Жили-были (СИ) - Риз Екатерина. Страница 44

— Ты проснулась?

— Нет, — очень осторожно проговорила Саша, всё ещё держась за голову. — Надеюсь, что ещё сплю.

Ефимов усмехнулся, ещё в полусне. Потом руку протянул и Сашу по спине погладил. Глаза открыл, разглядывая то, чего касались его пальцы. Узкую спину, тёмные волосы, падающие на плечи, лиловое кружево бюстгальтера. Толя ещё пальцем его зацепил, но Саша тут же плечи расправила, отстраняясь. Лицо руками потёрла, и волосы с лица отвела.

— Уже полдень, — проговорила она, вставая с постели. Ноги были ватные и непослушные, Саша секунду обретала равновесие, потом огляделась, отыскивая взглядом халат. Его, конечно же, поблизости не оказалось, как и какой-либо другой одежды. В памяти не осталось ничего о том, как она вернулась домой, как разделась и легла в кровать. И сейчас об этом лучше не думать.

— Не мудрено, — отозвался Толя и снова зевнул. — Мы в три приехали.

— В три? Что мы делали до трёх? — Саша уже успела позабыть о том, что стоит перед ним в одном белье. Стояла и пыталась соображать. Мысли в голове были тяжёлыми и неповоротливыми.

— Пили, — ответил Ефимов и сам же поморщился, вспомнив об этом. На постели сел и упёрся локтями в колени, волосы взъерошил. На Сашу посмотрел. — Саш, ложись в постель. Воскресенье же.

— С ума сошёл? Митька скоро придёт. — Она всё-таки собралась с силами и прошла мимо постели, так и не придумав чем прикрыться, и только услышала, как Толя рухнул обратно на подушки и, кажется, издал короткий стон. У двери споткнулась о джинсы Ефимова, сваленные кучей. Господи, что она натворила? Закрылась в ванной, пустила воду, а пока присела на бортик и глаза закрыла. Пытаясь для себя принять тот факт, что в её постели Толя… Что они вчера натворили? Что она натворила? Ведь обещала, клялась себе, что близко не подпустит… У него перерыв в отношениях с Ликой, и опять подвернулась она. Не в первый же раз, правильно? Не в первый, и опять на те же грабли.

Какая же дура.

— Я, кажется, телефон потерял, — сообщил из-за двери Толя. — Вот ведь…

— Пить надо меньше, — огрызнулась Саша. Встала, посмотрела на себя в зеркало и невольно поморщилась. Макияж разъехался, волосы всклокочены, и, вообще, физиономия несчастная. А за дверью Ефимов, который топает, как слон.

Толя на самом деле топал, был недоволен потерей телефона, это сулило некоторые проблемы, а ещё маялся с похмелья. Оно было не сильным, не смертельным, какое он несколько раз в своей жизни переживал, но всё равно ничего приятного. Без конца тёр лицо, вздыхал и морщился, когда в голове усиливался звон, похожий на колокольный. Добрёл до кухни, огляделся, потом умылся в раковине. Выпил пол графина воды, и вот тогда уже вздохнул, чувствуя себя более-менее живым. Потёр колючий подбородок, дотянулся до дверцы холодильника, потянул на себя и после секундной паузы, оглядев полки, пробормотал:

— Благодарю тебя, Господи.

К тому моменту, как Саша из ванной вышла, Ефимов уже штаны натянул, но выглядел всё ещё помятым. Но на Сашу, в шёлковом халатике, взглянул с явным намёком. Улыбнулся и даже позволил себе хмыкнуть, чего она, надо сказать, не оценила. Одарила его острым, как бритва, взглядом, и отвернулась. Открыла шкаф, лихорадочно соображая, что ей надеть. Но в какой-то момент не утерпела и поинтересовалась:

— Чему ты радуешься, не расскажешь?

— Я не радуюсь, — воспротивился он. На постель сел и подушку себе под спину подсунул. Сашу разглядывал. — Пытаюсь пережить недоброе утро. И не ворчу, как некоторые.

Саша обернулась на него, оценила вольготную позу, и вспыхнула, встретив Толин взгляд. И ляпнула:

— Я ничего не помню, так и знай.

Он засмеялся.

— Врёшь.

Она ещё сильнее покраснела, аж уши защипало. Отвернулась от него, вытащила из шкафа джинсы и футболку, и к себе прижала.

— Толя, чего ты добиваешься?

Улыбка на его губах померкла, Ефимов даже руками развёл после секундного раздумья.

