, что Грейм учит ее жить. Она благодарна ему за поддержку, за советы, но ведь жизнь состоит не из одних прибылей и убытков.

Мысли теснились у нее в голове. Надо будет записать все блестящие идеи… но сначала справиться с кризисной ситуацией. Она представит бизнес-план. Если она докажет, что дело прибыльное, он к ней прислушается.

— Предоставь дело мне. Возможно, все еще обернется к нашей выгоде. Я наведу справки, выясню, как глубоко она увязла…

— Грейм, спасибо тебе, но, если у тебя столько свободного времени, лучше помоги мне вручную приготовить партию огуречного мороженого, — не удержалась Салли. Хотелось слегка отомстить ему за самодовольство.

— А разрешение санинспектора мне разве не понадобится?

— Опять отговорка! — Не удержавшись, она рассмеялась. Грейм такой предсказуемый!

— А, так ты шутила!

— Грейм, в мороженом нет ничего смешного. — Мысленно Салли ущипнула себя. Не надо его дразнить. — Придется записать тебя на курсы. Будешь заниматься вместе со студентами местного колледжа.

— Я тебе больше пригожусь на финансовом фронте, — без всякой иронии ответил он. — Постараюсь выяснить все, что можно, о положении «Радужной радости», и тогда мы постараемся воспользоваться ситуацией к своей выгоде. — «Мы»… Он имеет в виду, что они будут действовать сообща. Пока она с ним согласна. — Так ты свободна двадцать четвертого?

— Двадцать четвертого… — Салли сделала пометку в блокноте. — Я перезвоню тебе вечером.

Она нажала отбой. Напрасно она рассказала Грейму, что Риа попала в беду. Наверняка он все истолкует не в ее пользу… В бизнесе нет места сентиментальности. И потом, она не может действовать вслепую. Тут он прав. Вот почему она всегда с ним соглашалась. Он во всем оказывался прав.

Грейм — ее скала, ее стена, напомнила себе Салли. И пусть сердце от него не пускается вскачь, пусть голова не кружится, как при одном взгляде на Александера Уэста, пусть у Грейма напрочь отсутствует чувство юмора, зато на него можно положиться.

Когда она вернулась, купив все, что нужно для завтрашнего приема, Нэнси так и не объявилась, а ее телефон по-прежнему не отвечал. Поэтому, выгрузив покупки, Салли пошла в пекарню напротив.

— Вот ваша булочка с беконом, Алекс… — Она осеклась, увидев, что он крепко спит за столом, уронив голову на руки.

Плечи у него казались еще шире, спина — невозможно широкой. Густые волосы почти закрыли лицо; она различила лишь сильный подбородок, поросший щетиной. Утром он явно не удосужился побриться. Ей ужасно захотелось погладить его по небритой щеке кончиками пальцев. Но она преодолела искушение.

— Спасибо за булочку.

Салли пюрировала огурцы в блендере. Она вздрогнула, когда Александер включил воду и сполоснул кружку, а потом поставил ее на сушилку.

— Не за что. — Она покосилась на него. В том месте, где он подпирал щеку рукой, еще заметно розовое пятно — отпечаток от часов. Старые стальные часы «Ролекс», очень похожие на те, что носил ее дед. Эль продала их вместе с другими фамильными ценностями.

Мошеннику, обобравшему их до нитки, хватало ума не красть вещи. И все равно все мало-мальски ценное пришлось продать. Сначала мошенник лишил их уверенности в завтрашнем дне, потом семейной истории: обеденного стола в стиле шератон, за которым сидели несколько поколений их предков, столового серебра, которое доставали по праздникам, вытертого ковра, который дедушка привез из Персии. Фамильные драгоценности теперь можно увидеть лишь на старых фотографиях. Все пошло с молотка. Им нужно было возместить превышение кредита на картах, выписанных на бабушкино имя. Явное мошенничество, но бабушка сама подписала бумаги…

— Выспались? — спросила она.

Вопрос прозвучал резче, чем она хотела, но ей следовало сейчас находиться в «Крэнбрук-Парке» и проверять, все ли готово к завтрашнему дню. Пришлось напомнить себе: Александер ни в чем не виноват.

— Относительно. — Он пожал плечами. — Чтобы мой организм приспособился к смене часовых поясов, нужно дня два.

— В самом деле? — Во рту опять пересохло, непонятно почему. Салли провела языком по зубам; этой уловке ее научил Грейм. С ее помощью она успокаивалась на своих первых презентациях. — В каком же часовом поясе сейчас пребывает ваш организм?

— Где-то в районе смены дат, — ответил он. — На острове, о котором вы даже не слышали.

— Там, где белые пляжи, коктейли в кокосовых орехах и знойные девушки в юбках из травы? — спросила она. Что ж, она видела его открытки. — Видимо, там столько соблазнов, что некогда писать домой.

— Там непроходимые джунгли, — ответил он. — Москиты размером с летучих мышей, а летучие мыши размером с кошек. И нет магазинчиков на углу, в которых продаются открытки или марки.

— Похоже, там не очень-то весело, — заметила Салли, ловко скрывая удивление. — Вам нужно серьезно побеседовать с вашим агентом из бюро путешествий.