— Ничего я не добиваюсь, Саш. Просто не хочу, чтобы ты создала в своём воображении трагедию.

— Нет никакой трагедии, — воспротивилась она. — Посидели, выпили, тебя пожалели — не впервой.

— Это точно.

— Вот-вот, — поддакнула Саша. — И ничего воображать я точно не собираюсь, а уж тем более из-за этого страдать. Так что, вставай с постели, убирай одеяло и подушки в шкаф и иди в душ.

Толя хмыкнул.

— А потом?

— А потом… — Саше каждое слово с трудом давалось, точнее, с трудом на ум приходило, от усилий аж мутило. — Потом я накормлю тебя завтраком, и ты поедешь домой.

— Малыш.

Она просверлила его взглядом.

— Ещё раз это произнесёшь, и я тебя точно убью. Иди в душ.

— Иду. Свирепая женщина.

Нужно было побыстрее накормить Ефимова завтраком и отправить восвояси. Сама Саша на еду смотреть этим утром не могла, только кофе поторопилась выпить, и буквально заставила себя откусить от бутерброда. Знала, что нужно себя перебороть и вскоре станет легче, сколько раз об этом от Старикова слышала, который страдал с похмелья с завидной регулярностью. Но больше, чем на один укус её не хватило. Положила бутерброд на тарелку и допила кофе. Зажмурилась, чувствуя, как в висках кровь стучит.

— Плохо тебе? — спросил Толя, подойдя сзади и обнимая. Вздохнул ей на ухо, а Саша в волнении подумала о том, что от Ефимова её зубной пастой и мылом пахнет. Это было неправильно и совершенно лишним. Не хватало ещё к нему привыкнуть. Но просто взять и освободиться от его объятия, оттолкнуть, не смогла. Он губами к её волосам прижался, её обнимал, достаточно крепко, а Саша боялась думать о том, что это значит. В его исполнении этим утром.

— Голова болит, — призналась она.

Толя её волосы ладонью пригладил, разглядывал скромную серёжку в её ухе. После чего заверил:

— Пройдёт.

— Знаю, что пройдёт.

Его руки остановились на её талии, сжали, а Саша, осознав, что его пальцы сжимаются чересчур крепко, сделала попытку вырваться. Решив подкупить:

— Ты завтракать будешь?

— Конечно, буду. На мой аппетит похмелье не влияет.

— На твой аппетит ничего не влияет, — не удержалась она. — Даже приступ аппендицита, я помню.

Толя усмехнулся.

— Что поделаешь. — Он за стол сел, взял бутерброд, а Саша перед ним тарелку с яичницей поставила. Яичница была большая, как луна, с зеленью, помидорами и кусочками болгарского перца. Ефимов потянул носом запах, что от неё исходил, и от удовольствия даже зажмурился. — Давно я нормально не завтракал.

— С таким аппетитом надо бы самому учиться готовить.

— Времени нет. Но себе зарок дал: вот уйду на пенсию, и буду учиться кулинарным премудростям. — Толя глаза поднял и улыбнулся широко.

Саша же только кивнула.

— Смешно.

— Почему? Совершенно не смеюсь.

— Толя, ешь. — Она снова взглянула на часы.

— Когда он придёт?

— Я позвоню тёте…

— Так звони.

Саша остановила на нём выразительный взгляд. Ефимов с аппетитом жевал, что совсем не помешало ему весело хохотнуть под её взглядом.

— Малыш, мы вроде оба взрослые люди.

Саша заварила себе чай, сделала осторожный глоток, откровенно избегала Толиного взгляда.

— И что это значит? В твоей версии?

Он разглядывал её в упор, жевал и молчал. Достаточно долго молчал.

— Сань, ты мне нравишься.

Она усмехнулась, смотрела за окно, а не на него.

— И что я должна сделать сейчас? Упасть тебе в ноги?

Толя прожевал, вилку отложил и носом повёл, недовольно.

— Саша, ну перестань. Я тебе вчера сказал, что всё… Поклялся тебе.

Саша со стуком поставила чашку на стол.

— Мне какое до этого дело?! Мне всё равно, Толя! Я больше не буду участвовать в этом! У вас всё, у вас не всё, а я — когда ты оголодаешь или заскучаешь!

Она хотела пройти мимо него, выйти из кухни, но Толя успел её перехватить. Обхватил сильной рукой поперёк талии и довольно легко усадил её к себе на колени. Саша от бессилия даже по плечу его стукнула и с неподдельной злостью ему в лицо уставилась.